Цитаты из книги «ИГ/РА»

«Раз, два, три, четыре, пять – выхожу тебя искать». Милое такое сообщеньице. Особенно, когда тебе его посылает наёмный убийца.

– Слушай, – вдруг вспомнила она, – я забыла сказать, что к нам приедет Илона. Я оживился. – А я забыл предупредить, что к нам собрался Тимур. – Похоже, вечер будет интересным, – предположила Сладкая. – Главное, посадить их на расстоянии друг от друга, а то ещё подерутся. Я оценил её шутку. Мы вошли в лифт, и она повернулась к зеркалу. – Как ты думаешь, почему они так друг друга ненавидят? – спросила она, поправляя волосы. – Не знаю, но наблюдать за ними забавно, – заметил я, притянув её к себе.

– Но ей для чего-то нужно было попасть ко мне домой. И задержаться там надолго. Тогда её подстрелили, на этот раз удачно. Лицо Тимура разгладилось, словно на него снизошло озарение. – И ранили в правое плечо, чтобы она могла… – Стрелять. – Я кивнул. – Ты ведь появился в гостинице не сразу? – Нет, она точно какое-то время была одна. – Тогда сходится. Если бы её хотели убить, то времени для этого было предостаточно, – резюмировал я. – Ты мог бы послать её куда подальше, – сказал Агеев после небольшой паузы. – Не мог, и она знала это. – Я устало потёр лицо. – Она это прекрасно знала. – А мужик в машине? – Необходимая потеря, – пожав плечами, предположил я. – Жестокий план, тебе не кажется? – Тимур допил свой кофе. – Она не понимает границ жестокости. В том мире, в котором она жила… – я вздохнул. – Короче, ты же понимаешь, что добро и зло, белое и чёрное – эти понятия размываются. А ей было всего пятнадцать. К тому же кто мы такие, чтобы судить о её жестокости? За окном барабанил дождь, отбивая непонятную мелодию по алюминиевому подоконнику. – Что будешь делать? – после минутного молчания спросил Тимур. – Не знаю, – честно ответил я. – Не знаю, старик, не знаю. Скажи Стасу, чтобы следил за её мобильником. – Хорошо. – Ладно. Я поеду. – Я поднялся со стула и пошёл в прихожую. Тимур следовал по пятам, чтобы проводить. У порога я остановился и попросил: – Тимур, что бы ни случилось, как бы она себя ни повела – не трогай. Если с её головы хоть волос упадёт – ты мне не брат больше, не товарищ. В его глазах заплескалась ярость, тёмная, чёрная. Но он сдержался, ничего не ответил и кивнул.

– Так кто такой Артём? Спросил и тут же пожалел об этом. Почему-то тема мифических мужчин в жизни Сладкой мгновенно выводила меня из себя. Сцепив зубы, я напрягся. – Я же говорила: просто друг. – Она усмехнулась, я не видел, но услышал по голосу. – Откуда ты его знаешь? – В один спортзал ходим. – И с чего это он тебя решил в кино позвать? – Наверное, хочет перевести отношения в другое русло. – Снова лёгкое движение, заметное боковым зрением, – пожала плечами. – А ты? – осторожно поинтересовался я, сжав обтянутый кожей руль до скрипа. – Что я? – Ты хочешь перевести отношения? – Зачем? – Она повернулась ко мне впол-оборота и внимательным, сканирующим взглядом попыталась определить, почему мне это надо знать. – Я просто так спросил. – Я не отрывал взгляда от дороги. – Ты ревнуешь? – с насмешкой спросила она. Зажёгся красный. Мы встали на светофоре. Я повернулся к ней. – Ревную. Нельзя? – Можно, – хитро улыбнулась Оля. – Но не стоит. – Это почему? – Потому что наши с тобой отношения ни к чему хорошему не приведут, – спокойно ответила она

– Друга? – Люська понимающе улыбнулась. – И как зовут твоего друга? Я уставилась на свои ногти, с которых начал отколупываться чёрный лак. Затем отвела от них взгляд и ответила: – Игорь. – Хорошее имя. – Люся кивнула и отставила миску. Взяв ту же столовую ложку, которой она помешивала суп, она запустила её в тесто, а потом начала лить его тонкой струйкой в кастрюлю. – Сильное. – Что оно означает? – вкрадчиво спросила я, зная её страсть к толкованию имён. – Игорь? Имя старорусское, образовано от двух слов: «Иго» и «Рь». – «Иго» звучит знакомо, – сказала я. – А «Рь» – это что? Люська хмыкнула: – «Рь» – это решение. Сила воли, сила духа. В данном сочетании оно усиливает значение первого слова. Я думаю, что твой друг из породы людей, которые никогда не останавливаются, пока не получат желаемое. – Действительно так, – согласилась я. – А какое точное значение у слова «Иго»? – Угнетающая, порабощающая сила – дословно. Рабство, бремя… Я удивлённо округлила глаза, но Люся не увидела этого и снова попробовала суп. – Но в значении имени это немного искажается. – Каким образом? – Ну, вряд ли в наше время можно быть рабовладельцем. Но у него, например, может быть страсть всё контролировать и подчинять себе. Продумывать каждый шаг и следовать чёткому плану. Такой человек – хороший руководитель, и люди готовы идти за ним. – Выключив плиту, она спросила: – Будешь?

Кабина тронулась вниз. Я посмотрела на Игоря. Его глаза метали молнии. – Ты чего взбесился? – поинтересовалась я. – В кино, значит, собралась? – процедил сквозь зубы Лазарев, ослабляя узел галстука. – А на мои звонки какого хрена не отвечала? – Я вот что-то не понимаю… Ты по какой причине сейчас изображаешь Отелло? – Я немного отстранилась от него. – Ты мне кто: брат, сват? Может, обманутый любовник? – Почему не отвечала? – Он сделал шаг ко мне, и я невольно попятилась, упираясь спиной в холодную стену лифта. – Не хотела! – сказала я, рукой пытаясь установить дистанцию между нами. Это было бесполезно, потому что останавливать Лазарева – это всё равно, что останавливать снежную лавину. Или цунами. Или извержение вулкана. Или несущийся на тебя грузовик, до отказа нагруженный брёвнами. В общем, остановить Лазарева невозможно, пора признать это как аксиому. Он положил мне руки на плечи, заключив меня в ловушку, и заглянул в глаза. – Почему не отвечала? Только честно, – снова повторил он. – Не могла, – тихо сказала я, опустив глаза. – Почему не могла? Вот попугай, заладил: «Почему, почему?» – Сейчас не вспомню. Не могла, и всё. Узнал, что хотел? Я прошелестела носом по его колючему подбородку и легонько поморщилась от щекотки. Игорь наклонился ко мне, коснулся губами моих губ и прошептал: – Узнал. Сменив гнев на милость, он довольно улыбнулся и выпрямился. Очень вовремя лифт остановился, двери открылись, прогнав по замкнутому пространству свежий воздух. Я вздохнула полной грудью и спросила Лазарева: – Что с тобой? – Соскучился, Сладкая, – бросил он, пропуская меня вперёд. – Соскучился.

– Я тебе положила термос с кофе и перекусить, – сказала я, когда билет вернулся в его руку. – Одежда не до конца высохла, так что… – Фразу я не закончила, не найдя нужных слов. Игорь кивнул и посмотрел на вагон и провожающих. – Ну, – выдавила я с трудом, – удачи тебе. – Я вернусь, – тихо сказал он, посмотрев мне в глаза. – Не нужно, – я качнула головой. – Иди, скоро тронется. Он прижал меня к себе быстро, порывисто и сильно. Поцеловал длинным поцелуем, а потом несколькими короткими – просто прикосновение влажных солоноватых губ к губам. Так целуют тогда, когда не хотят отрываться; когда не хотят уезжать; когда хотят остаться. И это было неправильно, но отстраниться я не смогла. – Я вернусь… – прошептал он сквозь скрежет металлических колёс по рельсам

– Я купила тебе билет на поезд, – тихо сказала Ольга, держа в ладонях чашку с кофе. Рука у меня дрогнула. Керамика стукнула по столу, из неё выплеснулась горячая ароматная жидкость, слегка обжигая кожу. Я пристально посмотрел на Сладкую, но она не поднимала на меня глаз. – В котором часу поезд? – сухо спросил я, продолжая впитывать её невидимые эмоции глазами. – В три часа дня. – Завтра? – Сегодня. Слова прозвучали как приговор. На душе стало тоскливо, и я отвернулся от неё. Прогоняет всё-таки… – Хорошо, – ответил я, обжигаясь горячим утренним напитком.

– Ты потешная, – со смешком сказал я. – Уж сколько раз видела меня голым, а всё равно краснеешь, как девственница. – Нормальные люди не ходят голыми, – пробормотала она, помешивая странную красную субстанцию, кипящую на плите. – Я не нормальный, ты сама мне диагноз поставила, – подойдя к ней вплотную, проигнорировал её мгновенно напрягшееся тело и откинул тёмные волосы на плечо. – Чем кормить будешь? – шепнул я, прикоснувшись губами к нежной шее. Оля вздрогнула, но не отстранилась. Волосы у неё, как мне показалось, встали дыбом, и это снова вызвало улыбку и какое-то ощущение ликования в душе. Я положил подбородок ей на плечо и опёрся руками о столешницу по обе стороны от её бёдер, проверяя свою теорию. Оттолкнёт – отойду, а пока позволяет прикасаться – буду пользоваться моментом. – Ну? – лениво протянул я, тыкаясь носом в её пылающую щёку. – Ты ко мне причинным местом прижимаешься, – промямлила она, даже не шелохнувшись. – Этим? – Я медленно толкнул её бёдрами, отчего Сладкая вздрогнула. – Игорь, – выдохнула она, – не надо. – Ладно-ладно, – в сердцах я отстранился и вернулся в спальню, чтобы надеть брюки

– Когда ты вернул меня Ратмиру, я поняла одну простую вещь – второго шанса не будет. Нет больше выхода, петля на моей шее затянулась настолько, что выбраться из неё невозможно. Дело в том, что я, узнав другую реальность – пусть и полную оглядок назад, в постоянном страхе, что меня найдут, – я не могла жить в прежней… – Снова тяжёлая пауза и глубокий вздох. – Ты знал, что Ратмир был очень строг со своими мальчиками? – Я поплотнее охватил её руками, наивно пытаясь защитить от демонов прошлого. – Я про охрану. Он говорил: «Пёс должен быть голодным». На тот момент в его окружении было трое, Железнова уже грохнули в какой-то перестрелке. Очередная короткая пауза, тёплая слеза, которая капнула мне на грудь и побежала тонкой дорожкой вниз. – Так вот, по правилам Ратмира, его мальчики имели два законных праздничных дня в году, когда им приводили шлюх. Представляешь, в каком они были состоянии после трёх мужиков, хладнокровных, жестоких, которым не давали спустить пар? Иногда кто-то не сдерживался и либо душил в порыве страсти, либо просто избивал до смерти. Когда ты меня вернул, Ратмир решил устроить внеплановый праздник своим псам. Сам он не прикасался ко мне до тех пор, пока мои волосы не отросли заново и я не стала похожа на себя прежнюю. – Голос у нее сбился на шёпот, и она всхлипнула. – Я молчала. До крови прокусила губу, но молчала. Сжимала кулаки так сильно, что разжать смогла только через несколько дней. И обещала себе, что я найду тебя и уничтожу. Это была единственная мысль, которая помогала мне выжить. Я постоянно думала о тебе, думала о том, как буду убивать тебя, мечтала о том, как я искупаюсь в твоей крови. Я ненавидела тебя всем сердцем за то, что не пустил пулю в лоб, а отдал меня этим шакалам. Я до сих пор ненавижу тебя за то, как ты ухмыльнулся, взял конверт с деньгами и спокойно ушёл, даже не обернувшись. Я ненавижу тебя, Лазарь, – сказала она, и я почувствовал всю её ненависть собственной кожей, когда она задрожала. – И я тебя убью.