Цитаты из книги «Я подарю тебе солнце»

Баллончиком нарисованы НоаиДжуд, вид сзади, плечом к плечу, волосы сплетены в общую косу света и тьмы, которая обвивает весь рисунок. Брайен в небе открывает чемодан со звездами. Мама с Гильермо целуются в водовороте цвета возле деревянной птицы. Из океана в виде бога солнца выходит папа и становится пепельным. Еще со стеной сливаюсь я в своей невидимой форме. Крошечный Ноа сидит, скрючившись, в самом себе. Мамина машина загорается и взлетает в небо. Ноа с Хезер на жирафе. Ноа с Брайеном лезут вверх по бесконечной лестнице. На двух целующихся мальчиков без маек ведрами льется свет. Ноа замахивается бейсбольной битой на Брайена, и тот рассыпается на осколки. Ноа с папой под ярким красным зонтом готовятся к буре. Мы с Ноа идем по дорожке, которую солнце нарисовало на океане, но в разные стороны. Ноа сидит в воздухе на гигантской ладони, и этим великаном оказывается мама. Есть даже я в окружении гигантов Гильермо в ходе работы над НоаиДжуд.

Да! – кричит он. И безумно хохочет, я уверена, что он растерял все пуговицы. Но потом наконец у него вырывается: – А я думал, что херово рисую! Я думал, что я хреновый художник! И так долго в это верил. Я решил, что хорошее в моих рисунках видела только мама! – Он запрокидывает голову. – А потом… я понял, что это не важно.

И я поддаюсь. Я даю своему сердцу разбиться. А рядом Ноа, сильный и устойчивый, он меня подхватывает, помогает во всем этом устоять и следит за тем, чтобы со мной ничего не случилось.

Я слышу вой, как воют шакалы, потом понимаю, что это я. В следующий миг он уже обнимает меня, и я чувствую, как он трясется, нас обоих трясет, как будто мы оказались за Полярным кругом. Он прижимает меня к себе, потом сажает на колени, обнимает, его слезы падают мне на щеки, а мои – ему на руки. Мне хочется, чтобы он меня проглотил. Я хочу жить в кармане его халата. Хочу, чтобы он меня вечно так качал, как будто я маленький, самый маленький мальчик на свете. И у него это так хорошо получается. Словно мама внутри него, и она говорит ему, как меня утешить. Почему он один это может? Почему она только внутри него?

И я закричал: «Я тебя ненавижу! Ненавижу тебя всей душой!» Она потрясенно посмотрела на меня огромными глазами, по щекам потекли слезы. Губами она проговорила: «Я тебя люблю», положила руку на сердце, а потом показала на меня – как будто я глухой.

Я иду к комоду, беру фотографию. Это мой любимый семейный портрет. Нам с Ноа тут лет по восемь, мы в одинаковых совершенно безумных моряцких костюмах. Но мне до жути нравится, какие на нем родители. Мама с папой смотрят друг на друга так, словно у них самый лучший секрет на двоих.

А мы с ним постоянно играли в одну игру, выменивали на что-нибудь всякие части Вселенной, цель игры – мировое господство.

Как тебе такое предложение: будем скакать на попрыгунах. Общаться с привидениями. Будем думать, что вместе подхватили вирус эболы, а не обычную простуду. Будем носить в карманах лук, пока он не даст ростки. И скучать по мамам. И творить красоту…

Мне конец, – шепчет Оскар мне в волосы, в шею, – полный пипец… – А потом отстраняется, и я вижу его сверкающие глаза. – Ты сотрешь меня с лица земли, да? Я это знаю.

Любовь видно. Она выглядит, как это лицо. Для меня она всегда была именно этим безумным асимметричным лицом.