Есть всё же в жизни странности. Если в парке на тебя понадвинется фигура и гостеприимно распахнёт перед тобой пальто, фигура уедет в дурку. Если то же зрелище тебе предлагает некое писательское лицо, ему платят деньги и всячески продвигают его. Парадокс!
Товарища этого я уже читала (как бы библейские как бы конфликты на каркасе любовного романа крайней степени вторичности), и иллюзий по поводу его излюбленных тем не испытывала. Тему, как видно, автор решил излюбить ещё раз. Так что когда из текстового сумрака на меня понадвинулась фигура и гостеприимно распахнула передо мной страницы, я в общем-то уже знала, что увижу.
Фигура первая – печальная. «Комната Джованни».
Про что: ГГ мечется между двумя мыслями – «не гей ли я часом» и «а часики-то тикают». Холост. Ему слегка за тридцать. Проживает он в качестве добровольного эмигранта в славном городе Париже. Живёт на деньги, которые время от времени клянчит у своего американского папы. По ходу сюжета ГГ замутит с неким барменом, итальянцем Джованни, соблазнит его (по версии Джованни) и бросит (потому что ГГ не хочет быть геем, ведь это зашквар). В конце медным тазом разом накроется Джованни и отношения ГГ с Геллой, герой отправится скитаться по миру, чтобы найти, где оскорблённому есть чувству уголок. Карету ему, карету!
Нет, правда, как можно сопереживать герою, если он в свои тридцать лет до сих пор носится с типично подростковыми проблемами: недопонимание с отцом, «кто сошёл с ума – я или мир?», увлечение «субкультурами» (шляется по гей-барам, заигрывает с геями, спит с геями и трансами, но себя геем не считает), отрицание мира взрослых и желание быть признанным ими и пр.? Что он делал в свои 14-18? В анабиозе провалялся?
Но это ещё ладно, беда не велика – просто мысленно снижаем возраст героям и читаем дальше. Читаем, поскольку автор пообещал показать любовь между мужчинами, поскольку у автора был личный опыт переживания этого всего, поскольку тема экзотическая, интересная. А ведь аннотация про это помалкивала! А что получаем? Обычный женский любовный роман из разряда «мне, пожалуйста, посопливей». Распрягай, приехали!
Зря ГГ комплексовал по поводу своего гейства. Судя по всему, всё у мужика с ориентацией нормально, ведь он способен расчухать родной женский калибр даже в мужской оболочке.
Джованни – самый главный провал этой повести. Подавался как чистосердечный, искренний человек, не способный ко лжи, а получилась типичная девочка-блондинка, которая заводит парня, чтобы было с кого деньги тянуть, которая постоянно его унижает намёками на то, что американцы все тупые, неумехи и дураки (бабушка из «Похороните меня за плинтусом» ему не родня случаем?). Она строит далекоидущие планы относительно совместного будущего. (Разумеется, ГГ просто ставится перед фактом. Ведь в голове Джованни он загодя согласен на любую его мысль, если Джованни она кажется хорошей.) Она вешает на него все свои личные проблемы (я, дескать, от них устала, давай-ка ты их поносишь), вешает на ГГ в финале всех собак, и понеслось, как в песне поётся – «её оружие ревность, больней хлыста её слёзы» и т.д. Дальше всё по стандартному протоколу. Угроза выпилиться – разумеется. «Это ты меня совратил» – само собой (минет Гийому не считается). «Да она всегда с ним симулировала оргазм» – ясное дело (как мужик может симулировать оргазм?).
Она, конечно, «не такая», но от…ть у хозяина гей-бара, чтобы на работу взял, это несчитово, а ещё она живёт в собственноручно созданном свинарнике, чтобы тем самым вызвать к себе сочувствие. Это я уже видела тысячу раз: автор хотел изобразить «прелесть какую дурочку», а вышла «ужас какая дура».
Все «хорошие» свойства Джованни на самом деле нечто другое, не то, что заявлялось изначально. «Искренний» не значит «режу правде матку». «Простодушный» не значит «просто душный». «Любящий» не значит «мои проблемы это теперь твои проблемы; ну ещё дам себя тр…ть в качестве компенсации».
Собственно свинарник, он же «комната Джованни», является главным символом повести. За этим должны были провидеться тёмные глубины человеческой трагедии, а по факту это всё вызывает только возглас «ну и срач!». Даже радуешься, что Джованни всё-таки парень. Так-то лишь газеты, бутылки да остатки еды валяются, а была бы девушка – валялись бы ещё использованные тампоны или прокладки. Так что нет худа без добра.
Гелла на фоне Джованни (что автором явно не планировалось) очень даже неплохо смотрится.
Финальная мысль – если любишь, будь готов изваляться (в качестве доказательства любви) в чужой грязи. Но будь готов к тому, что твоя собственная грязь будет отвергнута под разными предлогами.
О прошлом Джованни будет спета проникновеннейшая слёзовыжимательная баллада. Внимайте. «Баллада о потерянном рае (парне)».
Жил в Италии обычный парень,
Самый обычный парень.
У него была любимая и он был любим.
О, был он любим!
Но их первенец умер,
И парень обрушил хулу на Бога.
(Здесь идёт эпичный богоборческий скрипичный запил. Напарник обходит зрителей с шапкой.)
Он бросил любимую одну со своим горем,
Одну, совсем одну,
«Необдуманно поддавшись порыву» –
Типичная мужская мотивация.
Она же женщина. Чё ей будет?
Не будет ей ничего,
Кроме работы на ферме
Горящих изб и коней.
Он ушёл из Италии,
Из солнечной Италии ушёл он.
И стал геем. Другой работы в Париже нет,
Совсем никакой.
Он влюбился в парня,
В парня влюбился он.
И решил похоронить любимого в гробу своём
(Это который его комната).
А тот чего-то не захотел хорониться,
Жить захотел, стервец.
А комната была хорошая –
Там были стены и пол…
Последний вопрос – нафига в истории про как бы геев (на самом деле двух типичных персов из любой сёнен-айной манги средней паршивости; даже девушка-шиппер есть) библейские мотивы? В финале автор резко запускает «библейский протокол». Прочие «протоколы» блочатся, данные как бы перезаписываются. Оказывается, все проблемы решит Бог. В нагрузку даётся куча клише: ГГ уходит в рассвет, рвёт письмо из прошлого… Очень удобно: отец земной будет снабжать деньгами, Отец небесный – решать психологические проблемы. А что будет делать ГГ?
Я бы на месте Бога побаивалась, ведь к нему намылился очередной «Джованни», который, вложив рубль, хочет сорвать миллион.
В общем автор, похоже, раз за разом пишет одну и ту же книжку. И в ней секс и Бог неразделимы (см. «Иди, вещай с горы»). Почему – не спрашивайте. Это вопрос скорее к психиатру.
Фигура вторая – разлучная. «Если Билл-стрит могла бы заговорить».
Краткое содержание в цитатах:
Фонни спасу не было от материнских молитв, больше похожих на проклятия, и сестринских истерик, больше похожих на оргазм. Мужчина, которому не страшно довериться собственному воображению (а он только ему и доверяет), лишается мужественности. Его язык, его зубы были у меня на груди. Это был весёлый малый из Бронкса <…> с большими, добрыми, будто под током, чёрными глазами. Я потягивала коньяк и смотрела на небо.
В главной роли здесь (неждан!) беременная девушка (но коньяком будет закидываться всю повесть только так). А знаете, для чего столь резкая смена амплуа? Ведь все герои этого автора либо недолюбливают, либо боятся женщин. Чтобы сказать вот это:
Чувство юмора у него [Бога], прямо скажу, препоганое. Будь он мужчиной, наподдать бы ему под зад коленкой, чтобы сбить с него спесь. Но это если бы ты сама была мужчиной.
На самом деле у этой фразы должно быть продолжение вроде:
– Осёл клопу не опарыш.
– Скажи мне это в профиль, если ты мужчина.
А ведь когда-то положительные герои этого автора напропалую клялись Богу в любви. А теперь… Любовь прошла, завяли помидоры, развод, девичья фамилия, Шарик с Матроскиным начинают раздел имущества.
Дальше по сюжету упрёки Всевышнему в особо ядовитой форме будут бросать другие положительные герои – отец ГГ и её сестра. Святой Дух будет обвинён даже в… гомосексуализме (?). А всё почему? Потому что Бог – это религия белых. А белые здесь исчадия ада, нелюди.
Короче, внутри автора, видать, произошёл государственный переворот, и одному из Отцов был объявлен импичмент. На руководящем посту остался просто отец. На матерей-женщин (есть ещё мать-мужик) герои смотрят со смесью тоски и ненависти. Матери-женщины – самодовольные, глупые существа, узурпировавшие права Отца и отца. В этой повести фраза «ты похожа на мою мать» равна оскорблению.
«А как же героиня?» – спросите вы. Следите за руками. Зовут её Клементина, но все «почему-то» называют её Тиш. А вот её парень носит имя Алонсо, а отзывается на девчачью кличку Фонни. Тоже «почему-то».
Если женщина числится в положительных героях, то она обязательно носит брюки (юбки, платья здесь носят только плохие тётки) и эмансипирована (в разумных пределах, разумеется). То есть как бы женщина, а как бы немного парень.
Часть былых кумиров «Иди, вещай с горы» порушена и втоптана в грязь. Если в первой книге служба в негритянской церкви изображалась как единственный верный путь к Богу, то здесь то же самое показывается то ли как шабаш бесноватых, то ли как пляска упившихся менад. Если кавайный душка Илайша в первом романе своей музыкой доводил прихожан до религиозного экстаза (и не только, судя по описанию), то здешний «Илайша» бил по клавишам руками, которые «были как будто созданы, чтобы душить людей». Героиня приходит в тюрьму повидать Фонни, и сразу ассоциация – как на церковь-то похоже. Если у кого-то висит на шее крестик – ненадёжный человек, предаст.
Хотя некоторые вещи у автора неизменны – Всевышний и в этой повести по-прежнему неотделим от секса. Нам продемонстрируют разговоры про Бога как аперитив и приправу к горячему соитию, где отец – это ещё и Отец…. Что? Почему? Я х/з. Это вопрос к психиатру.
Все парни, как и в предыдущем романе будут рыдать и сходить с ума от страха, а женщины их спасать, чтобы… сделать мужчинами? Я х/з. Там как будто два разных человека писали.
Белые люди окарикатурены и демонизированы донельзя. Все персонажи разделены соответственно на прекрасных «ангелов» и уродливых «дьяволов». Автор, как всегда, в упор не хочет видеть, что в мире не всё так однозначно. Все положительные герои – прямо какие-то дивергентные подростки в период пубертата: фонтанируют ненавистью, но постоянно думают «как я выгляжу в глазах других людей?», «почему они не обращают на меня внимания, гады!», одиночная камера с забившимся унитазом именуется не иначе как адом, отказывающие в помощи люди (плевать, что там ими движет и какие у них проблемы) – извергами. Есть только я и мой личный счёт к миру, остальное – гори синим пламенем. Удивительно, как точно копируют ГГ и её семья поведение белых узурпаторов. Поменялись роли, но не суть. Но автору это, конечно, невдомёк.
Повесть переполнена разговорами, разговорами и разговорами, волны которых перекатываются туда-сюда через хилый скелетик сюжета. Самый главный вопрос «а кто же изнасиловал ту женщину, если не Фонни» просто отпихнули в сторону ногой. Она не чёрная, носит крестик и не числится в главных героях. С ней всё понятно.
Невыразимо дикая карикатурно-пафосная затянутая дичь. Лучше бы про геев вторую историю написал.