Надо сказать, что для меня это была вторая встреча с Кутзее, причем почти подряд. Эта книга давно была отмечена, как интересная (прежде всего, местом действия), но вот время ей пришло только сейчас. Осенью. В Петербурге. Конечно, мне было интересно, что думает талантливый южноафриканский писатель о нашем петербужском больном гении. Кроме того, живу я именно на тех улицах, на которых мучаются, спорят и существуют его герои. И поэтому я была пристрастна.
Словом, как размышления одного писателя об истоках творчества другого - это интересно, как стилизация под классический русский роман - заслуживает внимания, как попытка перенестись в город, который ему знаком только по чужим текстам - неплохо, но что-то во всем этом есть искусственное, как красивые вставные зубы... Возможно, южноафриканцам Россия представляется именно такой, вполне вероятно, что для остального мира феномен русского терроризма той эпохи можно объяснить безумием и бесовщиной, допускаю, что изломанность души Достоевского кому-то кажется простым следствием эпилепсии...
Мне кажется, русскому читателю тут очевидны многочисленные упрощения, касающиеся России и русского характера, жителю Петербурга - заметна декоративность мест действия, а знатоку творчества и личности Достоевского - не может не броситься в глаза некое "обалаганивание" личности писателя. Поэтому я не смогу принять этот текст в качестве рассказа о Петербурге, о Достоевском, о России.
А вот если воспринимать его, как продолжение размышлений Кутзее о бесчестии, или даже точнее - немилосердии (!), то все встает на свои места. Это именно он, Кутзее, примерил на себя одежды и обстоятельства Достоевского, это его проблемы, его конфликт отцов и детей, его отношения с женщинами, его размышления о насилии, его объяснение развращенности, его собственные поиски Бога, его ощущения больного тела и мятежного рассудка. И как только мы осознаем это, как только мы увидим в одеждах Федора Михайловича самого Джона Максвелла - книга воспринимается совершенно иначе.
Как попытка раскопать что-то в себе, как размышление о самых больных проблемах современности... Кутзее хотел, чтобы мы попались на его мистификацию, используя один из самых популярных приемов в литературе постмодернизма - свои собственные сомнения он вкладывает в уста реально существовавшей знаменитости. И мы попались. Вместо того, чтобы размышлять над поднятыми в книге вопросами, мы спорим, был ли Достоевский таким. :) А ведь это в конечном итоге неважно. Важно то, что его имя продолжает собирать нас для споров и размышлений. Важно то, что темы, им затронутые более ста пятидесяти лет назад, остаются актуальными и горячими. В том числе, для неоднозначного автора, южноафриканского писателя - Джона Максвелла Кутзее.