Автобиография пугала. Книга, раскрывающая феномен психологической устойчивости

Белой нитью проходит тема самой возможности, условий и способов восстановления психологической устойчивости после травматического события, где акцент ставится на самопрезентации. Механизм психологической устойчивости не запустится, пока заталкиваешь больную тему внутрь, пряча даже от себя самого, не говоря об окружающих.

Говоря о самопрезентации и выбранных на её основе стратегиях психологической защиты, Цирюльник говорит о трёх видах агрессии, хотя он не выражается именно такими словами: агрессии направленной на себя (при мазохизме), агрессии, направленной вовне (психопаты и садисты); агрессия, направленная вовне при психологической норме (психология большинства террористов, тестирование которых не показало психических отклонений, однако, навязанные обществом "извращения" сделали их совершенно индифферентными к другому, не похожему на них). Я не знаю другой такой книги, в которой подобные вещи были так подробно и интересно расписаны с использованием конкретных примеров.

Книга, как минимум - очень познавательна и, при внимательном рассмотрении, может быть даже практически полезной. Например, если человека мучает чувство вины из-за какого-то события прошлого. Цирюльник приводит в пример мальчика, который избавился от чувства вины с помощью повторяющейся фантазии, где он представлял себя подсудимым в зале суда и отвечал на обвинения, приводя весомые аргументы в свое оправдание. Это благотворно сработало для его психики. Такая фантазия, в которой ты принимаешь осознанное участие, может быть универсальным приёмом для каждого, кто в чем-то себя винит и даже просто имеет какие-то комплексы, не принимает в себе какую-то особенность.

Утешительной эту книгу можно назвать с большой натяжкой. Серьезной, познавательной, интересной, умной... но не утешительной.

Например, черным по белому написано:

Если вы живете в коллективе, группе или семье, принимающей вас со всеми вашими травмами, есть шанс, что вы в итоге сможете обрести психологическую устойчивость.

А если нет, не обессудьте и воюйте со своими травмами сами как хотите.
А вернее, готовьте самопрезентацию своему окружению, подстраиваясь под мораль, стереотипы, взгляды общества, в котором находитесь. Это утешает? Не сильно...

Погружение во внутренний мир иного человека так обогащает, что словом "обогащает" все сказано об ощущении от прочитанного. Но чтобы включиться в повествование, а не читать отстранённо, нужно приспособиться к манере изложения Цирюльником своих мыслей, переключиться на его волну.

Начала читать Цирюльника после двух "косвенных" рекомендаций на его книгу в других источниках. И если с первой «Основы микропсихоанализа» Под ред. Н. К. Асановой всё понятно - я поняла, что эту книгу знают и ценят в психоаналитической среде, то второе упоминание - немного неожиданное: в детективном романе «Wetterschmöcker» Michael Theurillat , где одна из героинь - психиатр ссылается на Бориса Цирюльника и его книгу. После второго лестного упоминания я уже просто не могла не вытащить эту уже почти позабытую книгу из моего вишлиста в приоритеты. Ожидания были высокие. Книга оказалась не тем, что я от неё ожидала. И даже вопиюще не тем. Но Цирюльник медленно но верно целиком и полностью развеял мое разочарование.

Говоря об иррациональных способах (стратегиях) психики защитить себя, эта книга становится, скорее отрезвляющей, давая понять масштабы неадекватности представлений людей о себе и мире, неадекватности их устремлений и реакций. Не клинически больных, а людей, которые считаются, в принципе нормальными, или уж, во всяком случае, кажутся такими со стороны. Правда, сама мысль вовсе не новость. Просто Цирюльник всё это авторитетно и основательно расписал.

Вообще, создается впечатление (ну или воссоздается, поскольку посещало и так уже не раз), что человеческая психика - это что-то крайне ненадёжное, не имеющее разумного основания. Вот когда стоит понять, как ошибочно слишком серьезно воспринимать мнения и оценки и взгляды других людей (а еще разность ценностей, стереотипы и проч.) и, уж тем более, ставить их выше своих.

Напоследок хочу привести как аргумент против пессимистической иронии Патрика Зюскинда по поводу влияния книг на нас в его эссе "Литературная амнезия" то, что после прочтения этой книги, каждую новую книгу я воспринимаю сквозь призму этой. Иначе и быть не могло. В любой книге так или иначе найдется персонаж, чьи поступки ты будешь видеть в новом свете, облекать в новое понимание новыми словами.

Я не люблю...
… книг с крупными портретами авторов на обложке – мне всегда кажется, что у них имеется весь букет неизжитых комплексов: от недостаточности до нарциссизма и истерически неудовлетворенной мании величия.
… книг с практическим содержанием, написанных от первого лица, с апелляциями к себе самому как к наивысшему источнику истинного знания.
… книг, где пустого белого бумажного пространства едва ли не больше, чем слов, набранных крупным кеглем.
… броских вычурных заголовков в несколько строк для небольшого текста, смысл которого и без того разбавлен большим количеством словесной воды.
… издательских игр со шрифтами и номерами страниц, а также расписных колонтитулов.
Все это в моем опыте является надежным индикатором того, что автору особенно нечего сказать, чего бы читающая аудитория не слышала раньше, но книжку выпустить почему-то хочется. Иными словами, он в большей степени публичная персона, популяризатор и любитель перфоманса, чем реальный исследователь и практик, находящийся на гребне аналитического знания, к советам которого стоит прислушиваться.

Раньше мне не приходилось ничего слышать о знаменитом французском психоаналитике, нейропсихологе, этологе, писателе и гуру всех французов Борисе Цирюльнике, хотя он, оказывается, к своим восьмидесяти годам написал уже не одну книгу для спасения человечества от самого себя. Но прочитав «Автобиографию пугала», я не смогла проникнуться его громко провозглашенной харизмой. Для меня книга оказалась слишком уж простой и информационно пустой, как если бы один из трех известных индийских мудрецов решил поведать мне о слоне после моего возвращения из зоопарка. Я долго не могла не то что даже вербализовать нарастающие отрицательные эмоции, а просто поверить, что мне подсунули фальшивку, симулякр.

Маленькие, по-житейски незамысловатые текстовые фрагменты, озаглавленные с претензией на оригинальность и многозначность (например, «Адаптация и эволюция. Тараканье счастье», «Горе победителю», «Меланхоличное пугало», «Странный вкус “оживания”», «И наступает страдание… Надо ли возлюбить его?», «Фея Карабос и Белоснежка», «Общественная функция логического бреда» и даже «Когда туман, окутывающий наше происхождение, рассеивается, появляется солнце»), реально оказывались вязкой амплификацией какой-нибудь одной простенькой мысли, повторенной для убедительности несколько раз, но имеющей весьма относительную новизну и ценность за пределами авторского сознания. В сущности эта книга ни о чем – просто коллекция авторских рассуждений «по поводу» и «без повода». Выискивая хоть сколько-нибудь новую и знáчимую информацию на ее страницах, я ловила себя на том, что «тону в фарисействе», что «король-то голый», что «пока живут на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки». Мне трудно представить, чтобы читатель или клиент, даже очень наивный, совсем уж был далек от понимания спасительной силы чувства юмора или необходимости выговориться в трудной ситуации, от осознания важности привязанности ребенка к родителям, от знания, что у всего может быть не одна, а множество причин…

Какой-то новой авторской конструктивной общей идеи я в этом творении не нашла. Неприятно было и то, что от фрагмента к фрагменту автор с настойчивостью повторял свои предыдущие, по большей части околовоенные примеры (истории Пьеро, Эмили, Акайесу), присоединяя их по цепочке к следующим фрагментам. Все это создавало впечатление пробуксовки, логического торможения и искусственного смыслового затягивания: читатель уже давно схватил основную идею, а автор все еще неспешно подводит его к тому, чтобы начать рассказывать о ней. Это было откровенно скучно, не актуально и ни разу не интересно.

Наверное, найти простой стиль, чтобы поговорить о сложном и важном с широкими читательскими массами, нелегко. Но автор и не затруднял себя поисками. Он оседлал уже не раз использованную лошадку заигрывания, пафоса, суггестии и незамысловатых примеров «из жизни». Наверное, стремясь написать бестселлер, трудно не скатиться в банальность. Но автор, судя по всему, и не ставил себе высоких планок. Книга оставила впечатление резонерства и еле-еле замаскированной фальши, и мне было неуютно на ее страницах. Я не верила автору. Мне все время хотелось даже не вежливо уйти, а сбежать от его липкого пустословия. Даже нуждаясь в помощи, я вряд ли смогла бы обрести устойчивость и ужиться с последствиями пережитой травмы с этим поверхностным аналитиком. Все это показалось мне беззастенчивым лицемерием.

Я через «не могу» прочитала «Автобиографию пугала» в рамках 59-го тура игры «Спаси книгу – напиши рецензию!» и вряд ли наберусь окаянства кому-то ее порекомендовать. У меня появилось стойкое желание расстаться с этой книгой самым радикальным способом, а после этого вымыть руки и «перечесть “Женитьбу Фигаро”».