Отзывы на книгу «Крошки Цахес»

Когда читал, было много ярких, глубоких и интересных мыслей. Слова выверены, глубоко проникают, затрагивают широкий спектр души и жизни. Требовалось «поймать волну», войти в текст, после, читалось интуитивно. От автора требовались только намеки и необязательность договаривать. Некоторые части текста с удовольствием перечитывал по несколько раз, каждый раз открывая новое.
В аннотации заинтересовало, как ученики могут предать учителя? Хотелось увидеть это в трактовке автора.

Образ учителя интересный, мне понравился своей силой, упорством, устремленностью, знанием того к чему направляет детей. Если это трагедия, то трагедия общества, проявляющаяся на стойких людях. Жизнь её трагична, не более чем трагична жизнь тех, кто живет впуская в себя все подряд, без способности оценить качество. Трагедия знания красивей трагедии невежества, кто-то выбирает красоту и незыблемое, отметая временное и изменчивое.

Формально, предательство в том, что дети предали преподаваемые им ценности. Предательство, это худшее из возможных проступков. Кроме основного предмета, учительница показала им лучшее. Показала, чуть ли не насильно. Насилие в той же мере как и насилие режиссёра над актерами. Далее, следует их выбор. На экзаменах:

«Мы все отвечали отлично. Ей было не за что волноваться: ее работа была сделана. Остальное зависело от нас.»

Только не надо думать, что выбор самостоятелен. Против неё стояло всё общество. Дети уходили в отлаженное веками общество со своими законами и правилами, со своими ценностями.

«дитя, глотнувшее бессмертия, ступало на общий путь, ведущий к смерти»

Можно ли предать юность? «Предательство» здесь как результат победы общества, родителей… Марионетками они были не в её руках, они, скорее стали ими после выхода на «свободу». Она показала им лучшее, на что они способны, дала им шанс в будущем растянуть смерть. Это борьба со временем, борьба одиночек, индивидуальностей. Учителем было дано приглашение на эту борьбу. Хотя с самого начало было ясно, что большинство индивидуальностей проиграют и сольются с массой.

В названии книги можно прочитать мысль о том, что в жизни, хвалят не тех, кто это заслуживает.

«Крошки Цахес… Я еще не читал, отец сказал, это сказка, в которой хвалят не того, кто заслужил. Он сказал, страшная сказка».

Еще более жесткая аналогия на процесс подготовки детей в школах видна в этих строках:

«Пища ходит своим путем – незамкнутым хороводом крошек Цахес, взявшихся за руки: из кухни, через буфет, в голодные руки, которые сами относят в мойки отвратительные недоеденные остатки. Этот хоровод замкнуть нельзя.»

Использованные остатки уже не на что не годны, их только выбросить, чтобы догнивали.

Увидел в книге настораживающие меня элементы, связанные с неполнотой представленной мировоззренческой картины, которая тяготеет к пессимизму и обреченности. Но если воспринимать книгу как законченное произведение искусств, то все сделано на «отлично» с достаточной глубиной, чтобы ее перечитывать.

История одной любви

Строгая учительница Ф., завоевавшая внимание всего класса, всех в школе, создает уникальный «шекспировский» театр. В ее постановках хотят участвовать все. Даже бывшие ученики, даже учителя, и даже американские учителя по обмену. Постановки Джульетты, Королевы Элинор, Двенадцатой ночи и сонетов сводят с ума иностранных гостей, изгрызающих свои носовые платки в хлам и готовых аплодировать стоя.

Элитная ленинградская английская школа примерно 70-х годов включает в себя следующие составляющие: первое – учительница; второе – визиты иностранцев и третье – класс. Но сначала то, как это все сервировано и подано. Рассказ ведется от безымянного лица сорокалетней женщины, ученицы Ф. и жертвы любви к учительнице, стиль ее очень простой, как для себя. Текст пестрит местоимениями и инициалами, порой даже путаешься в этих «мы», «они», «ей» и «она». Женщина вроде еще достаточно молода, но исповедь ее полна скорби и печали. Безысходности. Действительно жаль маленькую девочку-рассказчицу, как жаль и саму Ф. Первая прожила свое детство без родителей, как говорится при живых родителях. Одиночество и беззащитность юного существа передана достоверно. Не удивлюсь, если это как-то связано с самой Чижовой. Строгие воспитательницы детсада, отсутствие внимания мамы и папы, «ночные воспитатели страх и тоска», а также необходимость повзрослеть слишком рано. Вторая, сама главная героиня, почтительно зовущаяся «Эф», она виновник и детонатор, она самая необычная героиня, кого мне приходилось встречать в литературе – вольный гибрид властной королевы-матери и Настасьи Филипповны. Скупое описание сжатыми словами ученицы, рисует образ высокомерной, но несчастной женщины. Дочери поломойки, пережившей дни блокады. Как сказали бы тогда «выбившейся в люди». Вот только людей она, по-моему не любила. Эта сухая, строгая, азиатка, родившаяся в степи возле юрты. Да, под «Эф» прячется солнечное имя родом из Средней Азии – Фируза, Фаина или Фарида. Девочка с темными волосами и азиатскими бровями. Та, которой суждено было покорить английскую школу и бросить ее умирать у своих ног, буквально

Английская школа – это том место, где нахожусь я

Второе. Автор отдает должно обычаям советского Ленинграда, да и вообще идолам советского времени – визитам иностранцев. Эти небожители, запретные плоды наших предков, лучики в темном царстве, посещали специализированную английскую школу – героя этой книги. Учителя, дети и родители готовы были вывернуться на изнанку ради одобрительного взгляда такой делегации. До тех пор, пока не пришла Ф. Ей удалось внушить своим ученикам хоть какое-то самоуважение. Ну а первый их учитель по обмену, преподаватель русского языка со своими лингофонными диалогами про «Уанью с уальенками», дал детям полную свободу справедливо потешаться над подачками «оттуда».

Третье. Класс нашей героини, как это свойственно мировой истории, не оставался на месте. Он рос, взрослел и развивался. До тех пор, пока не случилось «Это!». А произошло все то, что происходит в конце. Банальная смерть организма, ведь любое общество – это организм. «Это!» было обыграно в последних главах, но потерпело полное фиаско. В моих глазах, по крайней мере. Совершенно шаблонное развитие событий, не вижу тут кого-то пострадавшего или виновного. Нечто такое, что раздули из ничего, а потом «Это!» лопнуло в глазах раззадоренного читателя. Люблю, когда в моей жизни все более или менее понятно и просто, но не одобряю этого в романах.

Кто же они, крошки Цахес? Все! Она, они, дети, родители, директор и завучи, СССР. Больше всего эмоций вызывали у меня героини – ученица и учительница. Одна Цахес по отношению к другой. Произведение полно безысходности, жалости и нелюбви к себе. Оставляет горькое послевкусие.

Очень странное впечатление оставила после себя эта книга. Я не могу сказать, что она мне совсем не понравилась, но и положительно оценить ее рука не поднимается. Сюжет достаточно прост: в элитную школу приходит преподаватель английского языка. Умная, талантливая, из разряда людей, которые сделали себя сами. Помимо прекрасных уроков она создает в школе театр, где под ее руководством дети играют Шекспира на английском языке. Ученики ее обожают, несмотря на требовательность и некую надменность, многочисленные делегации (в том числе и иностранные) поражены высоким качеством преподавания, руководство школы буквально ее боготворит. Все замечательно. Но ведь так неинтересно, кто же будет читать такое?! Вот и начинается вымучивание страданий героини-школьницы, от лица которой ведется повествование, выдавливание конфликтных ситуаций, каждая из которых гроша ломаного не стоит. Очень как-то неестественно, вычурно, нарочито. И язык повествования мне не понравился, такой, знаете ли, с претензией на "большее". А может я просто чего-то не поняла? Но осадок остался неприятный: тоскливый такой, унылый.
Я, конечно, прочту попозже "Время женщин", чтобы уж точно понять: мой это автор или нет. Но если честно, желания особого делать это у меня нет.

Книги Елены Чижовой производят на меня странный эффект. Мне от них становится физически дурно. Так было с "Время женщин" и так повторилось с "Крошками Цахес". И если с первой книгой я обосновываю такой эффект тяжелейшим сюжетом, после которого буквально грудь сковывает чем-то и кажется, что ни вдохнуть, ни выдохнуть, то в "Крошках" скорее всего виной был слог. Язык этой книги для меня стал такой себе весенней распутицей. Я буквально продиралась через него. Ставлю ногу - и грузну. С громким чавкающим звуком вытягиваю ее чтобы сделать еще шажочек - и снова увязаю. И так из предложения в предложение. Такое ощущение, что кто-то строго ограничил автора в количестве слов на всю повесть и она их оооочень экономила! Предложения были какие-то рваные, рубленные, комканные, брошенные читателю как собаке кость. Последние главы я дочитывала с жуткой головной болью и желанием поставить на творчестве Елены Чижовой большой жирный крест (но последнее - не точно, так как литературный мазохист внутри меня скорее всего со временем забудет эффект от "Крошек" и добавит в виш-лист еще что-нибудь Чижовское :))

Ведь тема-то у книги на самом деле шикарная! В элитную школу приходит новая учительница английского языка. Элитная - не в смысле, что там учатся дети тогдашних сливок общества. Ученики там из разных слоев. Элитность определяется подходом к изучению английского языка. Ему там обучают практически на университетском уровне. Я была буквально заворожена тем, как проходят уроки, как свободно дети общаются на английском, как легко дискутируют на различные темы, как делают на ходу параллельный перевод, как читают в оригинале классические произведения... По сравнению с теми уроками иностранного языка, которые были в моей школе, это просто небо и земля! И конечно же, весомая доля успеха в этом случае приходится на личность преподавателя.

Учительница Ф. без сомнений талантлива. Но не как учитель. Буквально первой мыслью моей относительно манеры проведения уроков и поведения с учениками была мысль о том, что она не подходит для работы с детьми. Она могла стать выдающимся художественным руководителем, театральным постановщиком, продюсером, режиссером, но при работе с взрослыми. Но именно этой своей непедагогичностью она и завоевала детей. Школьники бы никогда ее не приняли, если бы она пыталась заслужить их симпатии, заискивалась бы перед ними, старалась бы быть "в доску" своей... Благодаря слегка презрительному, слегка пренебрежительному отношению, благодаря четко очерченной дистанции между ею и учениками, Ф. притягивала их к себе как магнитом. Они не привыкли к такому отношению. Этот учитель выбивался из всего педагогического ряда и именно поэтому стал для учеников неким трофеем...

Мне сложно понять ту странную и дикую влюбленность и околдованность, которую испытывала в отношении Ф. ее ученица. Это продиктовано в первую очередь тем, что все мои учителя были один другого "краше" и каждый будний учебный день демонстрировали свою нелюбовь (а порой даже и ненависть) к детям, к профессии и к системе в целом. Поэтому чувства безымянной ученицы для меня - темный лес. Но даже и не глядя на мои собственные школьные воспоминания, чувство девочки мне кажется каким-то диким и чрезмерным. Оно отдает чем-то рабским, безвольным, пресмыкающимся. Оно унижает как личность. Это что-то амебное. Это те отношения, которые я не приемлю ни в каких формах, ни в каком возрасте, ни в каких социальных группах.

Всю книгу нас готовят к тому, что вот-вот произойдет что-то такое, что-то такое, из ряда вон выходящее... И вот когда это что-то таки случается, я понимаю, что не вижу в нем чего либо такого уж прям скандального, вопиющего, будоражащего... Ситуация драматизирована в силу юношеского максимализма отдельных личностей и в силу характера самой учительницы Ф. Да в ситуации в принципе сама Ф. и виновата. Что это за монополия на постановку спектаклей? Что это за политика такая: "либо ставим то, что я скажу и так, как я это вижу, либо не ставим вообще". И это позиция взрослого человека? То, что пьеса, которую намерена была поставить группка ребят во главе с Федей, была какая-то политически некорректная, выяснилось бы Б.Г. на генеральным прогоне и все было бы в срочном порядке приведено в норму. Трагедия накалилась из ничего. Из желания одной полностью повелевать детскими душами и школьным театром и желания другой броситься грудью на защиту и выслужиться перед первой.

Буквально в самом конце повести автор пишет, что те, кому доведется прочесть написанное, могут думать, что две наши главные героини были moral and physical wrecks. То есть моральные и физические обломки. Именно так и я подумала. Когда автор в начале книги буквально в двух словах рисует нам портреты Ф. и ее будущей почитательницы, у меня мелькнула мысль, что они обе морально искалечены и это душевное увечье станет их общим магнитом... Так оно по сути и вышло...

Я думала о том, что возможно ситуацию с книгой можно было спасти, если бы автор не сделала ее такой усеченной. Если б дала читателю возможность поближе заглянуть в душевный омут Ф. Если б не просто двумя мазками обрисовала ее голодное блокадное детство, жизнь в социальном дне и блестящий рывок, благодаря которому она вынырнула на поверхность... Как и чем она жила между этими эпизодами и приходом в элитную школу? Почему смертельно бледнела при разговорах о власти? Где ее семья? Почему она не замужем? По сути после прочтения повести Ф. для меня была и остается блеклым пятном... То же самое и с девочкой. Кроме ее комплекса из детства, о ней сложно что-то сказать... Не знаю, спасло бы книгу или нет, если б история не была такой куцой, но мне не хватило подробностей...

Что ж, мои положительные ожидания на счет этой книги не оправдались. Произведение рассказывает про СССР-овскую школу с английским уклоном. Основное место автор выделяет для девочки, в ней учащейся и учительницы, именуемой “Ф.” Ф. – учительница английского языка, любящая произведения Шекспира. Какого-то определенного сюжета я тут не проследила. Просто, есть какие-то события, описания, в какие-то моменты нас закидывает в прошлое девочки, от лица которой повествование и идет. В общем и целом, как-то не интересно. Много неточностей. Раздражали постоянные “они”, “их”, “эти”, “им” и тому подобное, из-за чего я не всегда угадывала, о ком идет речь, а также сокращения, типа Б.Г., Ф. и А.Н. Серьезно, впервые вижу, чтобы наиболее часто упоминающихся персонажей называли просто аббревиатурой (я понимаю, что имена у них есть, но на протяжении почти всей книги они зовутся просто по двум буквам). Слог красивый, хоть иногда подробные атмосферные описания были не к месту.