и какая-то другая радость. Вот мне, предположим, нравилась одна женщина. Так нравилась, что крышу сносило. Но она давно умерла. Смогу ли я ее там найти?» Китаец сразу серьезным стал и долго думал, а потом сказал. «Да, ты ее найдешь. Ее даже искать не надо, потому что она окажется вроде как часть тебя, ты с нею един будешь. Захочешь – вернешься в прошлое и увидишь себя вместе с нею в самые счастливые ваши моменты… Вся беда в том, что если в том мире, хоть он и не интернет вовсе, ты окажешься чем-то вроде вируса, то тебя сотрут, словно и не было никогда. Другие будут лететь в пространстве и мирах, миры эти будут радостными и добрыми, но только для других душ – светлых и чистых. И твоя девушка будет частью другого – того, кто достоин ее, достоин целую вечность быть частью ее и частичкой огромного пространства, которое они будут носить в себе и в котором хватит места всему доброму и щедрому». Чагин оглянулся и посмотрел на ветку сосны, пробившуюся в беседку, потрогал ее и отбросил от себя. Веточка качнулась и, вернувшись, ударила его по лицу. – Вот какой странный китаец мне попался, – продолжил Борис Петрович. – Как-то я предложил ему: раз ты этой китайской гимнастикой себя мучаешь, отрабатываешь уже сколько лет свое ушу и очищаешь душу, то давай спарринг проведем. Я против тебя. Я хоть и моложе и сильнее, а ты, типа, мудрый и все знаешь. Посмотрим, что победит: мудрость или сила. Он посмеялся, но согласился. Встали мы. Ну я, естественно, сильно бить не собирался – помнил, что мастер спорта, бывший полутяж и прочее. Решил джебом постучать ему по репе. Раз, два, три – и не попал. Потом решил двоечку провести – передний в челюсть левой, а правой в селезенку… И снова оба раза бил по воздуху. Так мы минутки три попрыгали. То есть я прыгал, а он стоит и уворачивается, уклоняется и отходит. Ну, я и завелся, в полную силу развернулся… Очнулся – лежу на земле, и дышать мне трудно. Помог старик-китаец мне подняться и говорит: «В тебе много злобы. Если эту злобу твой противник против тебя направит, ты сам себя и убьешь. Будь