Цитаты из книги «Модное восхождение. Воспоминания первого стритстайл-фотографа»

Одежда была для меня всем, и каждый день я только и думал о том, что надену на следующей неделе.

У меня было правило: начинать каждую неделю с самого любимого занятия. Я любил цветы и в полшестого утра каждый понедельник ходил на нью-йоркский цветочный рынок, где утро сияло всеми красками природы. Там я покупал свежие цветы охапками, и всю неделю в моем салоне витали чудесные ароматы. Я до сих пор позволяю себе эту роскошь и благодаря ей чувствую себя счастливым всю неделю.

стиль вырастает из индивидуальности, которая никогда не смотрится в модное зеркало.

Приехав туда, я сразу шел на знаменитый цветочный рынок, где покупал несколько охапок свежих цветов, чтобы хоть как-то украсить унылый дешевый гостиничный номер, где мне приходилось жить. Бюджет репортера очень мал, а цветы оживляли обстановку и вдохновляли меня писать о жизнерадостном Париже и тридцати пяти коллекциях, которые мне предстояло осветить за десять дней.

Чтобы поддержать мир в семье, я переехал в студию поменьше на этаже повыше. Из окон открывался ошеломляющий вид на Гудзон, а с северной стороны — на Центральный парк. Две стены были полностью остеклены от пола до потолка, высота которого равнялась пяти метрам. Жить там было одно удовольствие — все равно что на верхушке дерева. (В прошлой жизни я, наверное, был птицей и в этом гнезде чувствовал себя как дома.)

На моем этаже обитала фотограф, женщина средних лет с длинными черными волосами до талии. У нее было хобби: она танцевала партию умирающего лебедя из балета «Лебединое озеро». Она занималась этим только в полнолуние, выключив свет в своей громадной студии, некогда принадлежавшей Эндрю Карнеги. Персидский ковер на полу заливал лунный свет. Она надевала костюм из перьев — к моменту моего переселения в «Карнеги» он выглядел уже довольно потрепанным, но я его позднее обновил. Я влюбился в этот костюм и стал постоянным посетителем ее выступлений. Они не предназначались для широкой публики, но иногда она приглашала друзей, и те смотрели, как она в мистическом трансе порхает по залитой лунным светом студии.

Мои идеи, как всегда, оказались слишком экстравагантными. Много дней я ходил расстроенный, но вскоре приободрился: Нона и Софи решили не браться за это платье и посоветовали миссис Кеннеди не шить наряд из этой ткани. Позднее мы узнали, что Джеки все-таки отдала сари другому дизайнеру и сшила из них платье, которое в Women’s Wear Daily насмешливо описали как «сшитое дома заботливыми руками», в переводе на нормальный язык — сшитое плохо. Через несколько лет я брал интервью у того самого дизайнера и, к изумлению своему, увидел остатки роскошных сари, из которых тот сшил занавеску для своего салона. Мог ли премьер-министр Неру предположить, где в итоге окажется его прекрасный подарок?

В крупных розничных магазинах постоянно идет битва за лучших сотрудников — это часть бизнеса. Однажды я заглянул в Chez Ninon и встретил Молли Макаду, которая собиралась отправить миссис Кеннеди варианты дизайна вечернего платья из роскошных сари. Их миссис Кеннеди подарил премьер-министр Неру в ее приезд в Индию. Сари были необыкновенно красивые, но сшить из них что-то представлялось совершенно невозможным из-за крупного рисунка золотом на парче: такая ткань больше бы подошла для гобелена. Мы несколько дней драпировали ткань на модели так и сяк, пытаясь найти хоть немного элегантное решение. Наконец, мы сделали наброски и отправили миссис Кеннеди. А я, воспользовавшись моментом, присовокупил несколько своих наспех сделанных набросков, которые тоже отправили в Вашингтон.

Я же никогда не умел (и не хотел) ждать нужного момента и не понимал, что это значит. Мне даже нравилось шокировать людей. Успеху моего бизнеса это не способствовало.

я никогда не придерживался мнения, что сперва нужно отремонтировать и обустроить помещение, а потом уже открываться. Мне хотелось начать вести бизнес немедленно. Как только я арендовал особняк, я тут же перевез туда все свои творения и материалы из дома Беркардов на Лонг-Айленде и уже через десять минут после переезда помыл парадное окно и выставил в нем свои шляпы