Девочки и институции

Многоликие, многорукие девочки – богини кофеварения и ксерокопирования. Им молятся из утилитарных соображений, о них забывают тот же час, как только мольба реализуется. Их не три, как мойр, и не семь, как муз, их много, много больше, столько, что не счесть. Они обитают в каждой институции и не только. Шелестят бумажками, стучат клавишами, одёргивают юбки, подтягивают колготки. Они уже там, когда вы приходите, и всё ещё там, когда забираете трудовую. Их день – Восьмое марта.

Девочки рожают детей, хоронят родителей, выходят на пенсию. Ничего из этого не освобождает их от коллективного наименования. Катя, Наташа, Ира, Аня... зачем запоминать имена, если «девочки» – обращение, в котором никто не видит ничего уничижительного. Никакой детскости и неопытности, никакой несерьёзности и безответственности. Ведь они и сами так себя называют, не так ли?

Кажется, что, как и сами девочки, сборник Дарьи Серенко должен был существовать всегда. Ведь разве стали девочки неотъемлемой частью институций только сейчас? Разве только сейчас осознали, что их отношения с работой – чистой воды абьюз? Но нет, в выходных данных 2021 год. Презентация прошла чуть больше недели назад. Я стояла на ней и думала: надо же, как точно подмечено, как ловко ухвачено, почему никто не писал об этом раньше?

Осознать и описать себя как элемент системы, а не личность с набором индивидуальных качеств безумно сложно, потому что невозможно смотреть на что-либо сразу и изнутри, и снаружи. А девочки настолько зависимы от институций, что редко покидают их раз и навсегда, чаще меняют одну на другую. Абсурд становится привычной нормой, подчинение приказам – безусловным рефлексом. Желание что-то изменить растворяется в воздухе, ему на смену постепенно приходит готовность делать что угодно, лишь бы не трогали. Лишь бы премия раз в квартал и новогодний корпоратив.

Когда я читала эту книгу, то невольно анализировала личный опыт работы в сфере культуры. Когда приходишь в государственное учреждение, то невидимыми нитями подключаешься к большому, мертвому организму. Каждый день сотрудники живут по графику и отдают время, силы и кровь, чтобы эта гигантская, падальная машина функционировала.

На первом месте работы я сидела в кабинете на восемь человек. Здесь девочки ели, печатали и обсуждали насущные проблемы. Самое приятное - уходить вечером, выключать горячий компьютер и бежать на автобусную остановку.

Окно в коморке почти не открывалось, и чтобы впустить воздух, нужно было со всей силы потянуть за петлю-веревку. Коллеги шутили, что можно с радостью повеситься на этом шнурке.

Пахло краской, ханжеством и страхом перед начальством. Нужно писать по пять отчётов в неделю для министерства культуры, смаковать просмотры в соцсетях и считать статистику. Нужно быть на связи в три часа ночи, а ещё лучше - выходить на работу в законный выходной. Когда они потеряют совесть, то будут звонить вечерами, жалуясь на отсутствие запятой.

Все ноют, страдают, изнемогают, но делают. Люди не плохие и не хорошие, но в подобной среде активируются самые разные механизмы выживания: лесть, лицемерие, агрессия. При общении можно услышать приветливые фразы и комплименты, но как только за очередной девочкой закрывается дверь, то оставшиеся начинают обсуждать, как плохо она справляется с обязанностями и слишком часто берет больничный.

Меня впечатлило это узаконенное рабство. Здесь каждому внушают простое правило: ты должен быть благодарен за возможность работать в такой организации. Скажи спасибо, что тебя вообще взяли.

Книга помогла мне понять, что проблема не во мне, такой неправильной и неудобной, а в системе. Над отрывком с портретом Путина я смеялась в голос. И могу лично подтвердить, что вся эта вонючая, омертвелая конструкция держится исключительно на «девочках» без возраста и фамилий.