«Встаёт луна, и мстит она за муки
надменной отдалённости своей.
Лунатики протягивают руки
и обречённо следуют за ней».
(Белла Ахмадулина)
«Борман помнит одну телеграмму от незнакомого отправителя и до сих пор не прочь о ней поговорить. Телеграмма гласила: «Спасибо, “Аполлон-8”. Вы спасли 1968 г.». Как обнаружил Борман, эти слова доставили ему больше радости, чем разглядывание Луны».
Командир второго пилотируемого космического корабля в рамках американской пилотируемой программы «Аполлон» Фрэнк Борман и еще двое астронавтов из команды «Аполлона-8» (пилот командного модуля Джеймс Ловелл и пилот лунного модуля Уильям Андерс) первыми в истории человечества покинули околоземную орбиту, увидели невооруженным глазом нашу планету целиком, вышли на окололунную орбиту, и наблюдали за спутником Земли с недопустимо близкого раннее расстояния на протяжении почти одних земных суток (20 часов 10 минут и 13 секунд). Как и в любой космической миссии раннего периода освоения космоса, многие ее события характеризуются словом «первый». Первый пилотируемый старт трёхступенчатой ракеты-носителя «Сатурн-5»; первый выход за околоземное пространство; первый переход в гравитационное поле другого небесного тела; первый раз человечество достигло окололунной орбиты (другого небесного тела), первый раз человек своими глазами наблюдал обратную сторону Луны, впервые астронавты долгое время находились под воздействием солнечной радиации вне пределов защиты магнитного поля Земли, впервые был осуществлен вход в земную атмосферу на скорости, превышающей привычные для этого ранее скорости… Но все эти прекрасные достижения в народной памяти были стерты тем событием, подготовкой для которого и служила миссия «Аполлон-8». Конечно, событие это - посадка и первый шаг человека на поверхность Луны в июле 1969 года, всего через полгода после полета команды Фрэнка Бормана.
Как минимум Нила Армстронга, а может и всех трех астронавтов «Аполлона-11» назовет каждый. А вот Фрэнка Бормана, Джеймса Ловелла, Уильяма Андерса – далеко нет. Хотя последний получил свою дополнительную долю славы, благодаря сделанному им на орбите Луны снимку. Фотография «Восход Земли над лунным горизонтом» попала не только на обложку журнала «Time», но и на обложку этой книги.
И возможно, прав Фрэнк Борман в том, что несмотря на все свои личные достижения и достижения освоения космоса человечеством, больше внимания он отдает делам земным. Ведь 1968-й – весьма непростой год: разгар холодной войны, социальный кризис во Франции, советские танки в Чехословакии, война во Вьетнаме и вызванная ей волна протестов в США... И то, что командир «Аполлона-8» в приведенной в начале рецензии цитате называет более важным не технические достижения миссии, а ее позитивное моральное влияние на общество, многое говорит об этом скромном астронавте как о человеке. И неспроста, американский писатель и журналист, автор статей для журнала «Time» Джеффри Клугер в своей научно-популярной книге, реконструирующей во всех подробностях подготовку и сам полет «Аполлона-8», сделал Фрэнка Бормана главным героем повествования.
***
Однозначно определить жанр книги Джеффри Клугера сложно. С одной стороны, в ней много биографического. В роли тех, на кого обращено главное внимание выступают персоны трех астронавтов, команды «Аполлона-8». Клугер прослеживает их историю начиная с самого детства, проводит нас через годы обучения летному мастерству, описывает семьи будущих астронавтов, а затем, и их личные отношения со своими детьми и женами. Благодаря перу автора, и Фрэнк, и Джеймс, и Уильям – для нас не просто исполнители приказов и вымуштрованные офицеры, а живые люди, каждый со своим характером, своими достоинствами и недостатками (да, они есть и у астронавтов). В целом, все они трудоголики, осознающие все риски и смело идущие на них, но при этом и понимающие то, что главная жертва их подвига – это их семьи. Все это заставляет читателя сопереживать им, физически испытывать стресс, читая строки про старт ракеты, обрыв радиосвязи в спрятавшемся за спутником Земли корабле, про ожидание запуска маршевого двигателя на пути домой и т.д.
С другой стороны, это документальная, историческая проза о развитии технологий и покорении космоса, о тех сложных технических задачах, с которыми сталкиваются ученые и инженеры, о тех испытаниях, которым подвергаются астронавты, и, конечно, о той цене, которую платит человечество за каждую ошибку на пути к звездам.
Джеффри Клугер подробно описывает проект «Аполлон», начиная еще с полетов кораблей «Джемини», и заканчивая успешным возвращением команды «Аполлона-8» на Землю. Он предоставляет нам возможность увидеть то, как развивалась американская космонавтика в 1960-е годы прошлого столетия. Здесь у нас и центр подготовки астронавтов, и производственные предприятия, и стартовая площадка, и ЦУП, и «высокие» кабинеты, и, конечно, работа астронавтов на орбите. NASA рассмотрено со всех сторон, а Клугер позволяет себе весьма откровенные заявления, подобные этому:
«Люди НАСА отлично умели подать информацию и сделать ее привлекательной для прессы. Ракеты – прекрасны, астронавты – эффектны, их домочадцы – очаровательны. Если прочесть все газетные и журнальные статьи, то неминуемо останешься в уверенности, что космическое агентство показывает и рассказывает все, что публике нужно знать о его делах. Однако агентство отлично умело хранить одну важную тайну: работающие в нем инженеры в половине случаев придумывают решения на ходу. Ни один вменяемый человек, разумеется, не признался бы в этом публике или прессе, а уж тем более Конгрессу США, выделяющему деньги на работу агентства.»
У миссии «Аполлон-8» красивый логотип. Здесь красная линия – это одновременно и траектория полета, и «восьмерка» из названия, и знак бесконечности. А сам синий фон, повторяет силуэт пирамиды командного модуля.
У кораблей «Джемини» и «Аполлонов» были разные производители. И если первые имели хорошую репутацию и были обкатанной лошадкой, то вот разработка вторых проходила с трудом. Не самые лучшие конструктивные решения, поджимающее время (правительство США хотело опередить СССР и первым отправить астронавтов к Луне уже в 1968 году), плохо налаженный диалог и недостаточное понимание между теми, кто создает корабль (инженерами) и теми, кто будет его эксплуатировать (астронавтами). Это хорошо видно по следующему эпизоду:
«При ближайшем рассмотрении оказалось, что ручка управления, задействующая двигатели, спроектирована наоборот: когда тянешь ее назад, нос «Аполлона» идет вниз, наклоняешь вперед – и корабль задирает его вверх. На самолетах принцип был совершенно противоположным и интуитивно понятным и в кораблях «Джемини» – тоже.
Борман вызвал инженера и недовольно ткнул в неправильную ручку.
– У вас тут полярность перепутана, – сказал он как можно вежливее, поскольку указание на ошибку, конечно же, будет неприятно для ничего не подозревающего специалиста. – Он идет вниз, когда тянешь его вверх, и вверх, когда толкаешь вниз.
– Нет-нет, именно так мы и собираемся летать, – с сияющей улыбкой заверил его инженер. – Так встреча выходит куда проще. Тянешь ручку назад – нос уходит вниз, зато кажется, что цель идет вверх. Тогда получится, что управляешь целью, а не кораблем.
Борман не нашелся с ответом. Для начала его вывело из себя самонадеянное «мы» – будто есть сомнения, кто именно будет пилотировать корабль, и, кроме того, полное непонимание того, каким образом астронавты в корабле выполняют свою работу.
– У вас тут пилоты, всю жизнь летавшие на реактивных самолетах, – еле сдерживаясь, произнес он, – и они привыкли делать иначе.
– Мы сделали так, как велело отделение эргономики, – как ни в чем не бывало заявил инженер.
Теперь Борман окончательно взорвался.
– Вот вы и управляйте кораблем, как вам нравится, просиживая тут штаны в офисах! А мы летаем по-другому!
В этом и состояла работа Бормана: останавливать безумие, пока оно не прошло весь путь от дикой идеи в мозгу очередного инженера к металлическому сердцу корабля. В очередном звонке в Хьюстон он доложил о том, как компания предполагает управлять двигателями. Через полчаса рычаг переделали.»
В книге много описаний таких вот производственных моментов. Тут хорошо видно, насколько сильно астронавты пытались контролировать разработку своего будущего корабля. Все это показывает то, что отправка человека на луну, это не только изнуряющие тренировки астронавтов, но и мучительные поиски оптимальной конструкции инженерами.
Наиболее ярко «трудные роды» «Аполлона» иллюстрирует одна из самых громких трагедий в космической программе США: пожар при наземном испытании командного модуля «Аполлона-1», где в результате возгорания кислородной смеси внутри модуля, заживо сгорели три астронавта - В. Гриссом, Э. Уайт и Р. Чаффи. Так описывает реакцию на этот пожар Джеффри Клугер:
«Каждый слышал рассказы о том, какой уродец выходит из ворот завода NorthAmericanAviation. И ни один не сказал об этом открыто.
– У нас была возможность остановиться, – резко проговорил Кранц. – Возможность сказать: «Нет, так не годится, давайте остановимся». Но никто из нас этого не сказал.
– При соответствующих уме и умении, – продолжал Кранц, – ни у какого полета не будет причины для провала. Он может быть проблемным, или в результате могут быть достигнуты не все поставленные цели, но провал со всеми вытекающими не должен рассматриваться как возможный исход.
– С сегодняшнего дня наша цель – делать все правильно, – заявил он, – демонстрировать в буквальном смысле совершенство и компетентность.
Кранц обернулся к доске за спиной и написал на ней слова «ответственность и компетентность». А затем опять повернулся к своим молодым подчиненным.
– Пусть каждый из вас вернется на рабочее место и напишет это на своей собственной доске, – велел он. – И не стирайте, пока мы не отправим астронавта на Луну.»
И тут снова на передний план выходит техническая часть книги, описывающая различные инженерные решения, делающие «Аполлон» лучше.
«Однако, несмотря на все препятствия, «Аполлон» мало-помалу перепроектировали и перестроили. Всю проводку проложили заново, поставили новый люк, который мог открыть один человек за считаные секунды, убрали горючую липкую ленту. Каждый клочок обычной бумаги был заменен бумагой огнеупорной, каждый лоскут обычной ткани – огнеупорной бета-тканью. Легко воспламеняющийся теплоноситель заменили, паяные соединения переделали, провели более тщательные вибрационные испытания. Наконец, вместо 100 %-ной кислородной атмосферы на стартовой площадке стали применять азотно-кислородную смесь в соотношении 60 на 40. Каждый шаг в проверке качества и процедурах испытаний был обдуман заново и переделан. А самое главное – инженерам и сотрудникам отделения эргономики больше никогда не позволялось вырваться из-под контроля космического агентства.
– Никто ничего не втиснет в корабль, пока руководство НАСА не даст согласие, – заявил Борман, который применительно к NorthAmerican и был руководством НАСА. Но никто больше и не пытался.»
Любителей научно-популярных книг порадуют некоторые технические моменты, обличенные в цифры. Вот, например, о том, насколько точной должна была быть траектория полета и как ничтожна была высота (ширина) коридора вхождения:
«Впрочем, в любых единицах измерения высота составляла всего 0,0296 % от расстояния – это было все равно что стоять на одном конце футбольного поля и стрелять в яблоко, находящееся на другом конце поля, причем целиться так, чтобы не попасть в яблоко, а лишь зацепить кожуру по касательной.»
А вот про конечную скорость приземления и сминаемые основания сидений, амортизирующих удар (почему этот принцип в автомобилях стали применять значительно позже?):
«Корабль ударится о воду на скорости всего 35 км/ч – почти пустяк, если вы летите в аппарате, который считаные минуты назад двигался со скоростью в тысячу раз большей. Однако 35 км/ч – это 9,8 м/с, на этой скорости вода при ударе кажется твердой и наносит удар с такой силой, что щелкают зубы. Продуманное расположение парашютов немного смягчает проблему: они закреплены так, что корабль висит немного косо, так что командный модуль не ударяется о воду широким плоским дном, а входит в нее передней кромкой. Кроме того, сиденья астронавтов монтируются на сминаемых алюминиевых опорах, которые сжимаются от столкновения и принимают на себя часть удара.»
Много в книге и так называемой «внутренней кухни»: организация полетов и подготовки астронавтов, субординация в ЦУПе, последовательность доклада при радиосвязи, различные обычаи и традиции, включая даже некоторые пошловатые и не очень шутки.
Если вы никогда не слышали главное правило поведения в космосе по версии NASA, то вот оно:
«Один из главнейших пунктов в растущем списке полетных правил космического агентства: если не знаешь, что делать, не делай ничего.»
Необычно, правда? А вот классическая подколка американских военных летчиков:
«Уолли Ширра уже успел зарекомендовать себя хулиганом и любителем розыгрышей. Он никогда не мог удержаться от соблазна – обычно на официальных приемах в присутствии высоких чинов ВМС – громко спросить коллегу-офицера: «Эй, ты морская черепаха?» У спрошенного оставалось по обычаю два варианта на выбор: либо ответить «да, можешь поклясться своей задницей», либо промолчать – во втором случае он обязан поставить выпивку всем присутствующим. Ни тот ни другой вариант не вызывали у жертвы никакого восторга, но по жестким правилам летчицкого братства спрошенный обязан безоговорочно выбрать одно из двух.»
А вот пример еще одной шутки, транслируемой за тысячи километров от поверхности Земли:
«– Интересный факт, – объявил он. – Твой голос доходит до нас за одну и шесть десятых секунды.
Время на прохождение радиосигнала до Земли все больше давало о себе знать.
– Я слегка охрип, в этом и причина, – в шутку ответил Борман.»
Как минимум «чарли» и «танго» вы неоднократно слышали в боевиках и военных драмах. Но вот у летчиков есть еще и «шары». Вот веселая история про них:
«Шары, по крайней мере в нынешнем полете, упоминались реже, чем в прошлых, – и, когда имеешь дело с военными летчиками вроде астронавтов, такое уже можно считать победой. Переговоры между экипажем и центром всегда были делом непростым, потому-то буквы A, C и T в позывных и командах наведения превращались для ясности в «альфа», «чарли» и «танго». Превращать W в «виски» не было такой уж нужды, поскольку дабл-ю не походило звучанием ни на что другое и букву не с чем было перепутать, однако «виски» звучало весело и по-мужски, поэтому название оставили. Тот же принцип сработал и по отношению к шарам. Числительные не имели созвучий с другими словами и воспринимались на слух без проблем, так что один, два и три так и остались под своими именами. Зато ноль, у которого было еще меньше поводов быть перепутанным с чем-то еще, оказался неодолимым соблазном, и летчики называли нули «шарами». Уолли Ширра увлекался этим больше других и не знал удержу.
Все 11 дней полета «Аполлона-7» Уолли с особым удовольствием ронял реплики вроде «в первую очередь отчитаемся по шарам», «угол между звездами составлял четыре шара», «два шара двадцать два, плюс четыре шара шесть, плюс четыре шара один». Капком неизбежно поддавался соблазну – не мог же он сказать «ноль», когда Уолли оперировал шарами, так что голос с Земли отвечал командиру экипажа: «О’кей, все шары минус двадцать шесть восемьдесят семь». Наконец какая-то журналистка на пресс-конференции НАСА во время полета «Аполлона-7» подняла руку и произнесла: «Я не поняла насчет шаров». Мужчины-репортеры дружно хохотали до слез.»
И, наконец, уже довольно широко известная традиция с закуриванием сигар в ЦУПе. Но задумывались ли вы о том, на каком именно этапе миссии позволительно зажечь сигары?
«В ЦУП по давней традиции в конце полета всем полагалось по сигаре; их выдавали в начале той смены, во время которой совершалось приводнение, однако зажигать их полагалось не сразу: время для этого регулировалось строгими правилами. Закуривать сигару в момент, когда корабль коснется воды, было преждевременно: спасение тоже могло оказаться неудачным – так случилось, например, когда капсулу «Меркурия» ГасаГриссома залило водой и она пошла ко дну, а болтающийся в Атлантическом океане Гриссом чуть было за ней не последовал. Даже когда астронавтов уже везут вертолетом на судно, радоваться рано: вертолеты тоже иногда падают. А вот когда экипаж, выбравшись из вертолета, твердо станет ногами на палубу – тогда Хьюстону можно праздновать. Если не верить тому, что корабль ВМС благополучно доставит астронавтов домой, то чему вообще можно верить? Так что именно в этот момент в ЦУП зажигались спички и раскуривались сигары.»
На торжественном вечере, посвященном скорой отправке астронавтов программы «Аполлон-8» к Луне, прозвучало символически подобранное произведение. Ниже подробнее о нем.
«Вечер планировалось начать обедом и закончить сокращенным вариантом четырехактной оперетты Жака Оффенбаха «Путешествие на Луну», написанной в 1875 г. В версии для XX в. юный принц на трехместном космическом корабле улетает на Луну в поисках лунной девушки, а король Луны строит планы столкнуть Землю с орбиты, чтобы Луна получала больше солнечного света. В итоге все разрешается благополучно, побеждает любовь и воцаряется мир, а правители обоих миров решают дружески сотрудничать во имя торжества науки. Ощутимый намек на адрес американо-советской космической гонки невозможно было не понять, хотя неизвестно, насколько внимательно вникнут в сюжет находящиеся в зале представители НАСА, у которых полно забот о реальном полете к Луне, и насколько они поймут скрытый смысл».
Чего не отнять у Джеффри Клугера, так это умения превратить документальную книгу в остросюжетный роман. Убедиться в этом можно по приведенному ниже эпизоду, когда лишь риск и личное мнение астронавта позволило не только избежать потери командного модуля, но и сохранить жизнь и здоровье как себе, так и своему коллеге.
«Обратный отсчет шел гладко; Ширра и Стаффорд, пристегнутые к креслам на верхушке ракеты, слышали, как он подходит к нулю. Началось буль-буль-бульканье. В 09:54 утра раздался рев, который ни с чем нельзя было спутать, и корпус ракеты задрожал от мощи запускаемых двигателей.
– Мое время пошло! – перекрикивая грохот, доложил Стаффорд, имея в виду часы полетного времени на приборной панели, которые были запрограммированы считать каждую секунду полета с того мига, когда корабль отрывается от старта и расстыковывается хвостовой разъем ракеты.
Однако в эфире немедленно раздался голос Эллиота Си:
– «Джемини-6», выключение.
И действительно, Ширра со Стаффордом услышали, как рокотавшие двигатели стихли.
Протокол на случай отключения двигателей Ширра знал: полагалось немедленно дернуть рукоятку с D-образным кольцом в передней части кресла, между ногами. «Титан», поднявшийся хотя бы на несколько сантиметров и потерявший тягу, сядет обратно с резким толчком, от которого может легко загореться топливо в баках, и тогда облако смертоносного пламени поглотит весь корабль. Дернуть кольцо – значит задействовать катапультируемые кресла (самые мощные из тогда существовавших), и в этом случае астронавтов выбросит из капсулы со скоростью большей, чем скорость распространения пламени, но ценой этому будет ударная перегрузка в 20 g. Такой удар может убить человека, но лучше пойти на риск, чем неминуемо погибнуть от пламени.
Ширра отрабатывал эту ситуацию на тренажере бесчисленное количество раз, но, когда нужный миг настал, он решил не делать ничего. Двигатели запустились, бортовое время пошло, но Ширре чего-то не хватало – а конкретно того, что должно было ощущаться в буквальном смысле как пинок под зад: толчка и удара мощной машины, начавшей двигаться. Ощущение малозаметное, почти неразличимое в рокоте и тряске «Титана», но Ширра был уверен, что толчка не было. Часы в кабине солгали: время почему-то пошло, но ракета не двинулась. Пинка не было.
Ширра, не теряя спокойствия, взглянул на приборную панель: датчик давления показывал, что ракета стравливает баки и возвращается в безопасный режим – как и положено после безопасного отключения двигателей.
– Давление топлива снижается, – ровным голосом доложил он Центру управления.
– Вас понял, – отозвался Си.
Если Ширра и рисковал своей жизнью и жизнью Стаффорда, то это был хорошо просчитанный риск, и Ширра выиграл, а в процессе сберег себе последний шанс отработать сближение на орбите. Дерни он за кольцо – они со Стаффордом то ли выжили бы, то ли нет, но их корабль оказался бы ощутимо продырявлен на месте двух люков, которые отстрелились бы при катапультировании. Не было возможности ни отремонтировать, ни заменить корабль до того, как «Джемини-7» придет время возвращаться на Землю.»
В книге можно встретить много описаний уникальных процессов. Клугер как бы предлагает нам ощутить то, что чувствуют астронавты на разных этапах полета. Надо понимать, что записаны эти ощущения из первых уст, и в отличие от фантастических романов, в их достоверности нет причин сомневаться. Можно сказать, что эта книга предлагает своеобразный литературный аттракцион по полету в космос.
«После этого у люка показался еще один член обслуживающей команды. По очереди он наступил на плечо каждого из астронавтов, получив необходимую опору, чтобы как можно туже затянуть ремни, притягивающие их к креслам. Эту операцию нужно было сделать именно так – ведь астронавтов в креслах будет бешено трясти после включения двигателей, затем бросит вперед при отсечке и отделении первой ступени, затем вдавит обратно при запуске второй ступени, а напоследок вновь бросит вперед-назад при отделении второй ступени и включении третьей. После этого люк – усовершенствованный безопасный люк, который можно открыть за считаные секунды, так что астронавтам уже никогда не придется погибнуть в пламени, – герметично закрыли. Вновь откроют его только тогда, когда Борман с экипажем слетает к Луне и вернется на Землю.»
Но самое главное, что есть в этой книге – это взаимоотношения между людьми: между астронавтами и командой на Земле, между инженерами и учеными, между командиром корабля и руководителем полета, между членами команды, между летчиками и их женами, между энтузиастами и прагматиками, между тщеславными выскочками и молчаливыми героями, между государством и частными организациями… Освоение космоса немыслимо без огромной совместной работы. И самое радостное – результат его освоения также становиться достоянием многих.
Пожалуй, отношение государства к астронавту лучше всего иллюстрирует отношение и к его семье. Даже когда астронавт находится за пределами земной орбиты, оно, государство, не оставляет его близких в молчаливом неведении.
«Возможность уединения, пусть и почти призрачная в таких условиях, была связана с традицией НАСА по отношению к семьям астронавтов: в спальне или другом месте, удаленном от посторонних глаз, устанавливался небольшой репродуктор. От самого взлета до окончательного приводнения он постоянно транслировал семье переговоры экипажа с операторами. Поначалу звук приходил с запозданием в долю секунды, а затем, когда корабль долетит до Луны, задержка должна была удлиниться до секунды с четвертью – время, за которое радиосигнал, несущийся со скоростью 300 000 км/с, покрывал расстояние от Земли до Луны в 375 000 км. Впрочем, НАСА принудительно задерживало передачу еще на несколько секунд, чтобы в критическом случае трансляцию можно было отключить и не дать семье услышать то, что ей слышать не следовало. Никто из сотрудников ЦУП, слышавших вопли из горящего «Аполлона-1», не решился бы транслировать этот ужас женам и детям гибнущих астронавтов.»
Книгу Джеффри Клугера от многочисленных сухих биографических произведений и документальной прозы отличает одно выгодное решение – обилие диалогов. Их здесь действительно много, настолько, что порой кажется, что это не «докудрама», а художественное произведение в стиле «мокьюментари» (простите за кинематографические термины). И тут можно было бы подозревать автора в недопустимо высоком для научно-популярного текста уровне фантазии. Но… полеты в космос фиксируются настолько максимально, насколько это возможно. И действительно львиная доля диалогов была просто взята из стенограмм.
«Все воспроизведенные в книге переговоры внутри корабля и между астронавтами и операторами почерпнуты из расшифровок, выполненных НАСА. В некоторых случаях диалоги были отредактированы или сокращены ради ясности и легкости чтения; смысл и контекст ни в коем случае не менялись. Разговоры, в подтверждение которых не сохранилось документальных записей, были реконструированы по интервью с ключевыми фигурами или по биографиям и автобиографиям.»
***
Таким образом, книга «Аполлон-8» Джеффри Клугера предлагает нам в одном флаконе историю науки и инженерного дела, биографию лучших астронавтов NASA, реконструкцию героического и незаслуженно подзабытого эпизода освоения космоса, производственный роман, вдохновляющую историю о силе духа, стойкости и героизме, конечно, не лишенную некоторой доли пафоса, и космический аттракцион, во всех подробностях описывающий детали космического полета, т.е. то, что не может в такой же степени достоверности и убедительности дать ни один фантастический роман! Да что говорить, после этой книги большинство научно-фантастических романов покажутся просто скучными.
Сложно представить, что чувствовали астронавты «Аполлона-8», когда первыми увидели Землю, поместившуюся в границы маленького иллюминатора. Но похоже, что стоило хотя бы один раз отлететь подальше от нашей планеты, чтобы воочию убедиться, насколько она одинока, хрупка, красива и бесценна. И когда мы отрываемся от нее, она будит в нас два чувства: восторг и боль разлуки.
«Однако внезапно все мысли о коварной третьей ступени вылетели у него из головы при виде зрелища куда более величественного. Он увидел Землю. Американские астронавты и советские космонавты видели ее из космоса много раз, но в виде широкой дуги, не вписывающейся полностью в иллюминатор, потому что она оказалась слишком близко. А сейчас планета перед глазами Бормана, Ловелла и Андерса плыла в космосе во всей красе. Земля больше не была почвой под ногами или линией горизонта перед кораблем, она выглядела как почти круглый диск света, подвешенный перед их глазами, словно рождественское елочное украшение, искусно сделанное из завитков белого и голубого стекла. Невероятно красивое – и невероятно хрупкое. Вслух Борман сказал:
– Какой вид!
Про себя Борман подумал: «Должно быть, такой ее и видит Бог».
МОЕ МНЕНИЕ ОБ ИЗДАНИИ:
Качественное издание в традиционном для «АНФ» оформлении.
Формат стандартный (145x215 мм), твердый переплет, без суперобложки, 376 страниц, без иллюстраций.
Достоинства издания: научный редактор – Игорь Лисов; хорошее качество печати; белая бумага; твердый переплет; наличие колонтитулов; информация об авторе; подробное оглавление; предметно-именной указатель.
Недостатки издания: не знаю, были ли иллюстрации в оригинальной книге, но в русском издании их очень не хватает, благо фотоматериалов было сделано во время миссии «Аполлон-8» предостаточно.
ПОТЕРЯЛ БЫ Я ЧТО-НИБУДЬ, ЕСЛИ БЫ ЕЕ НЕ ЧИТАЛ:
Да. Книга «Аполлон-8» - это прекрасный образец документальной прозы, обладающей всеми достоинствами прозы художественной. Это вдохновляющая история как о силе человеческого духа, так и о возможностях его разума.
КОМУ ПОРЕКОМЕНДОВАЛ БЫ:
Книга безусловно будет интересна всем, кто увлекается космосом, космонавтикой, историей техники и инженерного дела. Но и любители строгой научной фантастики ближнего прицела прочитают ее с большим удовольствием.
ВИДЕО В ТЕМУ: Историю миссии «Аполлон-8» от первых лиц, включая интервью, компьютерные модели модулей и документальные кадры, можно увидеть в выпуске некоммерческого образовательного проекта о космосе «AlphaCentauri» по ссылке ниже.
11:50
