Дверь, которая вела в театр Форда, где в 1865 году убили президента Линкольна. На двери даже висела афиша спектакля, который он смотрел, когда его застрелил Бут. Спектакль назывался «Наш американский кузен». Интересно, что это за люди, которые хотели смотреть на такое?
Роланд подумал, что таких людей очень даже много, но понимал, что об этом лучше промолчать.
"Темная башня" Стивен Кинг.
Людей, которые захотят, обладай они машиной времени, посетить время и место громкой смерти, очень много. И для своего букеровского романа Джордж Сондерс выбирает умирание маленького Вилли Линкольна, совпавшее с роскошным приемом, который устраивают его родители. Нет, ни в коем случае не пляска на костях. И да, это хорошая книга, неважно, что постмодерн. У каждого свой талант, мой весьма локальный: извлекать максимум смысла из прочитанного, будь то книга, фильм или гороскоп; интерпретировать; объяснять тем, в кого положены другие таланты, а понять хочется.
Итак, для понимания "Линкольна в Бардо" следует усвоить две вещи. Во-первых: герой книги не Авраам Линкольн, а его умирающий одиннадцатилетний сын Уильям - Вилли. Прездент тоже появится на страницах и его страдания будут описаны красноречиво, но главный все же не он. По большому счету, главный даже не Вилли, а сонм призраков - душ, что залипли в бардо мошками в янтаре. А теперь во-вторых: понятие Бардо взято из Тибетской Книги Мертвых и означает состояние между чем-то и чем-то, буквально "между двумя". Вопреки расхожему убеждению, не только промежуток от смерти до нового воплощения, но вообще все существование: от начала серьезной болезни до смерти - Бардо Умирания; первая фаза посмертного опыта - Бардо Дхарматы; интервал, в котором ум устремляется к новому воплощению - Бардо Рождения; жизнь от рождения до смерти - Бардо Жизни.
В романе будут все четыре вида: первый опишет этап болезни мальчика, когда он уже приближается к концу, а в Белом Доме прием с изысканными угощением и увеселениями для гостей; а президент, который безумно любит сына, время от времени покидает общество и поднимается в комнату умирающего ребенка; а призраки-психопомы уже устремились к его постели, чтобы помочь, утешить, облегчить переход. Вилли еще жив и довольно долго будет жив, но уже вовлечен в странное межбытийное существование, слышит гул голосов, рассказывающих истории каждый своей жизни, может вычленять из них отдельные. Надеется не умереть.
Бардо Дхармы займет следующую часть книги, здесь постмодерну будет, где развернуться. Разного рода туманные дымки и молочно-белые пространства; цветочные стены, облачные замки; группы ангелов и демонов; загадочный карапас (читала я по-английски и на расшифровку carapace мне, правда,ни ума, ни фантазии не хватило, поняла только, что он периодически открывается и это всегда сопряжено для находящихся в бардо с интенсивными переживаниями). Хотя и тут важнее не эзотерика, но истории людей, нет - призраков которые окружат вновьприбывшего. Они отчаянно, с достоевской нодрывностью, вспоминают прошлую жизнь, пытаются найти оправдание подлостям и мерзостям, которые случалось в ней совершить. Или просто рассказывают о том, кем были. Каждому хочется, чтобы хоть кто-нибудь услышал его и отнесся с одобрением - принцип соцсети.
Там, в этом Бардо Дхарматы будут пронзительные и горькие, и плутовские, и забавные, и нахально-самонадеянные; и не просящие, но требующие для себя оправдания голоса: "Раз я уже рождена была с предрасположенностью убить мужа, как можно осуждать меня за то, что сделала это?"; "Что я мог с собой поделать, меня тянуло заниматься сексом с детьми". Но услышим и мудрые, исполненные самоотречения голоса, таков Преподобный Эверли Томас. Роджер Бевинс-третий и Ханс Воллман тоже вполне себе ничего ребята. А вульгарная чета Баронов - отдельная песня, они своими запиканными через слово факами бьют все рекорды сквернословия на квадратный сантиметр текста, но так неожиданно больно ощутишь необходимость расставания на третьем этапе.
Который неизбежен все эти люди, по одному и группами покидают промежуточный мир. Но прежде Линкольн придет в крипту, чтобы еще немного побыть с любимым сыном, а когда он будет уходить, не слыша мольбы мальчика остаться еще хоть ненадолго, призраки кладбища объединят волю в усилии удержать. И это случится, совсем ненадолго, после президент все равно уйдет, но еще минуту мальчик посидит на коленях отца, обнимет его, а с участниками действа произойдут удивительные перемены во внешности к лучшему - какой-то кусочек кармы можно и в Бардо поправить.
Читать было трудно. Постмодерн не самая легкая для понимания вещь и на русском, а чужой язык, которым не владеешь в совершенстве - это смерть шпионам. Объясню: читая, приспосабливаешься, приноравливаешься к стилю и языку автора; восполняешь лакуны лексики пониманием из контекста, обращаясь за пояснениями лишь в совсем неподъемных случаях и постепенно текст подхватывает тебя, несет, держит на плаву как морская соленая вода. Постмодернизм любит экспериментировать с формой; разного рода малоупотребительные или вовсе авторского изобретения обороты, пастиш, фабуляцию, множественные аллюзии, возможность ловить которые на лету - источник немалого читательского наслаждения.
Но для этого нужно быть плотно в контексте. Когда герои в финале говорят о пылающем поезде, который ждет их, для русского читателя это просто поезд. Мы не вспомним того, что повез Линкольна к месту погребения после его убийства три года спустя и в этом последнем путешествии тело Вилли сопровождало отца. А для американцев это часть жизни, они просто знают, как мы помним свое "Мы пойдем другим путем". Знаете, на погребение президента правительство выделило семь тысяч долларов из которых десять долларов было затрачено на эксгумацию - именно столько запросил за свой труд могильщик.
Вот о чем я хочу сказать: есть знания, которые носитель языка и ментальности берет из воздуха, а чужаку они даются кровью и потом. Твиттовый стиль большей части книги: реплики-реплики, иногда диалог, вроде удачного фейсбучного треда, когда собеседник снимает продолжение фразы у тебя с языка; но при этом каждый неуловимо (или заметно) отличается от другого стилем и лексикой - это сложно. Но не невозможно. Свое читательское удовольствие я получила. чего и вам желаю.