© Елена Блоха, 2018
ISBN 978-5-4493-9919-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Да, собственно, никто и не зарекался. Вот только произошло все как всегда – неожиданно. Вообще, я для себя сделала вывод, что все самые важные события в жизни человека происходят неожиданно, даже если к ним готовиться заранее. Рождается и умирает человек тоже неожиданно для самого себя.
Никогда нельзя наверняка знать, что два любящих человека именно в этот день и этот час соединятся, что приведет к рождению нового человечка. У одних это происходит нежданно-негаданно, в порыве страсти, без ожидания таких далеко идущих последствий, и это может стать как приятной, так и совсем неприятной неожиданностью. Другие долго работают над этим процессом, прилагают все усилия, бегают по врачам, проходят немыслимые курсы лечения, отчаиваются, надеются, потом опять отчаиваются, а потом все же вдруг и у них получается.
Поступление, женитьба, поиск работы – все это тоже чаще всего происходит неожиданно, кто-то надеялся поступить в престижный вуз и неожиданно провалился, а кто-то наоборот был уверен, что с красным дипломом ему открыты двери в самых престижных компаниях, и тут неожиданно эти двери закрываются, потому что только красного диплома недостаточно. Кто-то не планировал обзаводиться семьей, но последствия бурной страстной ночи вносят коррективы в планы, и неожиданно приходится брать на себя ответственность и за того, еще не появившегося парня. А кто-то все ждет и ждет, что это вот-вот произойдет, ведь все к этому идет, но никак не доходит до свадьбы.
Но вот смерть – она всегда неожиданная, ее никто не ждет, людям даже не приходит в голову, что это может произойти сейчас и с ними. С кем-то другим – да, но не с ним, ведь он будет жить долго и счастливо. И я уверена, что практически все люди думают, что они будут жить всегда, и не умрут никогда. Смерть может быть ожидаема родными и близкими, если человек долго и сильно болеет, но сам человек, даже находясь на смертном одре, думает о том, что еще не все потеряно. На войне же, даже когда рядом рвутся снаряды, стреляют и погибают люди, для себя смерти никто не ждет. Но, не будем говорить о грустном. У меня, слава Богу, все живы и здоровы, а вот неожиданные события в том 2014 году со мной действительно произошли.
Эту книгу я начала писать 5 августа 2014 года, уже находясь в заключении. А началось все 2 числа в субботу, когда мы с моим 17-летним сыном Данилом таки решили покинуть Донецк. Хотя бы ненадолго Просто оставаться в осажденном городе дальше было крайне опасно. Согласовав с руководством вопрос об отпуске на две недели не только для себя, но и для всей редакции «Муниципальной газеты», где я работала главным редактором, мы стали собирать вещи. Договорились с приятелем моего друга Володей, что он, как водитель, нас с сыном вывезет в Крым, ведь дорога дальняя, все может быть. Выехали благополучно около 13.00 из Донецка. На блокпостах ДНР даже не останавливали, увидев в машине женщину и несовершеннолетнего парня. Они уже привыкли, что в последние дни количество дончан, покидающих город резко увеличилось.
А вот на блок-посту нацгвардии боец внимательно изучил документы водителя, документы на автомобиль и мои данные тоже. Но я как-то не предала этому особого значения, а напрасно. Просто настроение было отличное. Даже предстоящая многочасовая очередь на таможне в Чонгаре не пугала. По дороге в Волновахе заправились горючкой – полный бак,
прикупили воды, сухого печенья, на случай долгого ожидания. Погода хорошая, машина с «кондёром», можно не опасаться пробки на переходе.
Наивно полагая, что самые серьезные препятствия позади, я стала звонить знакомым и близким людям, сообщая, что все в порядке, мы выбрались
из Донецка. Последний звонок был дочери Полине, которая буквально неделю назад переехала в Киев, в связи с тем, что главный офис её фирмы перебрался туда. «Полина, давай я тебе немного позже перезвоню. Нас остановили на блок-посту ГАИ, неудобно говорить», – это было около 15.50, возле Мангуша.
И тут началось. Сначала гаишники просто попросили документы водителя, потом на машину, «а то таких автомобилей много в угоне…», затем
уже потребовали открыть багажник. И вот, когда мы все вышли из машины, набежало человек восемь-десять в гражданском, водителя поставили с одной стороны авто с поднятыми руками, меня и сына отодвинули от салона, быстро залезли в машину, забрали телефоны и стали осматривать личные вещи и документы в сумке и бардачке. В общем, захват проходил в лучших традициях «маски-шоу».
Проезжающие мимо нас люди с любопытством глазели на это зрелище, открыв окна своих авто. Очень хотелось крикнуть им: «Хелп!», но было понятно, что все это бесполезно, – даже если проезжающие мимо нас люди и услышат мой крик о помощи, то по их испуганным лицам можно было понять, что никуда сообщать об увиденном они не станут.
На вопрос: «Что происходит, в чем дело и, собственно, вы кто?» – один из группы захвата – довольно крепкий мужчина средних лет с бульдожьим лицом хлопнул перед моими глазами корочкой СБУ, сказав, что все хорошо, надо просто проехать с ними. При этом ребята быстро забрали ключи зажигания моего «фольца». Ехать нам троим предложили в разных машинах. Данил тут же заявил, что поедет только с матерью. Разрешили, и он вместе со мной сел в наше авто. Я сидела впереди на пассажирском сиденье, за рулем был сотрудник СБУ, сына на заднем пассажирском сиденье с двух сторон зажали два крепких амбала, как будто он смог бы от них убежать. Отъехав от поста ГАИ, машина направилась в сторону Мариуполя. Ехали молча, никто не объяснял куда и зачем нас везут, хотя я уже тогда понимала, что для простого формального разговора таким образом не приглашают.
Примерно через полчаса приехали в аэропорт Мариуполя. Заехали на территорию через несколько блок-постов на которых были ограждения не только из мешков с песком, но и противотанковые ежи с колючей проволокой. На постах стояли вооруженные люди в масках и пропустили нас только после того, как наши охранники предъявили свои «ксивы». В принципе, для жителей Донецка бойцы в камуфляже давно не в диковинку. Но! Эти были по-особенному агрессивны.
Не радушно нас встретили и в самом аэропорту. Там уже было целое подразделение мужчин, одетых в камуфляжную форму и «балаклавы». Со стороны здания аэропорта были слышны крики и удары, похоже на то, что кого-то бьют. Признаться, сразу стало понятно, что на самом деле мы
крепко попали. Между собой нам разговаривать запретили, по сторонам смотреть нельзя: сидеть и не дергаться. А для того, чтобы мы не нарушали приказы, к нам приставили двоих вооруженных бойцов, которые стали по обе стороны нашей машины. Одним словом, отношение к нам было такое, как будто мы опасные преступники и рецидивисты. Разговаривали бойцы в аэропорту, в основном, по-украински. Но были и те, кто говорил по-русски.
По приезду один из старших сопровождающей нас группы долго о чем-то переговаривался с человеком в камуфляже делового вида, но с пузом (сразу видно – начальник!). Потом нам резко приказали выйти из машины, надели на голову мешки защитного цвета, приказали стоять, взяв руки за спину.
Слышно было, что бульдожья морда и пузатый о чем-то не могут договориться. Один говорил, что тут режимный объект и нам тут не место, а другой обещал, что это ненадолго. При этом бойцы, стоявшие и сидевшие на плацу, отпускали непотребные шутки в наш адрес и ржали во всю глотку. «Лишь бы не пустили в расход без суда и следствия…», – мелькнуло в голове. Но, слава Богу, убивать нас не собирались.
Я услышала, как сына и водителя Володю куда-то повели. Потом ко мне тоже подошел парень с еще совсем молодым голосом. «Пані міністр, будь ласка, за мною!» – торжественно произнес он. «Так вот в чем дело! Они радуются, что самого министра ДНР задержали. Ну-ну…», – признаться мне было не до смеха, но я понимала, что ЭТИ не будут разбираться, кто я на самом деле – журналист или член правительства Донецкой Народной Республики.
Перед дверью в темную комнату, куда я шла на ощупь, следуя за голосом молодого, мне разрешили снять с головы мешок. В помещении размером 3х1,5 м, выложенном белым кафелем (похоже на склад), был всего один стул, на котором сидела девушка с бледным лицом. «Не закрывай, пожалуйста!» – взмолилась она, обращаясь к молодому. «Терпи. Ты должна быть сильной», – издевательски ласково ответил он и наглухо закрыл дверь.
Стало абсолютно темно и очень душно. Судя по всему, вентиляции не было никакой. «Как тебя зовут?» – спросила я бледную девушку. «Юля», – тихо отозвалась та. Она сидела у самой двери на стуле. Нащупав мою руку, она
пояснила: «У меня клаустрофобия. Давай держаться за руки. Не так страшно». Потом она рассказала, что попала сюда два дня назад ни за что просто ехала со знакомым на машине, а их задержали на посту и парня обвинили в пособничестве ДНР. «Мы просто поехали проведать своих знакомых. А парень этот был в камуфляжной одежде. Вот они и прицепились к этому. Мол, не случайно мы со стороны Донецка едем, наверно диверсанты и все такое. Меня уже два раза „на расстрел“ водили, чтобы я призналась в том, что диверсант ДНР. Пообещали тут же в окопе закопать и никто меня не найдет, если не соглашусь с ними работать», – рассказывала Юля, тяжело дыша. Признаться, я ее слушала плохо, в голове была одна мысль: «Что с сыном?»
«А тебя как зовут, за что тебя?» – вывел из раздумий голос бледной. «Да, наверно, они думают, что есть за что. Но просто так мне пропасть нельзя, я
журналист, поэтому меня искать будут. Больше за сына переживаю. Он со мной ехал, несовершеннолетний еще», – пояснила я. «Сын? Наверно, бить будут. Скажи какой-нибудь телефон. Вдруг я раньше выйду отсюда, позвоню твоим и расскажу где ты», – предложила бледная. Подумав, я назвала телефон одного известного в Донецке начальника. Даже если бледная и подставная, что не исключено, то никакого вреда от её звонка не будет. А может, и польза.