Но Билл Катлер, их старина Билл, сильный, добродушный, вспыльчивый, отходчивый и беззаветно преданный как друзьям, так и их общему делу, при всем желании не смог бы понять таких тонкостей. За него следовало опасаться прежде всего, но после двухдневного бегства от не первый месяц гонявшихся за ними унизанных рядами пушек испанских «охотников» Эрнеста настолько устала, что легла спать прямо на заваленный картами и листами с расчетами стол. Когда с верхней палубы послышались крики, а затем звук выстрела, она сперва даже ничего не поняла. Но на столе было жестко и неудобно, поэтому сразу же снова заснуть у нее не получилось. А потом сквозь никак не утихающий гул человеческих голосов сверху она различила голос Билла – громкий, яростный, полный боли и гнева…

…На палубе было полно народу – собрался, казалось, весь экипаж «Кобры» и не меньше десятка человек с каждого из остальных кораблей – но Эрнеста почему-то сразу же увидела именно Винченсо. Раскрасневшийся, возбужденный, в расстегнутом жилете, он стоял на капитанском мостике и размахивал какой-то бутылкой, в которую, как она успела разглядеть, вложен был клочок белой бумаги.

– Смотрите, братья! Вот оно, сообщение со сведениями о нашем маршруте, адресованное неприятелю! Подписанное…

– Это ты мне подбросил, – глухо, хрипло перебил его Билл. Двое дюжих матросов за плечи удерживали его на коленях, и при виде этой унизительной позы у Эрнесты потемнело в глазах.

– Пропустите, пропустите меня! – изменившимся голосом потребовала она, проталкиваясь к другу и сразу же беря его за руку. – Вставай, Билл, вставай, все в порядке… Отпустите! Что случилось, в чем они тебя обвиняют?

– Нэнси, – с какой-то исступленной мольбой глядя на нее, торопливо заговорил мужчина, – Нэнси, Богом клянусь, я никогда в жизни…

– Уильяма поймали, когда он отправлял это сообщение нашим врагам, – поспешно перебил Винченсо, спускаясь с капитанского мостика и подходя к ним. Злополучную бутылку он все еще держал в руках. – Вот, можешь взглянуть и убедиться, это его почерк.

– Да я и так скажу вам, что это подделка! – в запале крикнула девушка, но, спохватившись, выхватила бумагу: – Нет, нет, лучше я все-таки взгляну… Вот, капитан, посмотрите! Билл всегда делает большие отступы, когда начинает писать с новой строки – мистер Стэнли, помните, вы жаловались, что на него бумаги не напасешься? Вот, вот, еще взгляните: буква «а» написана по правилам, хотя Билл всегда ставит крючок вместо перекладины, и здесь…

– Мисс Морено, – Винченсо, зная ее нелюбовь к этому обращению на английский лад, крайне редко называл ее так, но теперь Эрнеста даже забыла его поправить, ее потряс его тон: официально-холодный, враждебный, словно у совершенно постороннего человека. – Мисс Морено, некоторые искажения почерка – возможно, кстати, сделанные намеренно – не снимают подозрений с человека, чьему преступлению есть свидетели и очевидное объяснение. В него, смею заметить, входят и ваши попытки…

– Какие еще свидетели? Да ты спятил, Винченсо! – в отчаянии закричала она, позабыв, что, теряя спокойствие, играет по его правилам: вся команда настороженно наблюдала за ними, слушая каждое слово. – Ребята! Разве вы забыли, о ком речь? Помните, как мы попали в мертвый штиль возле Сен-Симонса и стояли там три недели, не зная, случится ли вовсе попутный ветер? Не Билл ли тогда поддерживал всех и каждого, когда и у капитана, и, если честно, у меня опустились руки? Помните, как в схватке с «Грозой пиратов» Билл первым ворвался на вражескую палубу и зарубил их капитана? Помните ли, как он застрелил рулевого «Морской Удачи», благодаря чему мы смогли тогда не только одержать победу, но и забрать себе судно почти без потерь? Помните…

– Что толку говорить о прошлом? Каждому из нас найдется, что сказать о себе! – проревел под одобрительный гул своих товарищей плотник Марти – широкоплечий здоровяк полных шести футов росту, славившийся своей безусловной верностью Винченсо.

– Но не каждого из нас ведь обвиняют в предательстве!

– Быть может, – глаза капитана опасно сверкнули, – быть может, мисс Морено так защищает предателя, потому что ей самой есть что скрывать?

– Что ты сказал? – Эрнеста стремительно, всем телом повернулась к нему. Мгновение – и ее тонкие сильные руки сомкнулись на вороте его рубахи, прежде чем Марти и остальные успели оттащить ее.

– Нэнси! Нэнси, не вздумай! – предостерегающе крикнул Билл, силясь подняться на ноги. Даже вчетвером вырвать капитана из рук Эрнесты никак не выходило: намертво вцепившись в разорванный воротник, она продолжала повторять, глядя в лицо Винченсо:

– Ты нас с ним убить решил, да? Мало власти тебе… Мало, пока мы живы. А кто из нас сколько во все это вложил, помнишь? Черта с два ты остался бы капитаном без Билла, черта с два продал бы добычу без меня! – Ей заламывали руки, оттаскивали за локти и плечи назад, а Эрнеста все не умолкала: – Кто тебе чертил все фарватеры, кто ночей не спал, чтобы только в шторм не попасть, кто каждый раз договаривался с командой, лишь бы тебя не сняли с должности капитана?! Забыл, да? Это не только твоя заслуга!..

Билл, кое-как высвободив одну руку, тотчас уложил двоих из четырех державших его матросов, пробился к ним, обхватил девушку за пояс и оттолкнул к себе за спину, загораживая от столпившихся вокруг членов команды. Винченсо, в разорванной рубахе, утиравший текшую из носа кровь, едва отдышавшись, проорал:

– Марти, сейчас же обыщи ее каюту! Найди, найди… что… – и без слов было понятно, что исполнительному боцману следует «найти», и Эрнеста, стиснув зубы, с отчаянием поняла, что этой ожидаемой выходкой погубила не только друга, но и себя. Однако Билл в очередной раз, далеко не первый со времени их знакомства, удивил ее.

– Погоди, капитан. Никуда не надо ходить, – неожиданно с удивительным достоинством и почти спокойно проговорил он, и привыкшие подчиняться ему матросы невольно остановились. Даже Марти, заколебавшись, еще раз искоса взглянул на капитана, ожидая подтверждения приказа. Но Алигьери молчал, лицо его было непроницаемо.

– Чего ты хочешь? – наконец спросил он.

– Я признаю свою вину. Да, я сговорился с испанцами! Мне предложили немалую сумму денег – достаточную, чтобы осесть на суше и зажить спокойно, – глухим, чужим голосом проговорил Билл, крепко сжимая локоть Эрнесты. Впрочем, особой нужды в этом не было: от изумления девушка все равно не могла произнести ни слова. – Я признаю, что заслуживаю наказания, но прошу снисхождения в память обо всем, что сделал для команды, для нашего общего дела и… – Глаза его чуть заметно сверкнули. – И для вас лично, капитан.

Винченсо помрачнел, но в глазах его мелькнуло едва скрываемое торжество:

– Никакого снисхождения для предателей не будет!

– Снисхождения не для меня, – слегка охрипшим от волнения голосом ответил Билл. – Я действовал в одиночку, Эрнеста тут ни при чем. Она заступилась за меня, потому что… потому что считала достойным своей дружбы. Я прошу простить ей эту ошибку, капитан!

– Не нужно мне его милосердие, Билл! Не вздумай играть по его правилам, – вмешалась Эрнеста, прожигая Винченсо яростным взглядом. – Мы ни в чем не виноваты, нам не в чем признаваться!

– Это ваше последнее слово, мисс Морено? – прищурившись, раздельно и тихо переспросил Алигьери, и на секунду она ощутила с особой ясностью, что сила на его стороне. Только сейчас она заметила, что вокруг – сплошь и рядом люди, завербованные и нанятые Винченсо не позже года назад, порой даже и служившие не на «Кобре», но в этот вечер почему-то оказавшиеся на ее борту. Разумеется, для них единственным источником власти был Винченсо, и они выполнили бы любой его приказ – даже, может быть…

– Запереть ее! И позовите мистера Стивенсона. Пусть примет решение, каким должен быть приговор, – с едва уловимым торжеством распорядился Винченсо.

– Сволочь! – более чем хладнокровно принявший собственную участь, теперь Билл рванулся к нему, готовый задушить голыми руками – что, скорее всего, и сделал бы, не удержи его бывшие товарищи и не оттащи к грот-мачте – плотник Марти сам принялся привязывать его к шпилю куском сурового каната. Эрнесту, стиснувшую зубы – она понимала, что сопротивление сейчас бессмысленно – держа за локти, провели в трюм. Она еще слышала, как плевавшийся кровью после чьего-то особо жестокого удара в лицо Билл проклинал Винченсо, звал ее и клялся, что не позволит причинить ей вред – но его голос доносился все слабее сквозь многочисленные переборки и вскоре затих полностью.

Карцер находился в одном из нижних грузовых отсеков и, по сути, представлял собой просто помещение с несколькими решетчатыми клетками в человеческий рост. Проводившие Эрнесту матросы не стали с ней разговаривать, да и она не рискнула настоять – эти двое были новичками, совсем плохо ей знакомыми, и переманить их на свою сторону едва ли удалось бы, а вот вызвать ненужные подозрения – вполне. Обыскать ее они, слава Богу, не догадались, и девушка, как только захлопнулась тяжелая дверь, вытянула из сапога припрятанный за голенищем кортик – не оставаться полностью безоружной никогда ее научил еще отец.

Нужно было спешить, лихорадочно думала она, просовывая кончик лезвия в скважину замка. Квартирмейстер Тобиас Стивенсон был уважаем всей командой за справедливость и беспристрастность, однако имел и еще одно качество, отмечаемое куда реже и немногими – в какой-либо рискованной ситуации он мгновенно определял приоритетную для себя позицию и сразу же занимал ее без колебаний. И если на сей раз он решит, что для него лучше принять сторону капитана, а не низложенных старшего помощника и штурмана…

Замок скрипел, но упорно не желал поддаваться. Эрнеста, изо всех сил сдерживавшая ругательства и дрожь в затекших руках, продолжала орудовать лезвием до тех пор, пока не услышала долгожданный щелчок замка. Засунув кортик обратно за голенище сапога, она выбралась из клетки и уже подбежала было к двери, когда та внезапно распахнулась.

– Так и знал, что нельзя надолго оставлять тебя одну, – с усмешкой заявил Винченсо, в сопровождении двух матросов вступив в карцер. Эрнеста невольно попятилась, но, овладев собой, скрестила руки на груди.

– Что это значит, Винченсо? – как можно более спокойно и твердо спросила она. – Правда, у нас с тобой были разногласия, но ведь не мог же ты посчитать меня и Билла предателями?

– Факты – вещь упрямая, мисс Морено, – с непроницаемым видом ответил Алигьери. Словно почувствовав в нем какую-то тщательно скрываемую слабость, Эрнеста мгновенно подалась вперед и положила руки ему на плечи:

– Какие еще факты, Ченси? Мы же втроем организовали это дело, помнишь? И мне, и Биллу наша команда дорога ничуть не меньше, чем тебе! Я признаю, что погорячилась – прости меня: очень уж мне было оскорбительно это обвинение. Но ведь ты и сам понимаешь, что мы в жизни не стали бы сотрудничать с врагами! Да и какой от этого прок? Для испанцев все мы – пираты, одинаково заслуживающие петли…

– Ты и сама испанка, – возразил Винченсо. – Неужели ты, с твоим умом и способностями, не сумела бы договориться с ними?

– Что?.. Ты серьезно?! Да я едва понимаю их язык, если хочешь знать! – сжав кулаки, с негодованием выдохнула Эрнеста. – Я никогда не была и не являюсь для них испанкой. Скорее уж ты, уроженец Сиены, смог бы договориться с ними!

– Что ты сказала?

– Что слышал! Думаешь, я и правда поверю, что Билл способен на такое? А вот ты вполне мог приказать кому-то из своих людей бросить за борт ту бутылку! Вот только ничего у тебя не выйдет, Ченси, – с нажимом продолжала она, не давая себя перебить. – В отличие от Билла, я-то тебе нужна. Если останешься в открытом море без штурмана – испанцы доберутся до тебя еще быстрее, чем до нас!

– Это вряд ли, – спокойно усмехнулся Винченсо и неожиданно извлек из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги, в котором Эрнеста с ужасом узнала карту с собственноручно час назад вычерченным ею фарватером. – До Тортуги мы доберемся без особых проблем, а там я найду другого штурмана. Вероятно, он не будет столь талантлив, как ты, – Алигьери издевательски ухмыльнулся, – но как знать? Может, это и к лучшему…

– Не посмеешь, – сжав кулаки и гордо вздернув подбородок, прошипела она прямо в сузившиеся до точек зрачки капитана, полные нестерпимой, наглой уверенности в себе и своей правоте. – Не посмеешь меня, словно какую-то…

– Не посмею? Ты права. Я сделаю кое-что получше, Нэнси, – с издевкой выговорил он старое обращение, давно забытое всеми членами команды, даже теми, кто еще был жив с того момента, как они впервые вышли в море на этой самой «Кобре» – один лишь Билл все еще звал ее так. Только ему Эрнеста позволяла это, только на него не обижалась за излишнюю и бессмысленную опеку и глупые детские прозвища – на него, большого и не слишком умного, но отзывчивого, храброго и великодушного, ставшего ей старшим братом и единственным близким человеком за семь лет, проведенных бок о бок. И черта с два Винченсо мог рассчитывать, что угрозой смерти ухитрится мгновенно разорвать эту прочнейшую связь, куда крепче той, что была у каждого из них с ним самим или у него со множеством девушек в любом порту, в который они когда-лиибо заходили…

– Меня зовут Эрнеста Морено, – упрямо не опуская перед ним глаз, ответила она. – Мое имя уже знают и запомнят надолго, поверь! А капитана Винченсо Алигьери никто не вспомнит, даже если ему суждено ходить по морям еще сорок лет…

– Однако из нас двоих именно мне, а не тебе, доведется проверять справедливость твоих слов, – злорадно отрезал Винченсо, и она похолодела, поняв, что этот человек не отступится от своих слов. Холодная, жуткая злоба сверкала в его глазах, ставших на мгновение очень похожими на глаза хищной мурены, приготовившейся к атаке, когда Алигьери коротко приказал, обернувшись к ожидавшим за его спиной матросам: – Утопить. Немедленно.

– Что?.. Нет, нет! Отпустите меня! На помощь! – змеей извиваясь в чужой хватке, закричала Эрнеста – хотя ей и заломили за спину руки, заткнуть рот не догадались. – Ченси, не смей! Ты не можешь… – выворачивая шею, чтобы заглянуть в лицо то ему, то волокшим ее прочь из карцера матросам, все еще не веря в происходящее, повторяла она. – Алан, Питер, это же я привела вас на «Кобру»!.. Отпустите меня! Ради Бога, кто-нибудь, помогите! – Увидев над собой решетку трюмного люка, девушка забилась с новыми силами. Винченсо, шедший позади них, стянул с себя шейный платок, завязал посередине узел и, несмотря на яростное сопротивление, заткнул ей рот этим импровизированным кляпом.

– Ведите быстрее! – немного нервно потребовал он. Подумал, затем концами платка завязал отчаянно дергавшейся девушке и глаза. Теперь ей оставалось полагаться лишь на слух и осязание, но против троих сильных и вооруженных мужчин этого было явно недостаточно.

Свежий морской воздух, смешанный с неприятным запахом нечистот, ударил ей в лицо и, даже не слыша еще шума волн, Эрнеста поняла, что ее вытащили на гальюнную палубу – лишь с нее можно было столкнуть человека в воду, не привлекая лишнего внимания. Даже добивать не потребуется – острый киль корабля завершит дело не хуже пули в голову…

– Держи, держи ее! Я сейчас… – раздался голос одного из матросов, и она поняла, что момент настал. С силой откинувшись назад, затылком Эрнеста попала точно в лицо державшему ее со спины и ощутила, что сжимавшие ее запястья пальцы разжались.

– Держи ее!.. – проорал откуда-то сбоку Винченсо, но у Эрнесты не было времени думать: зная свой корабль до последней досочки, она метнулась к окну, подпрыгнула, обеими руками ухватившись за носовую фигуру, перебралась на бушприт и спустя несколько секунд уже оказалась на верхней палубе. Лишь теперь она сорвала с себя повязку – и застыла, похолодев.

Вся палуба была заполнена матросами, с веселым ревом особенно налегавшими на правый борт – там, где на узкой доске, ведущей прямо в море, виднелась одинокая фигура со стянутыми за спиной руками и так же, как у нее самой недавно, завязанными глазами.

– Держи ее! – раздался снизу голос Винченсо, как видно, бросившегося через трюм на палубу, и Эрнеста отмерла.

– Ребята! Мистер Стивенсон! – в последней, отчаянной надежде заговорила она. – Ни я, ни Билл ни в чем не виноваты! Капитан Алигьери только что пытался меня убить, потому что боялся, что я расскажу вам об этом!.. Вспомните, сколько всего мы с вами вместе прошли – я же ни разу не делала ничего, что бы могло вам навредить… Милостивым Богом клянусь вам, своей жизнью и памятью моих родителей – я не предатель!..

– Вот она! – выкрикнул показавшийся в отверстии трюмного люка Винченсо. Жар погони, похоже, пересилил в нем даже обычную осторожность: обернувшись ко всем матросам сразу, он выхватил из-за пояса пистолет и громко велел: – Хватайте предательницу!

Все остальное Эрнеста, застывшая в понимании, что на расстоянии десяти шагов уйти от пули ей не удастся, запомнила смутно: вот чья-то рука уже поднялась, другая – коснулась кожи выше локтя – а затем тяжелое сильное тело врезалось в нее сзади, сбив с ног и отшвырнув прочь с линии огня. Билл, как был, связанный и ничего не видящий, сумел невесть как в толпе по голосу узнать ее, и теперь ринулся вперед в последней, отчаянной и бессмысленной попытке найти Винченсо…

– В воду, Билл! Скорее в воду! – охваченная единственной мыслью, что ее друг обречен на смерть, крикнула Эрнеста, и Катлер, казалось, услышал: он круто повернулся и бросился к ней. Ему оставалось всего несколько секунд, когда грянул выстрел. Билл, уже добравшийся до фальшборта, пошатнулся, сделал два неверных шага и, перевернувшись по планширу, рухнул в воду. Эрнеста, ахнув, бросилась к тому месту, где он стоял всего мгновение назад: крик замер у нее на губах.

Холодное лезвие шпаги вкрадчиво царапнуло шею.

– Ну же, – выставив перед собой оружие, усмехнулся Винченсо. Глаза его указывали на воду. – Акулы ждут вас обоих.

Мгновение Эрнеста молча глядела на него, чувствуя, как борются, словно две огромные волны, ярость и гордость в ее душе. Затем она обернулась и посмотрела на изгибавшееся в воде среди расплывающегося кровавого пятна тело. Отец, отец! Что сказал бы он, увидев свою дочь в этом положении? И… что бы сделал сам на ее месте?

– Я не умру, – сдавленным шепотом выдохнула она и, подняв голову, повторила в лицо своему палачу: – Слышишь, ты – и пусть они тоже услышат: я не умру!..

Не раздумывая ни секунды более, она сразу бросилась прямо вниз, в окровавленные волны. Билл был хорошим пловцом, но простреленное плечо и связанные за спиной руки сделали свое дело: с огромным трудом Эрнесте удалось вытянуть его за собой на поверхность. Мгновенно с корабля раздался пистолетный выстрел, и пуля прошила воду в футе от них.

– Ныр… рять надо, – прохрипел Билл, отчаянно дергая связанными руками. Эрнеста обняла его за здоровое плечо, отчаянно ощупывая голенище своего сапога в поисках кортика, который обычно клала туда перед сном. Мокрая веревка резалась тяжело, но узел, слава Богу, оказался простым, и спустя несколько секунд ей удалось освободить запястья друга. Второй и третий выстрелы грянули практически одновременно.

– Вдохни поглубже, Билл! – только и успела проговорить она, увлекая его под воду. Когда они вынырнули, едва дыша, расстояние до корабля увеличилось до полусотни футов, но стрельба все еще не прекращалась.

– Даже шлюпку не дали, – со злобой проговорила Эрнеста, жадно хватая ртом воздух.

– Ост… ров, – отозвался Билл глухо, глядя куда-то ей за спину. Эрнеста обернулась и стиснула зубы:

– Значит, он и правда все подстроил!..

– Я знал, – тяжело наваливаясь на нее всем телом, продолжил Билл. – Знал, что Ченси… что он сделает что-то подобное. Зря ты… вмешалась. Он… давно уже…

– Тогда какого черта ты молчал?! – не сдержавшись, девушка впилась ногтями ему в здоровое плечо.

– Я не верил… Думал, мне кажется. Прости, это я… я во всем… – голос Билла слабел, он явно с трудом держался на плаву. Эрнеста отвернулась к едва заметной на горизонте темной полоске земли:

– Давай попробуем добраться туда. С твоей раной нельзя долго находиться в воде.