© Елена Борисовна Сперанская, 2016

ISBN 978-5-4483-2379-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
Бывали дни веселые, гулял я, молодец!
Не знал тоски, кручинушки, был вольный удалец.
Бывало, вспашешь пашенку, лошадок запряжешь,
А сам тропой знакомою, в заветный дом пойдешь.
 
 
Иду, там дожидается красавица моя,
Глаза полуоткрытые, с улыбкою всегда.
Она, моя хорошая. Забыла про меня.
Живет у «черта старого», как в клетке золотой,
Наряжена, как куколка, с распущенной косой.
Напала мысль злодейская: впотьмах нашел топор,
Простился с отцом, матерью, сам вышел через двор.
 
 
Иду, а ночка темная; вдали журчал ручей.
И дело совершилося… С тех пор я стал злодей.
Теперь в Сибирь, на каторгу угонят молодца
За девку черноокую, за «черта», за купца.
Бывали дни веселые, гулял я молодец!
Не знал тоски, кручинушки, был вольный удалец.
 

(Русская народная песня)

Глава I

«Последний день моего существования прошел в пыли дорог и счастливых встреч…», – написал в свой дневник известный писатель, режиссер и сценарист. Он сразу выключил ноутбук, так как услышал неожиданный звонок в дверь и поспешил навстречу судьбе, ожидая получить информацию от своего друга, приезд которого он давно ожидал и надеялся прояснить, что случилось с его последней рукописью, отправленной двумя днями ранее по Интернету своему издателю. С ним тот был на короткой ноге и часто общался в свободное время на презентациях новых книг и бестселлеров.

Приятель – Любкин Толя – отчаянный любитель детективов и юрист по профессии – показался ему сразу навязчивым. Так как он и сам мечтал появиться на пороге светилы науки или литературы, погреть руки в свете рапид и софитов, чтобы со временем включить любого издателя в список своих знакомых, кого он, по сути, презирал. Приобретая популярные издания для вложения денег всяким способом, а затем отправлял знакомым в любые стороны по завышенной цене, существуя таким образом, как можно дольше.

«У счастья нет предела. Пусть и на этот раз мне улыбнется удача!» – произнес гость, доставая из кармана платиновый портсигар, отыскивая в нем остатки прежней роскоши, смешанные с табаком предыдущих встреч со своими однополчанами, кто остался в живых после десятилетней службы в Афганистане. Он закурил, стоя у подъезда.

Его занимало, что он получил за защиту своей страны? Он часто не к месту возмущался на английском языке, выученным в спешке, что пришлось пройти через смрад войны, но остался без средств к элементарному, нормальному существованию.

Его семья в количестве четырех человек, включала отца – дорожного строителя, маму – учительницу немецкого и английского языков и младшего на три года брата. Получив повестку в военкомат на срочную военную службу, Толя не очень обрадовался, так как у отца в это время были проблемы с выездом заграницу в США, чтобы спасти детей от армии, как от неминуемой гибели в пустынях Афганистана.

Он оформил визу, вписал туда обоих детей, а с женой предварительно развелся, чтобы сэкономить, так как денег было на дорогу только на троих человек. На текущие расходы и обустройство там денег не было ни копейки. Итого это составляло $6000 по номиналу конца восьмидесятых, когда доллар котировался примерно полтора рубля. Но такой цены не было в банках, как не было и коммерческих банков. Толе и его брату Васе приходилось тратить заработанные разгрузкой вагонов деньги на покупку долларов по спекулятивной цене, примерно от трех до шести рублей за доллар, чтобы скопить на долгожданный полет в комфортабельном самолете через океан и избежать скоропалительной, всеобъемлющей войны, которую вели противоборствующие державы.

Семья Любкиных накопила нужную сумму в валютном эквиваленте. Теперь дело стало за визой, которую они тут же оформили в американском посольстве, отвалив двадцать долларов за вход и такую же сумму, но в тройном размере, чтобы получить туристическую визу семейного характера. Но так как присутствовать на оформление визы потребовали всех отъезжающих, пришлось покупать билет до Москвы для всех троих: отцу и двум детям мужского пола. Они посетили старое десятиэтажное здание с двумя пристройками посольства США на Новинском бульваре, где проживали послы Америки в России и вдобавок жили семь пятидесятников, которые рьяно добивались разрешения эмигрировать из страны.

Отстояв огромную очередь и получив входную анкету, которую надо было заполнить с учетом частной собственности, кличек и времени пребывания, они оказались у окошечка, где выписывали временные, туристические визы – наиболее удачный способ пересечь границу без осложнений. После формальных вопросов американского офицера полиции, зачем они хотят двинуться на Запад, семья получила одну визу для взрослого и одну визу на несовершеннолетнего Васи. Детей вписывали во взрослый список туристов, и они могли лететь третьим классом куда угодно.

Для Толи визу никто не хотел выписывать, учитывая его призывной возраст, с опаской, что его арестуют и ссадят с самолета из-за повестки в военкомат, которая вот-вот должна была прийти ему по почте.

Семья из одного человека в лице Толи вернулась домой, а отца и младшего брата он проводил в тот же день в аэропорт, помахал на прощанье, надеясь когда-нибудь встретиться с ними на побережье Тихого или Атлантического океана на собственной вилле с апельсинами, гранатами и лимонами.

Втолковать офицерам полиции США, что они одна семья, было невозможно. Та третья волна эмиграции носила хронический характер.

Когда Толя вернулся домой, то обнаружил на столе то, чего так все боялись – повестку на службу в армию. Поступать в вуз он не имел возможности, потому, что редко посещал десятый класс, работая по ночам то на мельнице, то в порту, то на разгрузке вагонов на вокзале. Одноклассницы липли к нему, зная его уступчивый нрав и спокойный, безвредный характер.

Мама обрадовалась, что так все благополучно случилось, зная взбалмошный характер каждого из своих сыновей, перенявших привычки и обращение своих плохо воспитанных, как она считала, сверстников.

Толю забрали на другой день, а вернулся он через десять лет истощенный, измученный. Следом за ним вернулся и Вася. Его призвали на военную службу США, чего он так боялся, по достижении им двадцати лет. Отправили в Афганистан. Там ему удалось перейти на сторону страны, из которой он, по халатности правительства, сбежал, но вовремя опомнился, прослужив три года в строевых войсках, не участвуя в крупных сражениях, чего, по сути, и не было.

Счастливая встреча братьев и мамы состоялась на вокзале. Они обнялись и вернулись мирно домой. Вскоре обзавелись семьями, детьми, и каждый зажил своим собственным умом, зарабатывая на жизнь. Закончили заочно колледжи.

У Васи появилась возможность завербоваться в Заполярный круг, получая там колоссальные деньги за работу вахтовым методом. Он построил комфортабельную трехкомнатную квартиру. Толя таким же самым способом построил тоже жилье в новом, недавно отстроенном, спальном районе города, откуда ушел в армию.

Братья редко общались с отцом, но поехать на его похороны они не имели возможности. Мама намного пережила своего бывшего мужа. Замуж снова не выходила и была счастлива, что сыновья могут хоть изредка навещать ее. Вундеркиндов из них не выросло, но они столкнулись с деспотизмом, тиранией, бюрократией разных режимов и принимали жизнь такой, какая она есть.

Разговоры на злободневные темы о морали, современные настроения молодежи. Политические распри. Участие стран в отмывании денег. Коррупционные скандалы, связанные с нерентабельными предприятиями. Временные региональные войны. Все волновало Толю, давая пищу для философских размышлений за рюмкой вина в дешевых питейных заведениях, которые он регулярно посещал для улучшения самочувствия, где ему давали на сдачу две конфетки или жвачку, чем он с удовольствием угощал своих новых подруг за «рюмкой чая».

Жена постоянно возмущалась его помятым видом, но мирилась с тем, что у дочерей высшее медицинское образование, полученное бесплатно и дающее право зарабатывать на жизнь.

Одевался он скромно, но чисто, как приучила его мама. Всегда был в центре текущих событий, посещал встречи с актерами, просветителями современности на телестудии, писал дипломы, доклады, диссертации, статьи за деньги и продавал свои незатейливые впечатления от жизни. Такой вид заработка помогал ему продвигаться в людском пространстве. Но помятый вид был слишком потенциозен, чтобы вызвать жалость или желание общаться в любой обстановке на берегу какого-либо курорта с видом на Гвинейский залив или в одном из отелей Турции.

– Рад встрече, – произнес автор нашумевшего бестселлера: «Ведьма – в чертогах дьявола», который был распродан за считанные дни и принес ему баснословную сумму в эквиваленте равном поездке на Канары плюс недельный заработок депутата Госдумы. – Проходи. Извини, что забыл позвонить домработнице и убрать остатки вчерашнего бардака.

– Когда будет время, я сам уберу твою блевотину. А сейчас налей чего-нибудь, чтобы не видеть этого, как ты сам назвал, – гость плюхнулся в кресло, отделанное кожей и шляпками мелких гвоздей.

Он поднял с пола какие-то листы и углубился в чтение, перелистывая страницы и время от времени отхлебывая, из поставленного рядом с ним на передвижной столик, бокала в форме кубка времен царской династии 19 века.

– Кто может проще и лаконичнее так излагать, как эти чертовы писаки, у кого вместо вина или кофе всегда в стакане пойло для немецких и австрийских таверн, – кривляясь и создавая впечатление начитанности, проговорил гость и, закрыв глаза, внезапно откинулся на спинку кресла.

На его бледном лице появились ярко-прорисованные капилляры, а на губах белая полоска слюны как от отравления ядом желтой гадюки.

Сценарист аккуратно вытащил из его рук, зачитанную до дыр, рукопись, положил на тот же столик, отодвинул от гостя… Потрогал левую руку у запястья, там где пульс. Ничего не понял. Но не растерялся и открыл пальцами закрытое веко. Обрадовано потер свои руки и вздохнул.

«Неужели и на том свете так горячо желание найти себе дело? Зачем я затеял этот маскарад с убийством? Все равно, он так плохо выглядел, не стал бы возражать против эксгумации своего тела, чего мне совсем не хотелось бы. Следовательно, оставим все, как есть и займемся делами. Стоит задуматься о выносе тела в кладбищенский сад и захоронении там, рядом с вишней… Его неусыпное внимание к моему образу жизни и разбирательствам едва ли сравнимо с братской любовью. Слишком интеллектуален его образ мышления. Хотел всего и сразу», – такие рассуждения завели бы в тупик любого здравомыслящего гражданина.

Неимоверных усилий сценаристу стоило завернуть отравленное тело в приготовленную заранее скатерть-самобранку, сверху накинул тяжелый палас, чтобы не испачкать и не повредить стоящую рядом стенку из красного дерева с позолотой.

С таким тяжелым грузом Южный двинулся к двери. Одной рукой протиснул в коридор палас и, открыв входную дверь, вышел на лестничную клетку, придерживая поперек тело бывшего приятеля.

«Прилечь или отдохнуть не удается. Словом, буду решать вопрос захоронения позже, когда приедут гробовщики. Придется заплатить за вынос в коридор и оставить открытой прихожую для соседей, зевак и злопыхателей, кому нечего делать. А впрочем, пусть себе развлекаются! Сам заварил кашу, сам и буду расхлебывать», – решил в спешке любитель острых ощущений, втаскивая завернутого гостя на заднее сиденье своего потертого автомобиля, благо никого рядом не было кроме живущей в подъезде кошки и ее хозяйки, которая постоянно появлялась на всех собраниях жильцов или переездах соседей.

– Собираетесь ремонтом заняться? – поинтересовалась женщина, заискивающе посмотрев на тяжелую ношу в руках соседа, которую ему, наконец, удалось положить на заднее сиденье старенькой Волги.

– Нет, хочу на дачу матрасы и теплое белье перевезти, а то лето скоро… Придется ночевать там, заморозки на почве плохо скажутся на моем радикулите, – ответил он, напрягаясь от тяжести, создавая легкомысленное выражение на лице, случайно вспомнив, что обещал подарить соседке при случае красивый букет тюльпанов, выращенный им самим в теплице.

Тяжелый платиновый портсигар, доставшийся от предков, заполненный наполовину; обувь; телефон Nokia Lumia за $250; документы из кармана гостя – преподавателя колледжа, юриста и адвоката в одном лице – он сложил на столике и оставил в квартире.

– Да, морозы обещали в начале месяца. Спасибо, что завтра дождя не будет. Устали мы от морозов и от дождей, тепла хочется, – проговорила женщина избитую фразу и бойко зашла в лифт.

Максим Сергеевич Южный отчаянно боролся с дремотой и усталостью, когда вез безжизненное тело Толи через весь город в направлении дач. Его два раза останавливали полицейские, но быстро отпускали, завидев номера сотрудников Госдумы, которые он умудрился купить за небольшое вознаграждение у тех же полицейских во вверенном ему микрорайоне, где он в дальнейшем собирался баллотироваться на пост вице-губернатора, а потом и губернатора.

Решив получить заветное одобрение руководства издательства, он приложил максимум усилий, чтобы это решение оправдать. Но ему мешал назойливый следователь, который почему-то заподозрил его в присвоении свободного участка соседа по даче, выданного ему для обработки.

Они делили дачные участки, но при всем многообразии выбора все мечтали получить именно этот прекрасный участок в шесть соток, а потом построить там коттедж, который уже стоял там. Так как Южный давно располагал сведениями о готовящемся распределении участков, то сразу приступил к строительству двухэтажного дома, чтобы впоследствии не обременять себя подобными проблемами.

У ветерана афганских войн, инвалида и заслуженного человека – Рубашкина Виктора – такой дележ вызвал негодование, и он намеренно высказался на собрании собственников кооператива за сдачу этого дополнительного, свободного, не засеянного участка любому желающему по очереди.

Однако сценарист подсчитал, сколько он потеряет, если его новый, отделанный, с евроремонтом коттедж снесут, и кто будет тогда владельцем – этого никто не знал. Желающих было предостаточно! Все рвались заполучить за минимальную сумму – около двадцати тысяч рублей сотка – участок и выращивать там любые фрукты, овощи, ягоды.

Но каково же было удивление председателя кооператива, когда он узнал, что Южный получил доверенность от ветерана афганских войн и инвалида на право использования участка, подписанное у нотариуса и продленное, как и следовало по закону, а в случае смерти оставленное в пожизненное пользование.