Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо

Сейчас я знаю точно, что эта книга неспроста была в списках для летнего чтения школьников, да она, вероятно, и сейчас еще там. Если не брать в расчет явно ориентированные на детей книги, то я не знаю более воспитывающего, стремящегося достучаться до личностных установок чтения в художественной литературе. Я бы даже употребила слово "мотивирующего", если бы не говорила сейчас, скорее, о воспитании, а не о мотивации для последующего действия. Но она и вправду мотивирующая. И я прочла ее только сейчас, спустя примерно 25 лет после того, как это должно было случиться, если верить тем же спискам. Но я счастлива.

Я счастлива, что прочла-таки эту книгу, что скепсис типа "ну это надо было читать будучи подростком, а теперь-то уж и не стоит" не закрался в мои мысли. Отбросив предубеждения и ложный стыд я увлеченно уделила этой книге июльские вечера. Она очень органично вписалась именно в летнее время. Ну тут я Америк не открою, львиная часть книги предоставлена описанию бытия главного героя на острове, где не было зим, да и осень-весна были заменены чем-то вроде сезона дождей, а в остальное время царствовало солнце с его дарами в виде двух урожаев зерновых в год и буйно растущим виноградом.

Я счастлива, что эта книга действительно укрепила меня в том, что необходимо ценить то, что у тебя есть. Каким бы оно ни было. Ведь всегда есть тот, у кого этого нет. И вовсе не факт, что ты бы согласился поменяться с ним местами. Роман Даниэля Дефо напитан ценностными установками почище публичных семинаров типа "Я поверила в любовь, и моя уверенность позволяет мне пережить одиночество". Да, отринем каламбуры, установки Робинзона Крузо на самом деле несут массу полезного для формирования цельной личности. Вот только я не совсем уверена, что подросток способен проникнуться истинами, щедрой рукой рассыпанными по тексту книги. Сдается мне, что как и самому главному герою читателю необходимо кое-что в жизни пережить и вынести, чтобы их усвоить. А я сейчас уже хотя бы частично могу это сделать.

Я счастлива, что эта книга описала один из самых реальных путей, которые приводят человека к осознаю потребность в общении с Богом. Нет, нет, я не настаиваю, что это пункт, который должен осчастливить всех читающих. Но меня он порадовал. Без лишней бравады и украшательств герой приходит к осознанию, что во всем есть некий смысл, пусть и не всегда ведомый самому человеку. На наших глазах разворачивается полотно интимного взаимодействия человека и его духовного мира. Его описание может показаться излишне назидательным, изобилующим повторами и пробуксовками в сюжете, но только в том случае, если читающий не заметит этого изменения личности героя.

Этих "я счастлива" я могу написать еще достаточное количество. Они будут о том, что меня радует факт прочтения знакового произведения мировой литературы, герой которого давно стал именем нарицательным. О том, что человек, становящийся игрушкой обстоятельств, может столько всего сделать сам, что только диву даешься. Однако же для человека современного многие из простых жизненных подвигов Робинзона Крузо становятся многократно сложнее уже хотя бы потому, что факт свершения этих действий от нас сокрыт в гораздо большей степени, нежели во времена героя и автора. Но самое большое "я счастлива" у меня сегодня от того, что вслед за мной благодаря моим ремаркам, высказанным вслух во время чтения, книгу в грядущем отпуске собрался прочесть мой муж, а дочка уже положила на нее глаз, разглядывая иллюстрации. Хорошо, когда хорошие книги читают, не так ли?

Странное это все-таки дело – превращение. Что «Робинзон Крузо», что «Гулливер» - романы для взрослых с политическими подтекстами и аллюзиями, с рассмотрением различных социальных и экономических моделей. Как они стали детской литературой? Можете ли вы представить себе, что через пару сотен лет 1984 и О дивный новый мир войдут в детский обиход и будут рекомендованы для младшего (или среднего) школьного возраста?

«Робинзон» до сих пор используется для наглядной демонстрации экономических моделей, и меня учили на его примере делать рациональный экономический выбор. Но не меньший интерес он вызывает у историков и своей невероятно концентрированной буржуазностью, своим неистребимым духом «протестантской этики». Достаточно вспомнить отличное исследование Франко Моретти The Bourgeois; Between History and Literature .

Итак, 28 лет, 2 месяца и 19 дней на острове напротив устья Ориноко. В издании «Нигмы» пересказ Корнея Чуковского снабжен шикарными рисунками Игоря Ильинского (его рисунки есть и в Острове сокровищ этого же издательства). Перед нами несколько неровное повествование (с возвратами, повторами и забеганием вперед) о попытках выстроить самоподдерживающееся домохозяйство при одних рабочих руках. Пятница появляется на самом излете истории, когда вся содержательно-экономическая тема показалась автору исчерпанной и он щедро насыпал кровавых приключений.

Вся эта беготня, каннибализм, сентиментальная встреча Пятницы с отцом – все это не так интересно, как предыдущие двадцать четыре года мирной хозяйственной жизни. К тому же насквозь фальшиво и проникнуто таким очевидным «бременем белого человека», что просто странно, что внятно его сформулировал только Киплинг через 200 лет после Дефо. Да и расизма тут хватает, Пятница опять же укладывается в характеристику Киплинга – 'half-devil and half-child’, с его порывами обнять ноги Крузо, поставить его ногу себе на голову и т.п.

Артефакт, модель, источник для анализа, но, увы, уже не живая книга.

P.S. И почему Робинзон не подождал испанцев?

"Робинзона Крузо" можно любить, можно не любить, но признать, что это великая книга, которая даже слово "робинзон" сделала нарицательным, придётся. Я все робинзонады обожаю с детства, даже, наверное, в детстве любила больше, чем сейчас. Правда, как ни странно, именно сам классический "Робинзон Крузо" нравился мне куда меньше, чем, например, "Новый швейцарский Робинзон" (пусть он и до приторности благочестиво-религиозный и нравоучительный) и нежно обожаемый "Таинственный остров" (кстати, если кто знает ещё какие-нибудь шикарные робинзонады, скажите мне обязательно). Нравилась мне только часть про жизнь на острове, а всё что до и после я обычно пропускала. Не буду спорить, что, может быть, именно в часто пропускаемых частях и содержался основной смысл произведения, глубокая мораль Дефо, которая говорит устами и делами Робинзона, что-то там ещё такое скучное из учебников по истории зарубежной литературы... Мне от Робинзона требовались только банальнейшие приключения. И он мне их давал. Не знаю, не смогу объяснить, откуда у меня страсть ко всем этим спискам "что, чего, откуда и как притащил", но каждый новый предмет, найденный или сделанный Робинзоном, я встречаю тихим довольным урчанием, как будто сделала его сама (ну или по крайней мере я им совместно с бедным Роби буду пользоваться). Эта дотошность и занудность, которая по логике вещей должна быть неимоверно скучной (и он принёс с корабля а) носовых платков пять штук красивых; б) кочергу; в) книжки десять штук нравоучительных) мне очень нравится. Может быть, поэтому и "Таинственный остров" меня в своё время восхитил гораздо больше, потому что там каждая крупица и тряпочка идёт в дело. Наверное, во мне говорит какой-то древний инстинкт Плюшкина и банальный вещизм.

Вообще, страшно представить, что кому-то пришлось бы столько лет жить одному на необитаемом острове. Не знаю, каким характером нужно обладать, чтобы не опустить руки, не впасть в уныние и даже не потерять человеческий облик (столько лет без какого-либо подобия общения...) Прообраз Робинзона Александр Селькирк пробыл на острове всего четыре года и почти одичал, а бесчеловечный Дефо упёк туда несчастного искателя приключений на долгие десятилетия.

А вот продолжения романа читать совершенно не хочется, несмотря даже на то, что во второй части Робинзон путешествует по столь близкой Сибири. Да и написана она, как я понимаю, только на волне успеха первой части, а третья и вовсе содержит только одни нравоучения, так что даже сами англичане того времени, которые любят такое дело, не смогли её переварить.