Посмотри на меня со стороны. Видишь, какая высокая грудь? А бедра? Они округлые и изящные одновременно, не так ли? А волосы, волосы! Посмотри на мои длинные волосы, закрученные в миллионы маленьких колечек. Колечек у меня гораздо больше, чем у других красавиц, – это должно понравиться королю. Мой муж вначале не хотел и слышать о том, чтобы отпустить меня от себя. Он у меня красивый, добрый, но у него, как у всех мужчин нашей деревни, нет постоянной работы, а значит, и денег, чтобы содержать семью. Вчера целый день его уговаривала: подарки обещала слать, работу при дворе найти – бесполезно. Я расплакалась, он обнял меня и говорит: «Ладно. Я люблю тебя, поэтому отпускаю. Только никуда не поеду и буду ждать твоего возращения. Новый туалет начну строить».
Она понимала, что эта музыка звучит для нее. Не стесняясь столпившегося вокруг народа, немой парень объяснялся ей в любви. Она принимала это объяснение. Он спрашивал ее ответа, и она отвечала: «Да». И он, каким-то непостижимым образом, слышал ее «Да». И все слушавшие музыку видели это и понимали. Еще недавно опухшие от долгого ожидания, бессонных ночей, духоты, от накопившегося на всех и на все раздражения, лица пассажиров преображались, становились добрее, умиротвореннее. В глазах появлялось так не вяжущееся с обстановкой аэропорта чувство мечтательности. Музыка объединяла и возвышала над обыденностью этих непохожих друг на друга людей, уводила в мир гармонии… Резко, грубо и больно вторгся в этот мир голос того самого мужчины средних лет, который раньше спокойно кемарил на своем бесформенном тюке: – Расплодилось тут хулиганья. По подъездам бренчат – проходу нет, и тут – со своими гитарами. Хоть бы играть, молокососы, умели!
– Пойдем со мной, богатым будешь, – позвала Незнакомка. – Я не хочу богатства. – Скажи мне, что ты хочешь? – У меня нет никаких желаний. – Значит, ты уже богат. Ведь богатый это тот, кто не испытывает ни в чем недостатка, живет без желаний. А тот, кто, имея миллионы, страдает, упустив выгоду на тысячу, – нищий.
Монахиня оставила комплимент без ответа. Вытащив из чехла фотоаппарат, я спросил: – Можно я вас сфотографирую? Над вашей головой сияет нимб с надписью «я очень счастлива». – Монахиням не пристало фотографироваться без благословения игуменьи, – отказала она.
Соседка угостила пятилетнего малыша пончиками и, наблюдая, как тот с аппетитом глотает третий пончик подряд, поинтересовалась: – Любишь пончики? – Очень! Игриво: – А меня? – И вас. Минуту спустя, серьезно и задумчиво: – А за что ты меня любишь? – За пончики!
Видишь, какая высокая грудь? А бедра? Они округлые и изящные одновременно, не так ли? А волосы, волосы! Посмотри на мои длинные волосы, закрученные в миллионы маленьких колечек. Колечек у меня гораздо больше, чем у других красавиц, – это должно понравиться королю.
Мой муж вначале не хотел и слышать о том, чтобы отпустить меня от себя. Он у меня красивый, добрый, но у него, как у всех мужчин нашей деревни, нет постоянной работы, а значит, и денег, чтобы содержать семью. Вчера целый день его уговаривала: подарки обещала слать, работу при дворе найти – бесполезно. Я расплакалась, он обнял меня и говорит: «Ладно. Я люблю тебя, поэтому отпускаю. Только никуда не поеду и буду ждать твоего возращения. Новый туалет начну строить».
Она принимала это объяснение.
Он спрашивал ее ответа, и она отвечала: «Да».
И он, каким-то непостижимым образом, слышал ее «Да».
И все слушавшие музыку видели это и понимали.
Еще недавно опухшие от долгого ожидания, бессонных ночей, духоты, от накопившегося на всех и на все раздражения, лица пассажиров преображались, становились добрее, умиротвореннее. В глазах появлялось так не вяжущееся с обстановкой аэропорта чувство мечтательности. Музыка объединяла и возвышала над обыденностью этих непохожих друг на друга людей, уводила в мир гармонии…
Резко, грубо и больно вторгся в этот мир голос того самого мужчины средних лет, который раньше спокойно кемарил на своем бесформенном тюке:
– Расплодилось тут хулиганья. По подъездам бренчат – проходу нет, и тут – со своими гитарами. Хоть бы играть, молокососы, умели!
– Я не хочу богатства.
– Скажи мне, что ты хочешь?
– У меня нет никаких желаний.
– Значит, ты уже богат. Ведь богатый это тот, кто не испытывает ни в чем недостатка, живет без желаний. А тот, кто, имея миллионы, страдает, упустив выгоду на тысячу, – нищий.
Вытащив из чехла фотоаппарат, я спросил:
– Можно я вас сфотографирую? Над вашей головой сияет нимб с надписью «я очень счастлива».
– Монахиням не пристало фотографироваться без благословения игуменьи, – отказала она.
– Любишь пончики?
– Очень!
Игриво:
– А меня?
– И вас.
Минуту спустя, серьезно и задумчиво:
– А за что ты меня любишь?
– За пончики!