Взмахом руки Этан Самаэлис заставил амон воспарить в воздухе и зависнуть над страницами дневника. Призрачная материя впитала энергию и превратилась в яркую вспышку, подобно умирающей звезде. Ее свет был таким ярким, что нельзя было задержать взгляд.

Но очарование момента длилось недолго. Сияние угасло так же быстро, как и вспыхнуло, оставив после себя лишь серебряный песок. Крупинки медленно спланировали вниз и растворились на бумаге, не оставив и следа.

– Этот дневник станет для него историей нашей жизни. Пусть он узнает, ради чего мы жили и чего нам это стоило… и тогда он примет свое решение. Передай его ему. Только ты способна найти брешь между мирами…

– Это твое последнее желание? – задала вопрос незнакомка.

– Да, – коротко ответил отец и передал дневник, но когда бледные руки с длинными пальцами и тонкими запястьями потянулись, чтобы принять его, Этан на секунду удержал: – И передай ему, что я люблю его…

Он отпустил дневник и проводил спутницу тоскливым взглядом. Женщина встала, не спеша спрятала дневник в холщовую сумку и безразлично добавила:

– Да будут милостивы боги к твоим мольбам.

– Мне нет нужды надеяться на богов. Они оставили меня давным-давно.

Незнакомка хмыкнула. Она развернулась, и последнее, что Леону довелось увидеть, это ручка двери в виде волчьей головы, которую потянула женщина. Мираж пропал, оставив после себя лишь слабую дымку. Все было, как и в прошлый раз: Леон очнулся в своей каморке, тяжело хватая губами воздух, а его пальцы побелели, вжимаясь в переплет.

– Да кто дал тебе право оставлять меня жить с этим грузом? – прорычал Леон и стиснул посильнее зубы.

Однако это нисколько не помогло. Капли упали на желтые страницы, оставляя вместо надписей чернильные потеки. Одна… вторая… Леон не мог остановить это. Чувства стали подобны цунами: собравшись в единую волну, они намеревались уничтожить юношу, невзирая на препятствия.

Обжигающее сияние переплелось с изумрудным светом узора на ладони Леона и превратилось в белые крупинки песка. Словно алмазная пыль, они засияли на страницах дневника и сложились в тончайшую карту. Лицо мужчины на ее поверхности скрывал длинный капюшон плаща, но отчего-то Леону казалось, будто он грустно улыбается. Это был беглый воин, отшельник, скитающийся по миру в поисках прощения. Обеими руками он держал клинок, которым отнимал жизни и от лезвия которого хотел погибнуть сам.

Усмирив бурю в душе, Леон разжал пересохшие губы и едва слышно прошептал:

– Даже покинув, ты все равно продолжаешь учить меня жизни, отец, – грустная усмешка скривила губы.

– Мне нужно вам кое-что рассказать, – выпалил Леон, едва Викери и Николь перешагнули порог его каморки.

Таким таинственным друзья его прежде не видели. Самаэлис выглянул в коридор, всмотрелся в темноту и, не заметив никого, кто мог бы их подслушать, закрыл дверь на щеколду. От возбуждения его сердце билось быстро и громко. И хотя на лице у него по-прежнему сохранялась невозмутимость, его глаза сияли от невероятного восторга.

Самообладание закончилось со щелчком закрывающейся щеколды. Он занервничал, сначала метнулся к столу, потом одернул себя и вернулся к двери, а осознав, что ведет себя слишком подозрительно, усадил пятую точку на стул, оставаясь при этом в неестественно правильной позе, будто провинившийся ученик перед учителем.

Слова давались ему с трудом, и все же он обрывками смог поведать о том, что произошло прошлой ночью. Ему пришлось рассказать всю правду: и о магии, что заставляет его глаза и руки светиться, и о видениях, что ему являлись прежде.

Все это время Николь и Викери не перебивали. Сложно было сказать, что они испытывали в этот момент: лицо Николь не выражало ни одной эмоции, однако ее каблук непрерывно стучал по половице, в то время как Викери подпирал подбородок кулаком и иногда кивал.

Леон закончил рассказ нервной усмешкой. Если друзья обидятся на него, он примет это. Так будет даже легче. Они отыскали ниточки, которые Леон не видел под самым носом, рассказывали о самом сокровенном, чтобы помочь делу, а он так привык нести все на своих плечах, что даже не подумал поделиться с ними.

Минута их молчания превращалась в адское пекло. Леону даже стало жарко от вскипевших нервов. Вскоре Викери встал и, не проронив ни единого слова, подошел к Леону. Последний даже вздрогнул, когда рука друга с резким хлопком опустилась ему на плечо.

– Когда ты стал таким идиотом? – вскрикнул Вик и отвесил следом подзатыльник. – Не мог раньше рассказать?

– Я не…

– Не оправдывайся! Дай мне повод немного позлиться. – Викери сменил серьезный тон на ребяческую ухмылку. – Что? Думал, что я устрою истерику и выбегу за дверь в оскорбленных чувствах? Я похож на ранимую барышню?

– Если скажу да, сильно обидишься? – с иронией поинтересовался Леон и получил следом еще один легкий удар по макушке.

– Я рада, что Викери такой милосердный, – начала Николь, – но не могу сказать того же о себе. С твоей стороны, Леон, было глупо утаивать подобное…

– Я знаю, – виновато протянул Леон.

– Я не закончила, – отрезала юная леди Аверлин. – Мы все в одной дырявой лодке, Леон, и если один перестанет затыкать пробоину, то потонут все. Ясно тебе?

Николь устало потерла виски. Она не любила быть суровой. В такие моменты она напоминала свою тетушку – режущая холодность, – но такова была наследственная черта.

– Вероятно, стоит прояснить: я не злюсь, я разочарована твоим недоверием, – благосклонно добавила Николь. – Но сейчас я предпочту забыть об этом, чтобы обсудить более важные вещи. То, что ты описал… Я уже видела такое. Подобным образом светились глаза у Викери в день, когда мы искали фотоальбом родителей.

Брови Викери удивленно изогнулись.

– Хочешь сказать?..

– Я уже сказала и уверена в своих словах. В тот день миссис Хоффман вела себя очень странно…

– Не страннее обычного, – отмахнулся юноша.

– По-твоему, это обычно? Она назвала тебя господином! – вышла из себя Николь. – А ты? Ты говорил с ней так, словно отдаешь приказ, и она тут же его исполнила. Такой услужливости даже охотничья собака позавидовала бы.

– Стало быть, нужно отправить всех охотничьих псов обратно на псарню и впереди лошадей пустить миссис Хоффман, тогда этот охотничий сезон станет богатым на дичь, – отшутился Викери.

Шутка действительно была хороша, вот только Николь было не до смеха. Ей не нравилось, когда ее слова не воспринимают всерьез.

Видя, что ситуация принимает неприятный оборот, Леон постарался сгладить углы.

– Если Николь права, то Вик обладает даром убеждения. Тогда понятно, как ты смог заставить меня посвятить вас в детали этого дела, – потер подбородок Самаэлис. – Стало быть, особый дар есть и у Николь, но какой?

– Быть очаровательной? – скептично изогнула бровь девушка.

– Общение с нами не идет тебе на пользу, – со вздохом констатировал Викери.

Девушка развела руками.

– Если бы со мной что-то произошло, я бы заметила. К тому же это сейчас не самое важное. У нас на руках есть три амона, мы можем попасть в Энрию прямо сейчас.

– Все не так просто, Николь. – Леон покачал головой. – Мы не знаем, что нас там ждет. Вспомни, что мои родители так и не вернулись оттуда. Если там опасно, то нам следует подготовиться…

– Об этом нужно было думать раньше, – перебила Николь. – У нас есть время до подъема, чтобы вернуться.

– А если не вернемся? – на всякий случай решил уточнить Викери.

– Что ж, тогда придется осваиваться на новом месте жительства, – легкомысленно пожала плечами Николь. – По крайней мере, я избавлюсь от нужды выбирать себе жениха из тетушкиных кандидатов.

– В таком случае возьмем только самое необходимое, – согласился Леон и достал сумку. – Я подсобрал кое-что заранее, но мне не хватает одного… часов.

– Зачем тебе часы? – удивилась Николь.

– Если время там отличается, то нам лучше знать, когда стоит вернуться в наш мир, – спокойно ответил Леон.

– Эти подойдут?

Викери достал из кармана отцовские часы на цепочке.

– В самый раз, – кивнул Леон и взглянул на циферблат. – Двенадцать часов сорок пять минут. Вернемся за три часа до подъема, чтобы успеть немного отдохнуть. Прислуга в это время еще будет спать, успеете пробраться в свои комнаты незамеченными.

Викери и Николь кивнули. Леон достал спрятанные в коробке амоны и передал по одному друзьям. Оказавшись в руках своих владельцев, амоны вспыхнули белым сиянием.

– Готовы?

Викери заметно занервничал.

– Не стоит ли нам помолиться прежде? – Его голос задрожал.

– Бог тут не поможет! – уверенно заявила Николь.

Не давая друзьям времени на раздумья, она соединила сияющую карту с амонами друзей. Свет яркой вспышкой разнесся по комнате, вынуждая закрыть глаза, и очертания каморки мгновенно превратились в смесь темных красок на палитре художника. Путешествие было похоже на быстро крутящуюся карусель: земля пропала из-под ног, а к горлу подкатило чувство тошноты. Серебряные искры закружились вокруг путешественников непроглядной стеной, и из потока выпорхнула бабочка – такая хрупкая и невесомая, своей прозрачностью похожая на искусное стеклянное творение. Она закружила вокруг ребят, оставляя след сверкающей пыльцы, а после приземлилась на ладонь Николь, махнула прозрачной сетью крыльев и рассыпалась в пыль. Прекрасное мгновение, но такое мимолетное.

В миг ее исчезновения мощная энергия амонов оттолкнула гостей из другого мира в разные стороны. Они успели лишь испуганно вскрикнуть, как тут же повалились на мокрую траву, собирая остатки росы на своей одежде. Приземление нельзя было назвать мягким: Николь улетела в ближайшие кусты, Викери ободрал локти о камни, а Леон кубарем скатился с холма к самому подножью.

Ему едва хватило сил, чтобы подняться и вдохнуть свежий воздух, от которого заболели ушибленные ребра. Порыв ветра растормошил цветочные соцветия, и они запели свою шелестящую песню, поднимая пыльцу с лепестков в небо и отпуская в дивный свободный танец. Леон наблюдал с затаенным дыханием. От переполняющих эмоций кружилась голова, и сердце билось, как заведенное. Может, это последствия его полета с холма? Чувства были настолько спутанные, что не поддавались объяснению. Ликование? Неуверенность? Страх перед неизведанным? Как безудержное цунами, они обуяли душу, но, подобно зыбкому песку, ускользали от разума.

Все казалось сном… дивным сном. Страшно было сделать шаг, чтобы ненароком не очнуться снова в той тесной и душной каморке, в которой он томился многие годы.

От нагрянувшего очарования его заставил отвлечься лишь крик Николь. Она звала его по имени и бежала навстречу, радостно размахивая руками. Широкая улыбка была подобна солнцу, дарившему успокоение в промозглый день. Николь была воодушевлена произошедшим не меньше самого Леона. Даже несмотря на то что ее колени были в ссадинах, а в золотых локонах застряли ветки и зеленая листва, она находила силы тащить за собой ошеломленного Викери.

– Ты видишь это? – подпрыгнула от восторга она и сжала плечи Леона. – Мы сделали это, Леон! Сделали!

Леон не стал отвечать. Он и так знал, что в его глазах читается откровенный восторг, который не требует объяснений.

Подхваченный под руку, он побежал следом за друзьями. Юноша уже и не помнил, когда столько смеялся. Они ныряли в луговые травы, катались в них, словно маленькие дети, и лишь спустя некоторое время смогли усмирить эмоции. Найдя тень под высоким деревом, они решили перевести дух и обсудить, что им делать дальше.

– Нам нужно отправиться в Вейн-Адэр, – решительно высказался Леон. – Если кто-то и расскажет нам правду, то только семья Кассерген, которая знавала наших родителей.

– Но как нам найти туда дорогу? – Николь с задумчивым видом вычесывала листву из волос и обратила внимание на свои порванные и грязные от зелени перчатки. – Ой, порвались… Как жаль.

Она стянула перчатки, оголив бледные тонкие руки, и спрятала в карман юбки, чтобы те не рябили своей неопрятностью у нее в глазах.

– Я не знаю, – честно признался Леон.

– Мы можем спросить дорогу у тех, кто живет в том доме.

Викери указал куда-то вдаль. И действительно, за полем виднелась старая крыша, а из каминной трубы валил темный густой дым. Кто-то там жил, и этот кто-то, вероятно, сможет им помочь.

Дорога оказалась непростой. Сначала им казалось, что маленький домик находится совсем недалеко, но чем дольше они шли, тем больше осознавали, как ошибались. Лишь через полчаса – запыхавшиеся и утомленные – они добрались до старой хижины.

В этом доме давно не было рабочих рук: невысокий деревянный забор покосился и едва держался в земле, калитка и вовсе отсутствовала, осколки осыпавшейся черепицы лежали на траве уже довольно давно – пробыв много дней под дождем и солнцем, они покрылись слоем мха и плесени; свежевыстиранное белье висело на провисшей веревке, два деревянных столбика уже не могли выдержать такую тяжесть и накренились. При виде такого пришедшего в упадок двора хотелось немедля помочь его хозяйке.

Пока юноши предпочли осматривать дом с некой опаской, Николь смело выступила вперед. Она поднялась по деревянной лестнице и постучала в дверь. Сначала ей никто не ответил, но она постучала снова и, чтобы убедить владельцев дома в добрых намерениях, принялась кричать во весь голос:

– Простите нас за вторжение, но мы заблудились и хотели бы узнать дорогу!

За дверью послышались торопливые шаги, а потом настороженный женский голос поинтересовался:

– Чтобы узнать дорогу, нужно сказать, куда вы путь держите.

– Эти места нам незнакомы, но ищем мы место, что здесь зовется Вейн-Адэр, – ответила Николь.

Послышался скрип засова, и из-за двери на них выглянула женщина не старше сорока лет. Она настороженно оглядела путников и, осознав, что опасности они не представляют, переступила порог.

Внешностью она была не обделена, но и не одарена. Темные волосы были собраны в неаккуратный пучок, а носила она старое платье бледного голубого цвета с цветочным передником.

– В Вейн-Адэр уже давно никто не суется. Зачем же вам туда? – поинтересовалась она.

– Чтобы найти тех, кто сможет нам помочь.

Женщина внимательно осматривала Николь. Что-то в ней выдавало сомнения, но когда она заметила пятно на ладони девушки, то испуганно побелела.

– Скорее заходите внутрь, – прошептала она и подтолкнула Николь в дом, нервно озираясь по сторонам.

Она едва ли не силой запихнула путников внутрь и захлопнула дверь на засов, а после побежала задергивать занавески на окнах. Все это по меньшей мере выглядело странно, но ребята не стали подавать вида, так и оставшись стоять на входе.

– Вы ведь странники? – взволнованно поинтересовалась она, но, заметив, что дети от ее вопроса напряглись, добавила: – Вам незачем меня бояться. В наше время странники – большая редкость. Вы проходите, садитесь за стол, а я чай подам. Негоже хозяйке морить гостей голодом!