Я вернулся на родину и сказал, что видел Горгону, но при этом не обратился в камень.
Я вернулась из книги домой, видела Горгону - видела ее пять копий на протяжении многих страниц, но не превратилась.
Цифра "пять" всегда обладала мистической силой: она свободолюбива, активна, но при этом нервозна, резка, беспокойна. Если бы мне дали выбрать оттенок для цифры "пять", я бы выбрала красный. Я бы выбрала кровь.
Их было пятеро - Генри Винтер, Фрэнсис Абернати, Камилла и Чарльз Маколей и Эдмунд Коркоран. Пока не появился Ричард Пэйпен. Впрочем, и с ним их все равно осталось пятеро.
Ричард Пэйпен приехал из Калифорнии - "золотой штат", пляжи, красивые девушки, громкая музыка? Нет - родители, небольшой дом, граница бедности и кажущееся нелепым желание вырваться. Пэйпену удалось - небольшой колледж в Вермонте, и вот он, наконец, едет на северо-восток дальше от запахов раскаленного асфальта. Все, что у него есть с собой - немного вещей, немного денег и немного греческого языка в голове.
Знаете, есть иногда это чудовищное желание понравиться, желание быть нормальным, быть людям к лицу -
и Ричарду хочется. Он хочет быть к лицу высокому с прямоугольным лицом Генри, чертовски умный, он восхитительно тонок и изящен в речи, и, когда Генри говорит на греческом, вы не очень верите в то, что английский - его родной, он немного из тех, знаете, кто только открывает рот - и ты пропал. Фрэнсис - о, он игривый и смешной, и не то что бы он привлекает много внимания к себе, но при этом вы всегда чувствуете его присутствие - и его отсутствие тоже. Камилла и Чарльз - близнецы, которые каждым взглядом-жестом-словом дополняют друг друга, и вы не можете оторвать взгляд от того, как одинаково отливает бледностью их кожа и как потрясающе синхронно они моргают. Ну и Эдмунд, конечно - Банни, дикий непонятно как затесавшийся в эту компанию, нелепый, непонятный, не знающий меры - но очень, казалось бы, простой, и вы не можете понять, раздражает он вас или нет, но вам бы хотелось, чтобы он остался.
И он приходится им к лицу - им и их преподавателю греческого, Джуллиану Морроу, который сыграет, как оказалось, чертовски важную роль, оставаясь все время будто на фоне. Говорят, это великий талант - быть незаметным кукловодом.
"Тайная история" написана кровью от самого начала до самого ее конца: кровь убийств, людей, который должны понести наказание, внутренних ран, которых не видно вовсе, кровь убитой совести и забытой человечности, кровавый выбор между своей жизнью и жизнью других.
Но это, знаете, не тот кровавый, который режет листы бумаги пополам - он выцветший, немного царапающий, светлый. Он вписывается в уютные кресла комнат отдыха в колледже, он расплескивается в чашках горячего чая, играется с греческим, который льется с губ Генри, радостно виляет вокруг Ричарда, который сидит с людьми, в которых влюблен, за столом, нежно связывает запястья Камиллы и Чарльза, когда они ловят взгляды друг друга - передавая друг другу то, что известно им одним, выцветший кровавый сжимает горло Фрэнсиса, когда Банни начинает непристойно шутить. Но больше всего крови рядом с Банни - и она везде.
Тартт написала на самом деле книгу вовсе не великую, вовсе не громкую, не скандальную - она написала одну очень важную вещь, о которой никому нельзя забывать - все, что сделано, даже если оно навсегда останется тайной, даже если никогда не вскроется, все, что было сделано - все ужасное, страшное, плохое - все будет наказано и отомщено. И часто это намного страшнее, чем быть наказанным законом.
"Тайная история" удивительная, она вгоняла меня в скуку, иногда казалась мне чертовски громкой, слишком напыщенной - но нет. Просто выключите свою голову и идите туда: убивайте с ними, пейте с ними, болейте с ними, читайте и кричите с ними, плачьте и спасайтесь, врите, мучайтесь, умирайте.
Тартт сделала со мной то, что я так ненавижу в себе - она, подобно Фаулзу, сделала так, что на весах моего сочувствия перевесил злодей, а не жертва.
Невероятно темная в приглушенных тонах книга, она этакий черный катализатор химических реакций, она же - портрет живых людей, разрушенных, сломанных, людей, которые стали самими собой, это история деградации и история потери самих себя с оглушительным последующим возвращением.