Могила Ленина. Последние дни советской империи

«Могила Ленина» - это, прежде всего, очень большая и объемная книга, хотя, за исключением необходимых и уместных флэшбэков, описывает последние 4 года существования Советского Союза. Масштаб, огромный справочный материал, ссылки и гиперссылки, насколько это было возможно в эпоху до Интернета, превращают книгу Дэвида Ремника в подлинный памятник советологии. Разумеется, «Могила Ленина», изданная глубоко чтимым мной издательством «Corpus», отнюдь не закрывает тему распада красной империи. Но, на мой взгляд, документальный труд Ремника – это квинтэссенция многолетнего изучения американскими журналистами/советологами Советского Союза, его вождей, интеллектуальной элиты, простых граждан.
В этом взгляде, так блистательно выраженным в книге Ремника, не было - по крайней мере, в начале 1990-х годов – ни неприязни, ни высокомерия, ни презрения к рядовым жителям разваливающейся империи: Ремник пишет об умерших в Туркмении детях или о тотальной нищете целой страны с невероятным сочувствием и недоумением. Весь свой полемический дар, сарказм, гнев Ремник направляет на тех, кого в конце 1980-х годов называли ныне прочно забытым словом «партократы»: чиновники КПСС разных уровней, сановники из ЦК, высший агрессивный генералитет и, естественно, вездесущие «товарищи майоры» из KGB.
Ремник, за годы своей работы в Москве корреспондентом Washington Post, объездил, без преувеличения, весь Советский Союз: от Магадана до Прибалтики, от Средней Азии до Чукотки. Везде он встречал бедность, запустение, технологическую отсталость и поначалу глухой ропот населения, который, как лава, вырвался наружу после объявленной Михаилом Горбачевым перестройки.
Но, конечно, большую часть времени Ремник проводил в Москве, где в те годы шла не на жизнь, а на смерть борьба партийных «либералов» и «консерваторов», между которыми до поры до времени успешно лавировал последний Генсек КПСС. Спустя 30 лет читать про противостояние Лигачева и Яковлева, а заодно гуглить, что за письмо написала в «Советскую Россию» скромный ленинградский преподаватель химии Нина Андреева – занятие на большого любителя, однако Ремник написал от этом настолько увлекательно, что призраки людей в серых костюмах и шапках пирожком зримо встали перед моими глазами.
В первой части книги два полярных образа: с одной стороны, вернувшийся из горьковской ссылки в Москву диссидент и, как его тогда называли, «совесть нации» академик Андрей Сахаров, с другой – убежденная сталинистка, солдат партии и фанатичная антисемитка Нина Андреева. Полагаю, что за десятилетия расклад в российском обществе не сильно изменился: 5-10% либеральных, цитируя братьев Стругацких, «прогрессоров» и тёмная, злобная, необразованная масса, от чьего имени говорила тогда Нина Андреева.
Сахаров в книге Ремника – безумно усталый человек, над которым довлеет всеобщее внимание, почти святой в быту, объединивший вокруг себя неожиданно возникших в СССР людей демократических убеждений. А Нина Андреева – просто «банальность зла»: говорит и пишет партийными лозунгами, молится на Сталина, гневно клеймит Запад, секс, рок-н-ролл и до кучи убеждена в существовании «жидо-масонского заговора».
«Они хитрые конспираторы. Я точно знаю от коллеги, который больше не работает в институте, что наши ленинградские профессора раз в месяц, в день зарплаты, ходят в синагогу и жертвуют там деньги!»: этот феерический монолог больного воображения кому-то покажется в 2018 году смешным, но 30 лет назад, особенно в Ленинграде, густо пахло погромом.
Советскому государственному антисемитизму, который оккупировал улицы крупных городов в период гласности, Ремник посвящает главу о семье Якова Рапопорта – последнего живого фигуранта сталинского «дела врачей». Ремник описывает приметы времени: безнаказанность пресловутого общества «Память», антисемитская пропаганда в массовых периодических изданиях, связанных с партийной номенклатурой, прямые и явные угрозы евреям, цензура публикаций на «еврейскую» тему. Не только товарный дефицит, но и простой страх за себя и детей вытолкнул на рубеже 1980-х -1990-х годов сотни тысяч евреев из всех частей Советского Союза в Израиль и другие страны.
Впрочем, общество «Память» - это такой же знак эпохи, как и телесеансы Кашпировского, шахтерские забастовки, публикации ранее запрещенных текстов в толстых журналах, убийство отца Александра Меня, возникновение внепартийных СМИ, прежде всего, «Независимой газеты», первые межнациональные конфликты и фраза «Борис, ты не прав»: Ремник представляет широчайшую панораму всего советского общества времени упадка и энтропии, от закрытых для смертных дач и дворцов Гейдара Алиева и Динмухамеда Кунаева до промерзших бараков и крохотных квартир шахтеров и рабочих в Кемерово и Магнитогорске.
Ремник отмечает колоссальную роль такого феномена позднесоветской жизни, как возвращение из небытия имен миллионов репрессированных и раскрытия жестокой правды об истории советского периода. Он беседует с Анной Лариной - вдовой реабилитированного в 1988 году старого большевика Николая Бухарина, пересмотр дела которого стал началом обвальной реабилитации жертв сталинского террора. Ремник рассказывает о возникновении общества «Мемориал», об историках Юрии Афанасьеве и Арсении Рогинском, возглавивших разрушение советских мифов. Ремник пишет о генерале Дмитрии Волкогонове, ставшем изгоем в армейской среде после публикации его критической книги о Сталине.
Естественно, книга о перестройке и крушении СССР невозможна без подробного анализа фигур Горбачева и Ельцина: Ремник во второй части повествования уделяет их симбиозу основное внимание. Как и для многих западных журналистов тех лет, Горбачев для Ремника – фигура №1: по сути, жизнь Генсека – это лейтмотив всей книги, недаром Ремник, пусть и под наблюдением КГБ, посетил Ставропольский край и места детства Горбачева. Ельцин – герой второго плана, который всегда на шаг опережал Горбачева и, благодаря своей стратегии поведения, победивший его.
Теперь, вероятно, о том, чем книга Ремника, написанная по горячим следам исчезновения империи, ценна сейчас и лично для меня: я, в отличие от автора, могу смотреть ретроспективно на людей и события. Очевидно, что те надежды на демократизацию России, что явно испытывал Ремник в 1991 году, когда случился августовский путч и все де-факто рухнуло, не оправдались ни разу: зачем лишний раз вспоминать «лихие 90-е»?
Гораздо интереснее с точки зрения психологии посмотреть на некоторых живых в 2018 году героев книги Ремника, тех из них, кого не поглотил неумолимый ход истории:
- Витаутас Ландсбергис, лидер Саюдиса и литовского ненасильственного сопротивления, оказался настоящим этнократом и националистом: он возглавил травлю журналистки Руты Ванагайте, посмевшей в книге «Свои» (читаем в «Corpus» русский перевод) рассказать о деятельном участии литовцев в убийстве евреев в годы Холокоста.
- Сергей Станкевич, румяный либеральный зампред Моссовета, демократ и западник. Сейчас – иссушенный ненавистью к США завсегдатай пропагандистских шоу Владимира Соловьева.
- Герман Стерлигов, миллионер-капиталист, владелец биржи «Алиса», вокруг которого вьются стаи секретарш в коротких юбках. Ныне православный активист, многодетный отец, неутомимый борец с геями и мировой закулисой.
- Александр Невзоров, скандальный ленинградский репортер, певец рижского ОМОНа и захвата вильнюсской телебашни, почетный чекист. Спустя почти 20 лет – яркий антиклерикальный публицист, постоянный гость либерального радио «Эхо Москвы».
- Михаил Горбачев, последний лидер партии, в 2018 году пенсионер. Совсем недавно издательство «Corpus» выпустило его академическую биографию.
P.S. Тот факт, что интересующие меня книги вышли в издательстве «Corpus», прошу считать не более чем удачной редакционной политикой: все совпадения случайны:) Тем не менее, не отметить потрясающий перевод Льва Оборина было бы вопиющей бестактностью с моей стороны.

На сегодняшний день, мне труднее всего дать оценку именно этой книге, по то простой причине, что автор - непрофессиональный историк, но журналист, а книга, как-никак, претендует на историчность. При этом по сути своей, это огромная газетная или журнальная статья, а не классическая книга по истории. Поэтому задаёшься таким вопросом: можем ли мы изучать историю по газетным/журнальным статьям? С одной стороны, ничего плохого в этом нет, при условии, что автор изложил верифицированные данные. С другой, мы нарушаем тем самым правило – «не плакать, не смеяться, но понимать уроки истории» - поднимая такую книгу на один уровень с классическими книгами по истории (книга крайне эмоциональна). Это дилемма. По крайне мере для меня. И да, в книге будет много эмоционально, из-за чего мы не всегда будем способны дать трезвую оценку той ситуации, что была в прошлом. Это даже при том, что со всем или почти со всем, что пишет автор, я согласен.
Итак, к содержанию. Как можно понять уже по обложки книги речь пойдёт о последних годах существования СССР. Так, но не совсем. Первая половина книги будет неким путешествием в прошлое, в периоды истории СССР, когда у руля были Сталин, Хрущёв, Брежнев и пр. Цель всего этого, показать, что хоть генсеки и менялись, но жизнь менялась не сильно, т.е. как была ужасающая, такой она и оставалась вплоть до начала Перестройки. Конечно, пишет автор, тех ужасов, что были при Сталине, уже нет, но страх, нищета и несвобода, продолжали существовать за красивым фасадом в Стране Советов.
Интересно, что автор начинает свой вояж в прошлое с попытки в конце 80-х взять интервью у одного из соучастников сталинского режима – Кагановича (наверно, он был тогда последним, кто был ещё жив). Поэтому, мы познакомимся фактически с его жертвами, но только он будет уже являться не самим собой, не Кагановичем, а лицом или символом всего репрессивного аппарата. Этот аппарат, как и сам Каганович, будут жить на протяжении всего существования СССР. И попытка взять у него интервью, само посещение или попытка посетить Кагановича, это некая символическая возможность прикоснуться к самому духу или символу террора.
Вместе с автором, мы объездим СССР вдоль и поперёк и пообщаемся с жителями страны. Связующем звеном всех их историй окажется слово «репрессии». Репрессии станут такой же банальностью как утренний душ или поход вечером в кинотеатр. Это будет автономный зверь, вырывающий из толпы совершенно разных людей, без какой-либо определённой системы. Как пишет автор, в разгар репрессий 1937 года, Сталин подписал распоряжение о расстреле нескольких тысяч ни в чём не повинных людей, а потом сразу после этого пошёл смотреть фильм «Весёлые ребята».
Автор показывает, что под репрессии попали все, начиная от тех, кто стоял на самых высоких ступенях политической иерархии и до тех, кто стоял на самой последней ступеньки общества. И самым ужасным был план. План, когда нужно было расстрелять такое-то число людей. Ни за что. Написали бы другую цифру – расстреляли бы тогда столько. Убийство, превращённое в конвейер. Без причины. И без вины. Прямо как в Камбодже времён красных кхмеров. В общей могиле окажутся родственники, как тех, кто в конце 80-х будет за либерализацию и перестройку так и тех, кто будет называть себя сталинистами, чьим лицом станет Нина Андреева (чьё письмо стало основой для статьи «Не могу поступаться принципами»). Наверно, это единственное что будет объединять эти не объединяемые группы граждан.
Во второй части книги, мы пройдём с автором через зарождение, вскармливание и появление ГКЧП, где и встретимся с тем же самым Кагановичем, но уже в лице Янаева с его трясущимися руками.
В последней части книги – дни ГКЧП и первые несколько лет новой России – автор покажет, что взяв власть, либералы во главе с Ельциным, не смогли (или не захотели) грамотно ею распорядиться из-за чего ситуация скоро стала напоминать возрождающийся авторитаризм, но с добавкой в виде «Бандитского Петербурга» распространившегося на всю Россию (правда, автор пишет, что началось всё это («дикий капитализм») где-то в 1989 году). Как точно подметил автор, последний генсек - Горбачёв - был так же и последним, кто пользовался ЗИЛом, а не Мерседесом. Исходя из этого, почему то больше веришь в то, что Горбачёв искренне верил в социализм с человеческим лицом, чем в будущие антизападные заявления Ельцина.
И последнее, но не менее важное. Возникает стойкое ощущение, читая последние главы, что это всё тот же пресловутый третий закон диалектики Гегеля, который так ненавидел Сталин и который опять выпрыгнул из кустов - «Отрицание отрицания».

Книга Дэвида Ремника "Могила Ленина. Последние дни советской империи" – лауреат Пулитцеровской премии 1994 года в номинации "General Nonfiction". Произведение по сути своей представляет сборник статей журналиста Дэвида Ремника о России 1988-1992 годов, опубликованных автором в ведущих американских изданиях. События освещены перпендикулярно тому, как представляла новости в то время наша пресса. Получилась мозаичная картина, ни черная, ни белая: и исторические события, и личные наблюдения автора времен распада СССР. Тут вы узнаете о "Мемориале", диссидентах, реакционерах, Сахарове, шахтерах, путче, Горбачеве с Ельциным… Список практически бесконечный, но, конечно, далеко не полный. Борьба коммунистической и антикоммунистической идеологий велась на всех уровнях, обычными людьми, которые и допускали ошибки, и проявляли лучшие свои черты.
Огорчает, что попыток разобраться с причинами происходившего практически нет.
Но ужас в том, что практически за четверть века, которые прошли с той поры, в нашей жизни практически ничего не изменилось в хорошую сторону: ни наверху, ни внизу. Все осталось в лучшем случае на том же уровне. Все прогнозы, которые даны в книге, сбылись. Причины нашей отсталости все те же. Реакционеров - 86% и победить их не удается. А годы, даже десятилетия, идут.
Книга дает представление, как работали западные журналисты в не слишком дружелюбно относящимся к ним странам, на какие уловки им приходилось идти, чтобы встретиться с тем или иным историческим персонажем, что-то узнать, донести информацию до читателей. И Дэвид Ремник доказывает, что в этом деле достиг практически заоблачных высот.
Подросткам от чтения этого труда - большая польза. Эта книга не только им объяснит, что и как происходило на самом деле в то время в СССР, но и покажет, в каком направлении следует дальше изучать историю своей страны. И может быть, их дети или внуки на нашей земле будут жить по-другому.