Я думаю скоро я буду модным. И во всём мире. Многие вещи я увидел и заявил о них первым. Может ещё при моей жизни стану жутко-жутко модным.
Эдуард Лимонов, ЖЖ, 2019
В совершенно пустом саду
собирается кто-то есть
собирается кушать старик
из бумажки какое-то кушанье
Половина его жива
(старика половина жива)
а другая совсем мертва
и старик приступает есть
Он засовывает в полость рта
перемалывает десной
что-то вроде бы творога
нечто будто бы творожок
Эдуард Лимонов, 1967
Лимонов не умеет придумывать. Во всех его романах, во всех его рассказах присутствует сильнейшее эгоцентрическое "Я", опирающееся на реальность. А там где её нет, где сюжет придуманный, все равно присутствует alter ego автора, будь то поляк Оскар из романа "Палач", русские Генрих из "Последних дней супермена" и Ипполит из антиутопии "316, пункт "В". В книге "Дед (роман нашего времени)" Лимонов применяет все тот же режим повествования и снова выступает от первого лица. Иногда переходит к третьему лицу и тогда именует главного героя Дед (так, якобы, его называют сподвижники). Сам к себе обращается "старый".
Роман (а это именно роман, а не книга публицистики) вышел в свет в 2014 году, а рассказывается в нем о событиях 2011-2012 годов. Всего пять лет прошло с тех пор, но происшествия этих лет выглядят почти архаикой, другой эпохой, так сильно ускорилось время. Заканчивается роман избранием Путина на третий срок. Лимонов также выдвигался в президенты РФ, но не был зарегистрирован. Начинается же книга с задержания Лимонова милицией и помещения его по решению суда на 15 суток в спецприемник. Далее следует аппендикс про Древний Египет и прелестная главка про подругу Лимонова Фифи. Последняя треть романа отдана длиннейшему (довольно скучному) рассказу о протестах 2011-2012 гг. и причинах неудачи оппозиции.
Лимонов умеет радоваться и тюремной пшёнке, подаваемой на завтрак в вонючем спецприемнике, но не отказывается в жизни и от вкусного "вонючего" сыра с игристым просекко, привозимых к нему на квартиру подругой. Гастрономический вкус писателя воспитан эмиграцией, Америкой и, особенно, Францией, где знают вкус в еде. Кстати, Лимонов любит устрицы, он писал как-то где-то, что если увидит их где-нибудь на презентации, то не преминет отведать. "Другие смотрят, а я уже ем". Вообще, Лимонов и гастрономия -- это отдельная прекрасная тема, но не для этой рецензии. Скажем лишь, что кулинарное ТВ-шоу с Лимоновым наверняка вызвало бы самый живой отклик.
Можно уже, хоть писатель еще жив, порассуждать немного о том, что останется в русской литературе после Лимонова. Станет ли он "жутко модным" или придет забвение? Будут ли читать "Эдичку"? А другие его книги? А эту, где смешались арестанты, Древний Египет, его "девка", политика и Фукусима? Вопрос открытый, сложный и очень подверженный случайным влияниям. Да и в целом-то мы имеем именно этот канон русской литературы (Пушкин, Достоевский, Толстой, Чехов), а не какой-то иной во многом благодаря случайности, стечению обстоятельств.
Писатель касается личностей лидеров оппозиции, с которыми имел дело и был в коалиции в 2011-2012 гг. и пишет о них жестко, обидно. О Немцове, Алексеевой, Явлинском из "Яблока". Впрочем, своими смертями политик Немцов и правозащитница Алексеева все вопросы к себе закрыли. Лимонову же, если он хочет быть "жутко модным", следует помнить о том, что политика -- скоропортящийся товар.