Нелепо писать о жизни инвалида в условном Задвижопинске. О куче препон, чтобы выбить пенсию. О том, что эту инвалидность нужно каждый год - каждый, сука, год! - подтверждать, как будто позвоночник может восстановиться или ноги-руки отрасти. О том, как нужно пилить в эту чертову больницу, где спасибо, если сделаны пандусы, а то до определенного времени и их не было: скорая в приемную на своем горбу дотащит, медсестры помогут. О том, как в этой сраной больнице, где кафель не меняли миллион лет, нужно пилить на этаж выше, а это значит, нужно искать кого-то, кто запустит лифт, а то и на своей коляске нельзя, она грязная, а МарьИванна только весь этот кафель с хлоркой отпидорасила, поэтому поедете на нашем кресле, оно, конечно, сломано, но финансирования нет, терпите, а что делать, все терпят. Вы же хотите халявные лекарства? А пенсию хотите? Вот и терпите. Бабки вон, тоже на ногах не стоят, а каждое утро ко врачу как на свиданку в молодости. О том, что больница не самое страшное. Страшно то, что из дома не выйти, из подъезда не выехать, пандусы кривые, если вообще есть. А уж если вам повезло жить в хрущовке, наслажайтесь, там и вовсе их нет, как нет и лифта. Ваш максимум - прогулка на балкон, если есть кому туда вас вынести. О магазинах, в которых ничего не купить. О, прекрасная столица, у тебя есть доставка. А что делать, если ты не в крупном городе? Как перестроить дом, быт под эти условия? Где взять денег на сиделок, на массажи, на все остальное.
В условном Задвижопинске инвалиду проще умереть. Проще для всех: для себя, родных, государства. В условном Задвижопинске инвалид не нужен никому.
Но об этом писать скучно. Да и откуда Джоджо знать наши реалии? Впрочем, она не хочет писать и о небогатом инвалиде где-то в Суонси, это неинтересно. Знаете, когда я читала Спаркса, мне казалось, что его самый страшный кошмар, от которого он просыпается в холодном поту: как будто приходят к нему продюсеры из киностудий и говорят: "Что же ты написал, это же никогда не снять!" - и все, он встает в ночи, отливает в сортире и садится строчить так, чтоб уж обязательно сняли, зритель всплакнул, а заодно и книжку прочел. Женщины рыдают, мужчины злятся и думают: кто эти чертовы Татумы и Гослинги, что за херня?
Джоджо тоже не лишена этакой корысти, во всяком случае текст весьма кинематографичен и на экранизацию напрашивается. Она знает, лучше взять тридцатилетнего (то есть юного по моим меркам) инвалида-миллиардера, у которого было все, а теперь все и еще полный паралич и инвалидное кресло. Вот это размах, вот тут можно сосредоточиться на моральных страданиях, мотать сопли на кулак, когда основные страдания приходятся на эмоции и переживания, а не на то, что катетер менять нужно каждый день, а деньги на сиделку заканчиваются, счета платить нечем и скоро придется загнуться где-то в доме инвалидов - и спасибо, если так, а не тухнуть в собственном доме, пока соседи на вонь не придут. И да, у нас романтическая драма, поэтому давайте добавим сюда Мэри Сью, это же она, если я не ошиблась. И пусть эта девочка будет в целом очень неплохой и даже перспективной, и чтобы она не была такой, знаете, простой девахой, которой ничего не надо, лучше у нее пусть будет большая травма в отрочестве, после которой ей перестало хотеться развития, а так вообще она ого-го и всем показала бы, но травма и все такое. Еще можно здесь мельком провести тему "сучка не захочет, кобель не вскочит" - но слегка, чтобы от основного не отвлекало, добавить мужика-козла, крепкие родительские отношения, некрепкие родительские отношения, хорошую сестру, плохую сестру, чувство долга, отрощенное до колен и ... про деньги я уже говорила... и все, хватит. И так уже много, а коктейль забористый - вас проберет до слез, i guarantee it.
На самом деле, несмотря на всю вот эту попсу, где есть любимые дамами киношные сцены с примеркой одежды, где главный герой внезапно офигевает на третьем наряде, понимая, какая она роскошная, особенно с декольте до пупа; несмотря на финал, эту парижскую сцену, такую финальную, что дальше некуда, в книге есть некоторые хорошие моменты. Во-первых, иногда в ней встречается годный юмор, а диалоги вполне себе живые. То есть вроде бы там опять Белла и Эдвард, который просто не вампир, а внезапно инвалид, ни о какой страстной любви, где оба друг за друга тельняшку рвут, речи нет. Все чинно и прилично, как и не снилось серии Harlequin в махровые девяностые.
Опять же, расклад понятен еще в самом начале, ( Shishkodryomov я просто не могу сдержаться и не сказать: "Я же говорила!"), но я предположить не могла, что половину книги уже будут идти предварительные поминки, где все плачут, страдают и спасают одновременно по классическому треугольнику Карпмана (Спасатель, Преследователь и Жертва). И только я прониклась слегка и даже прочувствовала - все-таки это серьезное волевое решение: понять, простить и принять. Это ломает мировосприятие и все такое!
И вот, сцена в Париже, и нашей Мэри Сью внезапно привалило бабла, а какая Мэри Сью от денег откажется, тем более ей их впихнули постфактум. Бери! - говорили они. Не возвращай! - говорили они. Короче, только у меня все поднялось, как тут же все и упало. Эх, надо было мне читать это лет в восемнадцать, вот тогда бы я возрыднула, задумалась и даже, наверное, какую-то мысль себе вынесла. А теперь сижу злобной циничной сучкой и думаю, что вот же ж блин, как все удачно сложилось напоследок: деньги есть, перспектива есть, никакого инвалида в довесок. Поздно, просто поздно. I'm too old for this shit.