Правда – обо мне, я имею в виду, о том, как далеко я способен зайти, – возможно, всегда была рядом со мной, близко-близко, и только ждала, когда я ее увижу.
Везде картина одна. Сильные и слабые, имеющие власть и не имеющие власти, деньги, деньги, деньги. Дело не в России. Дело в жизни. В моей жизни, Николас, и в твоей тоже.
Часов около трех я снял с аппарата трубку и после спал до позднего санкт-петербургского утра – его северный свет создает у человека уже проснувшегося ощущение, что он ходит во сне, или наоборот: что он встал, хоть на самом деле он продолжает спать.
Если ты из тех, кто подвержен приступам тревоги и мучается чувством вины, тебе здесь делать нечего. Не стоит принимать Россию ни в каких дозах. Потому что ты просто сломаешься.
Теперь, задним числом, я думаю, что для него главным в этой истории был не старый друг, но его, Олега Николаевича, сопротивление переменам, борьба со временем. Ему хотелось сохранить свою жизнь – и настолько долго, насколько удастся – такой, к какой он привык: с его другом, котом, книгами, с его обыкновениями.
И меня впервые охватило в их обществе чувство, которое мне случалось испытывать, когда я обнаруживал вдруг, что водитель пойманной мною машины пьян или не в своем уме, и сидел на заднем сиденье, сжимая ручку дверцы, прикидывая, как бы мне половчее выскочить наружу, и зная при этом, что не выскочу. Так и не выскочил ни разу.
Удивительная все же это страна – Россия, с ее даровитыми грешниками и появляющимися время от времени святыми, самыми настоящими святыми, какие могут рождаться лишь посреди беспредельной жестокости, в безумной мешанине блеска и грязи.