Лукас лежал без движения, пока она ворочалась, устраиваясь поудобнее, и ей показалось, что он сердится. Решив сделать вид, что не замечает этого, Тейлор поинтересовалась:

– Вы спите, мистер… ох, простите, Лукас?

– Да.

Она скрестила руки на груди, стараясь не касаться его плеча, и проигнорировав его ответ, спросила:

– Правда, странно, что ни с кем из нас не приключилась морская болезнь?

– Спите, Тейлор.

Она молчала аж целую минуту, но если Лукас думал, что на этом все и кончилось, то жестоко ошибался:

– Я ужасно вымоталась, но почему-то совсем не хочу спать, – заговорила Тейлор вновь. – Странно, правда?

Ответом ей была тишина, но ее это не смутило.

– Может, вы поговорите со мной, и мне захочется спать?

– Почему вы решили, что это поможет вам уснуть?

– Ну, если вы зануда, скучный собеседник…

Он улыбнулся.

– Хорошо, попытаюсь заговорить вас до смерти. Предлагайте тему.

– Расскажите о Редемпшене.

Его удивило, что она не только запомнила название городка, но и заинтересовалась этим забытым богом местом.

– Да вроде больше нечего рассказывать. Вам бы там не понравилось. Вот в Бостоне – совсем другое дело: балы, приемы, толпы народу… Как подумаю об этом, тут же клонит в сон. Может, и вам попробовать? Видит бог, мне помогает.

Вот уж о чем, о чем, а о балах ей думать вовсе не хотелось. Тейлор терпеть не могла светские мероприятия и не могла не порадоваться при мысли, что ей больше никогда не придется посещать эти сборища и общаться с надутыми самонадеянными ханжами. Если Лукас думает, что она мечтает войти в высший бостонский свет, это не так, но Тейлор не считала нужным его разубеждать. Вероятно, для большинства молодых леди мечтать об этом было бы вполне естественно, только не для нее. Может, права была мадам, когда говорила, что ее внучка такая же странная, как и дедушка Эндрю?..

– Но у вас ведь нет желания покинуть Редемпшен?

– Порой появляется. – Лукас зевнул. – Там опять становится слишком многолюдно, а я не люблю толпу.

– А ваши братья разве не там?

– До ранчо еще целые сутки пути.

– Ну и что?

Лукас раздраженно вздохнул: нет, она не перестанет его донимать, пока не услышит ответов на все ее вопросы – и от безысходности заскрипел зубами. Тейлор слегка потрясла его за плечо:

– Вы действительно собираетесь оставить своих братьев?

– У Джордана и Дугласа сейчас достаточное количество скота и лошадей, так что я им больше не нужен. Вот помогу Келси, самому младшему, устроиться, а потом уеду: они прекрасно справятся и без меня.

«Какая черствость и безразличие!» – подумала Тейлор, но оставила свое мнение при себе, чтобы не отпугнуть. Кроме того, ее действительно интересовали ответы.

– И куда вы отправитесь?

– Охотиться.

– Охотиться на кого?

– На одного человека.

Такого ответа Тейлор не ожидала: думала, он скажет «за золотом», хотя вроде бы «лихорадка» уже закончилась, но кое-где на Дальнем Западе кто-то что-то еще находил. Но охота на человека?..

– И что потом?..

Лукас долго молчал: ей ни к чему знать, что целью его было – убить этого мерзавца. Ее тонкая душа не вынесет такого признания.

– Закончу то, что начал он, – сказал он наконец.

– Он что, негодяй?

– Отъявленный.

Тейлор задумалась: насколько же они разные! Она бежит от зла на край света, а Лукас собирается встретиться с ним лицом к лицу. Что это: безрассудство, отсутствие страха или просто жажда мести? – и тут же решила это выяснить, но он резко ее перебил:

– Когда закончу это дело, я вернусь в горы, где ничто не ограничивает свободы.

Тейлор поняла, что мистер Росс не желает продолжать этот разговор. Что ж, ладно: она подождет – терпения ей не занимать.

– Мадам говорила, что вы родились в Кентукки, а вы сами – что воевали. На стороне Севера, конечно?

– Конечно: я туда переехал очень-очень давно.

– Еще до Монтаны?

– Да.

– Вы верили в то, за что воевали?

– Я полагал, что каждый житель Америки имеет право на свободу.

– В том числе женщины и дети, – вставила Тейлор. – У всех должны быть равные права. Ни один человек не должен обладать властью над другим… Разве не так?

– Так.

– Вы говорили, что собираетесь в конце концов вернуться в горы, чтобы чувствовать себя свободным. А вам не будет одиноко?

– Нет.

– Вы ужасный зануда: «да», «нет»… – мне жаль вас.

– Не надо меня жалеть, мне не нужна семья.

«Слишком поздно!» – чуть не сорвалось у нее. У него уже есть семья, и ей безразлично, хочется ему ее иметь или нет. Самое главное, конечно, девочки: они еще слишком малы, чтобы позаботиться о себе.

– И что же, вы готовы забыть… всех?

«Меня, – добавила она мысленно. – Забыть меня?» Господи, что же делать, если она нуждается в нем? Как им всем быть: ей, малышкам, Виктории?..

Тейлор охватила паника, но совсем ненадолго: если никогда в жизни она даже не помышляла о Лукасе Россе, смешно нервничать. Она вполне независимая и обеспеченная женщина, так что все у нее будет в порядке.

После того как пришло известие о смерти Джорджа, она решила, что поедет в Бостон и позаботится о племянницах. Надеялась выбрать небольшой город где-нибудь на Западе и перевезти их туда. Пока девочки маленькие, можно нанять няню, а когда подрастут, позаботиться об учителях и вообще образовании. Надо подумать и о приличной школе. Тейлор дала себе слово, что дети будут иметь все необходимое, но еще важнее обеспечить их безопасность. Она должна быть уверена, что дядя Малкольм никогда до них не доберется. И вот теперь ей предстояло пересмотреть свое решение.

Практически во всех городах Америки имеется телеграф, железная дорога. Невозможно спрятаться в таком городе, как Сент-Луис или даже Канзас-Сити, так что добраться до них не составило бы большого труда, если бы дядя Малкольм вдруг решил послать кого-нибудь за ней в погоню.

Вздохнув, Тейлор прошептала:

– Скажите, вам никогда не приходилось испытывать безотчетный страх, который буквально съедал бы вас? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я помню, еще в детстве я страшно испугалась сокола, которого отец принес домой, хоть он и сидел в клетке. Мне было невыносимо находиться с ним в одном помещении, даже во дворе, кончилось тем, что я перестала выходить из своей комнаты.

– А чем птица вас так напугала? – удивился Лукас.

– Дядюшка Малкольм между делом заметил, что соколу очень нравятся голубые глаза. У меня до сих пор мурашки, когда я вспоминаю, какие у сокола острые когти.

– Однако шутник ваш дядя…

– Я всегда его боялась, – призналась Тейлор.

– Это тоже был безотчетный страх?

– Нет, вполне реальный. Я и сейчас боюсь. Ведь теперь, когда телеграф есть повсюду и почти куда угодно можно доехать на поезде, любого человека очень легко отыскать… если захотеть, правда?

– Да, но почему вы спрашиваете?

Ей не хотелось говорить ему правду: может, зря она переживает. Скорее всего, как только получит деньги своей матери, дядя Малкольм не вспомнит ни о близняшках, ни о ней самой. У него не будет надобности преследовать ее. Ей очень хотелось, чтобы все было именно так…

– Да порой я веду себя как дурочка, – отшутилась Тейлор.

– А еще у вас есть какие-то безотчетные страхи?

– Я каждый раз на ночь запираю дверь в свою комнату – боюсь, что кто-нибудь войдет, пока я сплю.

– Мне это вовсе не кажется безрассудным.

– Возможно, но это не все: я еще придвигаю к двери тяжеленный дубовый комод.

– Кто, по-вашему, мог к вам зайти: просто какой-то человек или кто-то конкретный?

– Просто кто-нибудь.

Прежде чем он успел задать следующий вопрос или что-то сказать, она сменила тему:

– Если вы вернетесь к себе в горы…

– Не «если», Тейлор, а «когда», – поправил Лукас.

– А что, если вы вдруг понадобитесь своим братьям?

– Они будут знать, где меня искать, но, я уверен, и сами прекрасно управятся.

– Пожалуй, вы правы: вот я бы точно не отправилась вас искать.

– Мне это и в голову не приходило.

Она фыркнула, и он улыбнулся: да уж, дамочка с характером. Хоть и старается этого не показать, но получается плохо. Тейлор вдруг почему-то мертвой хваткой вцепилась ему в руку, да так, что ногти впились в кожу. Лукас не мог понять, почему она так возмутилась: можно подумать, что он и вправду бросает братьев. Она просто не понимает. Черт побери, он сделал для них все, что обещал, даже больше!

Что она вообще знает о его жизни? Ее с рождения баловали и опекали. И уж наверняка она никогда не испытывала никаких лишений. И даже не могла себе представить, что чувствуешь, когда сидишь в камере два на четыре фута, без окон, но с огромным количеством крыс, а со всех сторон раздаются стоны умирающих.

Лукас не собирался объяснять ей, что чувствует и почему, а ее мнение о нем его не интересовало. Он никогда не говорил о войне – не собирается и сейчас. Стоило подумать об этом, и он сразу почувствовал, что лжет сам себе: ее мнение было ему вовсе не безразлично, хотя и не мог понять почему. Наверное, он просто устал, вот и все, и потому не способен рассуждать логически.

Шторм продолжал бушевать, и Лукас нисколько не удивился бы, услышав тревожный звон судового колокола: сигнал для пассажиров покинуть корабль, – но не имел привычки волноваться по поводу обстоятельств, которые не в состоянии изменить. Если судно пойдет ко дну, он схватит Тейлор и попытается доплыть до берега или умрет вместе с ней.

Ее близость сбивала его с толку: она такая нежная, такая юная, от нее так чудесно пахнет – розами. Ее гладкая кожа так и манит, так и ждет поцелуев. Какой мужчина выдержит такую пытку, если его единственное желание – прижаться губами к ее шее, вдохнуть аромат, и уснуть…

Ну кого он пытается обмануть: он же хочет ее как сумасшедший!

– А братья знают о ваших планах?

Лукас был признателен ей за то, что прервала его мысли, а то ведь до добра не доведут. Ему не было дела до Джордана, Дугласа и Келси: просто сводные братья, – до тех пор пока она не назвала их его семьей. Лукас так долго жил один, что само понятие «семья» было ему совершенно чуждо.

– Похоже, вы обиделись, – заметил он и громко зевнул.

– Да, пожалуй, но совсем немного. Я прекрасно понимаю, что ваши братья и их проблемы вовсе не моя забота, но…

Он не дал ей закончить:

– Вы правы, не ваша, а сейчас спите.

– Значит, мы закончили обсуждать семейные проблемы?

Он решил промолчать: пусть думает что хочет, – но в то же время осознал, что такой поворот имеет свою положительную сторону. Тейлор была настолько возмущена предательством, как она считала, Лукаса по отношению к его семье, что у нее не оставалось сил для волнения по поводу положения, в котором оказались сами, и он находил это просто замечательным. Ничего, он толстокожий, так что он способен вынести и упреки, и оскорбления, особенно если они отвлекают ее от волнения и страха за свою жизнь. Достаточно и того, что он беспокоится о них обоих. Интересно, подумал Лукас, сколько еще болтанки может вынести их корабль, прежде чем разлетится в щепки?

– Тейлор, вы умеете плавать?

– Да. А почему вы спрашиваете?

– Просто из любопытства.

– А вы?

– Умею.

– И что, можете доплыть до Бостона? – поинтересовалась Тейлор, не вполне понимая зачем: конечно же, нет. Еще как минимум два дня пути до порта, а может, и больше, если судно сбилось с курса.

– Разумеется, могу, – совершенно спокойно без тени усмешки соврал Лукас.

– Мистер Росс!

Господи, его аж трясет, когда она так к нему обращается!

– Что-то еще?

– Только не думайте, что я вот так взяла и поверила! – заявила она и так смачно зевнула, что он улыбнулся в темноте.

– А вдруг я засну и не увижу, как мы будем тонуть?

– Этого не произойдет.

– Вы так уверенно говорите…

Несколько минут прошло в молчании, и Лукас, решив, что она наконец заснула, не удержался и придвинулся к ней чуточку поближе, пристроив голову рядом с ее плечом, закрыл глаза и попытался не давать воли грешным мыслям. К сожалению, выдержка подвела. Он знал, что надо отвернуться, и не мог. Черт побери, пора научиться контролировать свое воображение. Да, она обольстительна, да, у нее колдовские глаза и прелестные нежные губы, и потому совершенно нормально мучительно хотеть ее. Кроме того, они лежат в одной постели, и это желанное тело прикрывает всего лишь тоненькая белая ночная рубашка. Он пытался убедить себя, что в темноте все женщины одинаковы и в Тейлор нет ничего особенного, но прекрасно понимал, что это не так.

В ней все необычно. Лукас заскрежетал зубами и заставил себя отвернуться, а чтобы ее не кидало из стороны в сторону, прижал спиной, и закрыл глаза, приказав себе спать.

Интересно, о чем он думает? – размышляла Тейлор. Вдруг так резко отвернулся: возможно, разнервничался, но из гордости и высокомерия не признается, что волнуется. Как же это по-мужски – идти на поводу у своего «я» даже в критической ситуации! Хоть и странный народ эти мужчины, но ход их мыслей не представлялся ей слишком сложным. Во всяком случае, что касается Лукаса Росса – он весь на поверхности, искренний, настоящий. Его честность граничит с цинизмом, но от этого не становится отрицательной чертой. Может, она и не во всем с ним согласна: уехать в горы и оставить близких на произвол судьбы не очень-то по-братски, – но все же не восхищаться им не может, потому что он не скрывает своих намерений. Лукас не похож на человека с камнем за пазухой, и это привлекало ее куда больше, чем все остальные его качества. Тейлор не могла также обвинять его и за то, что он собирается стать настоящим горцем. Будь она сама мужчиной, не отягощенным никакими обязательствами, тоже решилась бы на что-нибудь подобное.

Мужчина должен иметь возможность осуществлять свои мечты, как, впрочем и женщина. Только вот Лукасу не удастся пожить в горах в полном одиночестве, во всяком случае – какое-то время, пока малышки не подрастут и не смогут сами позаботиться о себе.

И вдруг Тейлор с невероятной ясностью осознала, что именно в Редемпшен надо ехать. Этот уединенный маленький городок просто идеальное место для того, чтобы спрятаться от кровожадных родственничков. Если Виктория захочет присоединиться, она с удовольствием возьмет ее с собой.

В ее плане имелось одно слабое место, как ни досадно в этом признаваться, но сейчас глубокая ночь и, вполне возможно, они не доживут до рассвета, и посему она подумала, что может позволить себе такую слабость.

Ей нужен Лукас Росс, ее безумно тянет к… собственному мужу.