Эсхатологические настроения религиозного толка сменились более актуальными ожиданиями техноколлапса. У нас теперь другой бог и армагеддон приоделся в новый костюм, перестав изъясняться на церковнославянском, оставил за кулисами всадников, огонь и серу, вооружившись отключениями электричества, интернета и горячей воды. Поколение смартфонов не испугаешь тощими конями и соляными столбами, они не в теме. Новый век — новые страхи. Тема смерти цивилизации неисчерпаемая, но в наши дни уже порядком потёртая и надоевшая. Фантастика и прочие жанры проехали по всем мыслимым и немыслимым вариантам того "как". Призывы из разряда "покайтесь, грешники!" стали слишком явными и никого не цепляют, поэтому они стали прятаться под личину аллегории. Это такой маркетинг и локализация на ниве здравого смысла. Мы все слишком хорошо знаем, что хорошо, а что плохо; мы все слишком хорошо помним последние крупные войны и теракты; мы все слишком хорошо по себе знаем, как удобно пользоваться ватерклозетом и по вечерам плескаться в тёплой джакузи. Чтобы всё это просияло новыми красками, новой болью, надо вывести нас из автоматизма восприятия этих простых приевшихся удобств-истин. Надо сделать это всё не таким явным или же слишком гипертрофировать, чтобы прочувствовать вонь, не убираемых неделями отходов, немытых тел, гниющих трупов. Мы все размазаны по планете — горизонтально — и это не так концентрировано видно, ибо глаз не так далеко берёт. Баллард собирает растёкшиеся беды в одну точку и длинным клином возвышает в небо, чтобы было видно, чтобы всё было на сотнях квадратных метров земли, помноженное сорок раз в высоту. Уровень, на уровень, на уровень. Всё это полупрозрачными негативами накладывается, как кадры плёнки, наложенные один на другой, в итоге создавая одно беспросветное пятно, если глянуть сверху.
Смешивать общественное и личное, не делая различий и одновременно разделяя эти понятия, такая вот игра на противоречиях. Я устал от этой своей призмы, моего жала в уме, под именем Бодрийяр. Он про это писал, да. С точки зрения симуляции эта книга сферический симулякр в вакууме, потому что она рассказывает о том что есть и что будет, но этого нет и этого не будет. Мы этого тайно ждём и явно боимся, при этом надеемся, что этого никогда не случиться, но как же хочеться! При этом почему этого никогда не случиться опять же писал сам Бодрийяр. Поэтому можно смаковать эту тему до сытой отрыжки и изжоги. Поэтому эта фантазия Балларда интересна, она играет на разных уровнях восприятия и может быть прочтена по-разному, чему не перестаёт быть свидетелем наша Лайвлиба. Реальное, ирреальное, гипотетическое, возможное, то что есть, то что будет, то чего не будет никогда. Круто бояться, когда знаешь, что твой страх не осуществится.
Я начал читать эту книгу в клубе на работе. Чем не многоэтажка Балларда? Только наоборот — в подвале, мой перевёртыш мира многоэтажки вниз. Да, очередная моя "призма" по имени Профессиональная Деформация Личности. Там всё начинается, как и в "Высотке" Балларда: успешные люди, достаточно прилично, чинно, выходные наряды, рубашки, чистые платья, колготки, бренды, социальный статус на лицо, на запястьях, на пряжках ремней; заканчивается всё тоже, как в "Высотке" — те же референты, только с налётом: стартовый лоск и гламур пропитываются телесными выделениями ("хочешь потеть — иди в спортзал!"), причёски портятся, платья собирают пятна от пролитых капель всякого пойла, пол липкий, туалеты плавают. При всём моём умеренном сексизме не могу не отметить в обоих случаях созидательной роли женщин, как некоего рационального и организующего элемента в этом безумии, особенно в конце; также и деструктивной роли женщин, ради которых это часто всё и происходит. Вот, аж слово вспомнил — амбивалентность! В защиту, однако скажу, что обычно именно женщины сохраняют свою мифологическую роль восстановления и поддержания жизни. И у Балларда, и в клубах. Самцы они такие самцы, весь разум конвертируется градусами в воображаемые мышцы. На выходе нет ни разума, ни спасительного кунг-фу. Бедным женщинам отдуваться, тащить тела по берлогам; другим женщинам убирать всё это безобразие, подготавливая плацдарм для следующей битвы. И лишь одна охрана с недоумением разъезжается по домам. Что это было? Зачем? Модель общества в миниатюре, гротеск, уродливое моделирование, парад зомби, карнавал грязи, восторг существования, дитя цивилизации.
Любое общество имеет ограничение: работа, школа, город, страна. Чем меньше пространство, тем быстрее нарывают противоречия, скрытые до поры слабости вылазят наружу мерзенькими гнойничками. Земля (человечество), кстати, тоже в некотором смысле общество территориально ограниченное и имеет "критическую массу". Every empire falls. Любое сливное отверстие рано или поздно даст сбой, засориться и затопит. Так и живём из века в век, наводя блеск для встречи следующего потопа.
Мы пьём, курим, принимаем наркотики, таблетки, делаем тату, пирсинг, падаем, ломаем кости, едим фастфуд и мало двигаемся, жрём выращенную на стеройдах курятину и пропадаем на двух-трёх работах, ругаемся с окружением, ненавидим стены вокруг и идиотов на дорогах. Мы сами себя с разной степенью интенсивности убиваем. В итоге умираем, успев наплодить продолжателей дела. Дело святое, затухать не должно. К чему это я? Ах, да. Высотка же. Она о том, что всё рано или поздно будет слишком концентрированным и словно концентрированная доза кайфа, превысит критическую отметку, и убьёт. Взорвётся. Перекипит. Знаете, когда ставишь кипятиться молоко для утренней овсянки ни в коем случае нельзя отвлекаться на чтение новостей. Перекипевшее молоко крайне нудно отдирать с конфорок, особенно если оно успеет тихонечко там обуглиться. Вот только стоять и пасти его всегда лень. Лучше навести потом уборку, получив очередной урок жизни, который не пойдёт на пользу. Так и живём, так и живём.
Баллард чётко разграничил пространство и время в романе. Есть ночь, когда все дуреют и день, когда все ведут себя, как и положено днём. Есть пространство высотки, которое всех тянет, которое своё и родное и есть внешний мир, которого как бы и нет. Такая чисто сказочная морфология. Всё очень чётко разграничено. Пространство же самой высотки тоже имеет явное разграничение, только уже локально не по размазанной площади поверхности, а система координат устремляется вверх. Небожители ближе к богам и божественного у них больше! Мы все стремимся к хорошему, к лучшему, только вот на пути к лучшему иногда приходится убивать. Иногда ещё и себя. Стоит того или нет? Я даже не знаю. Люди так долго убивают себя и других ради мифического лучшего, что я аж боюсь спорить с этим и выдвигать какие либо постулаты, дабы не показаться тут совсем психом, прущим против такой богатой истории рода человеческого, на которой этот род совсем не учится. Я не нигилист, я просто не верю в лучшее и в его необходимость. Ещё раз: зачем мне новый смартфон, когда старый и так умнее меня? Этот процесс летален для себя любимого. Надо закончить красивой фразой по теме, такой патетической, чтобы можно было растащить её по статусам. Вот, кажется созрел: высотка — это роман, о стремлении к лучшему, путём разведения грязи и смерти. Нет, не то. Высотка — это роман, о том, что на пути к лучшему мы убиваем хорошее, не всегда в итоге достигнув лучшего. И сидим у разбитого корыт. Опять не то. Высотка — это книга о людях, стремившихся в божественные выси, но угодивших в бездну мрака и безумия... Опять не то. Плохо у меня сегодня с патетикой и трюизмами. Пойду спать так и не добившись лучшего.
экспромт от С. П.