– Драконы были ниспосланы Всевышним, – напомнил Коро Чубин известную истину. – Их огонь это агни – сосредоточение божественной сути. Разве можем мы желать мира, когда Всевышний ведет свою тысячелетнюю войну?

– Так то Всевышний, – недовольно возразил Ануширван. – Он может биться тысячу раз по тысячу лет, а нам длительные войны не по силам. Я не имею ничего против скоротечных войн, но наша война с Румом длится уже сотню лет. Поверь мне, такое не может кончиться ничем хорошим. Однажды эта бестолковая война разрушит нашу державу. Возможно, это случится при мне, а может быть позже… я не знаю. Но я знаю наверняка, что мы на пороге бедствий.

Коро Чубин поморщился, словно услышал непростительную глупость.

– Откуда вы это можете знать, если только-только воссели на трон? Поцарствуйте немного, – посоветовал он, – глядишь, и жизнь покажется не такой уж мрачной.

– Эх, друг мой, – вздохнул Ануширван. – Я царь от рождения. Я сын царя, и внук царя. Я видел, как правят мои предки. Они только тем и занимались, что пытались привести своих подданных и слуг к единству. Мой дед пытался достигнуть цели жесткой рукой, а мой отец – прибегнув к вере. Но чего они добились? При деде страна изнывала от мятежей. Не успевал он подавить одно восстание, как тут же в другом месте разгоралось новое. Отец же окружил себя жрецами, и те с неистовством принялись учить народ праведной жизни, а грешников бросать на растерзание голодным храмовым псам. И что же больше стало праведников? Нет. В наследство от отца мне достались самые подлые подданные, не обладающие и толикой добродетелей, к коим призывает вера.

– Так-таки и нет ни у кого? – усомнился Коро Чубин. – Не бывает так, чтобы все обстояло плохо. Среди множества дурных людей всегда найдется горстка честных. И в череде бед и огорчений всегда промелькнет хоть маленькая радость. Вы преувеличиваете, господин.

– Безусловно, – согласился Ануширван, – я преувеличиваю, и делаю это лишь для того, чтобы отчетливо показать всю порочность мира. Люди за исключением той малости, на которую ты указал, лживы и вероломны. Но самый их большой порок в корысти. Именно она разобщает людей и разрушает целостность народов. Мой дед бился, чтобы согнать своих подданных в единую стаю. Отец пытался сплотить людей с помощью единой веры. Для чего? Чтобы заручиться силой. Потому что только сплоченность делает державу сильной! Но, к сожалению, ни дед, ни отец не преуспели в затеянном деле. Они оставили решать неразрешенную задачу мне. Так к какой силе должен я прибегнуть, какой чудодейственной молитвой заручиться, чтобы преуспеть? Я не знаю.

В утешение господину Коро Чубин сказал:

– У вас есть мудрые советники, они подскажут.

– О да, они подскажут. Только каждый будет советовать свое. И к чьему голосу мне прислушаться?

Коро Чубин в который раз пожал плечами.

– В старинных книгах, – продолжил разглагольствовать Ануширван, – пишут, что в давние времена, когда создавалась держава, народ дари был малочислен – одно племя, а лучше сказать, одна семья. Но придя с севера на эти земли, дари покорили здешние народы. Удалось им это только в силу сплоченности. Народы, покоренные первыми дари, были разобщены, как мы теперь, а мои предки держались друг за друга, как братья. Таковыми они и были.

– И у вас есть братья, – напомнил Коро Чубин.

– Мои братья хуже врагов. И у меня их слишком много. Сплоченным может быть только небольшое братство. А там, где народу много, там царят разногласие и раздор. Обрати внимание, у руминов прежде было примерно то же. Когда их старая империя рушилась, нашелся у них человек, вокруг которого сплотилось двенадцать братьев. Этот человек проповедовал странные на первый взгляд вещи. Он уверял, что гибнущий мир спасет любовь. Над ним смеялись, и мало кто его слушал. Но те, кто пошел за ним, воспламенились его речами, и любовь утвердилась между ними, как и должно быть между истинными братьями. Те, первые, были сильны своим единодушием, и любовь делала их честнее, отважнее и преданнее. Если кто из них был купец, то на него можно было твердо положиться. Если – землепашец, то закрома у него ломились. А если он брал в руки оружие, то надежней и преданней воина трудно было сыскать. Так что нет ничего удивительного в том, что в скором времени царь приблизил к себе этих братьев, а потом и весь народ заставил жить по их законам и научиться их молитвам. Но следует знать, что молитва, слетевшая с множества уст, теряет силу, а один для всех закон – обман. Посмотри, сейчас весь Рум чтит того человека, как своего пророка и следует его заветам. Но много ли ты видел честных купцов среди руминов? И много ли ты знаешь среди них вольных хлеборобов?

– На их нивах трудятся рабы.

– Верно! А кто сражается в войске Рума? Наемники и инородцы с их окраин. И как сражаются?

– Не хуже нашего.

– Опять же верно! Что мы, что румины сражаемся из рук вон плохо.

– Думаю, что многие готовы поспорить с вами.

– Уже сотню лет длится война между Румом и Дарианой. Сотню лет! – Ануширван посмотрел на Коро Чубина своими горячими слезливыми глазами. – Что это за война такая, которой века мало? Что это за война, в которой никто не может добиться превосходства?

Коро Чубин развел руками.

– Такое случается. Когда силы равны, победе сложно определиться с выбором.

– Равенства в силе не бывает! – прокричал Ануширван и сам удивился своей горячности. – Признаю, – продолжил он, понизив голос, – по молодости лет я мало что смыслю в войнах. Но что такое война, если разобраться? По сути это большая драка. Так?

Коро Чубин качнул головой.

– А в драке, как всем известно, не бывает ничьи. А когда такое все же случается, это означает лишь то, что дрались понарошку. В настоящей же драке всегда кто-то берет верх над противником! Победе сложно сделать выбор, – заключил Ануширван, – когда нет ее достойных. И знай, что, когда в драке двое дерущихся проявляют слабость, всегда отыщется тритий, кто покажет силу.

– А ком вы? – выразил удивление Коро Чубин. – О Массагето?

Ануширван опять поморщился, будто в рот залетела муха.

– Это верно, степных воинов всегда отличала удаль. Но они разобщены. Они разобщены, еще больше, чем ваши подданные. Каждый из них бьется сам за себя. Не думаю, что массагеты способны явить силу.

– Не способны.

– Тогда кто же?

– Не знаю, – буркнул Ануширван. – Но кто-то, будь уверен, явит.

Коро Чубин задумался.

– Рум и Дариана величайшие державы мира. В их армиях собран весь цвет воинства, а в сокровищницах – богатства всей вселенной. Пусть обе державы не столь могущественны, как прежде, но и теперь никто не может сравниться с ними. Посудите сами, – мысль Коро Чубина, похоже, встала на крыло, – на севере обитают варвары, еще более дикие, чем массагеты. На берегу Внутреннего моря – книжники-омеретяне. Эти никогда не умели драться. На юге – погонщики верблюдов и скитальцы пустыни. У этих нет вождя и даже достойного имени. На востоке – согдаки и бактрийцы, но те наши союзники и к тому же сплошь купцы и земледельцы, для которых война худшая из бед. Правда еще дальше на востоке стоит Син, и, говорят, будто эта империя весьма богата. Но она расположилась на краю земли, за Небесными горами и за непроходимой пустыней. Перевалить через Небесные и пересечь пустыню можно только на спине дракона, это всем известно. Но драконов не осталось. Так что, мне думается, нет у воителей Сина возможности явиться к нам и показать свою силу. И еще я думаю, что нет и империи такой, а рассказы о драконьем народе, живущем на краю земли – вранье. Я так полагаю, что за Небесными горами и за Драконьей грядой обрывается суша, а за краем ее – бездна. Во всяком случае, с начала времен никто оттуда не являлся. Так о какой третьей силе вы говорите?

Ануширван не ответил. Ему, похоже, наскучила беседа.

– На Крышу Мира, прячась от властей, поднимаются лихие люди. Бактрийцы жалуются на них. Я слышал, они сбиваются в шайки, и некоторые из них велики числом. Говорят, этими шайками верховодят люди необычной наружности. Белобрысые и голубоглазые. Говорят, у них нет и кровинки в лице. В Аведе написано, что нелюди подобного вида должны спуститься с заснеженных вершин, когда Долгая зима во второй раз нагрянет на землю.

Ануширван нетерпеливо перебил Коро Чубина:

– Друг мой, довольно. Не желаю слушать глупости подобного рода.

– Я всего лишь пытаюсь определить третью силу, о которой вы говорили, – заявил в свое оправдание Коро Чубин.

– И я пытался, да не смог. Не думаю, что тебе это удастся. Но можешь поверить мне на слово, мы обречены, и наша держава на пороге бедствий. И дело вовсе не в белобрысых людях, кем бы они ни были. И неважно бескровны они или нет! Скажи, где ты видел таких людей? Такая масть и у лошадей на редкость. А чтобы и глаза при этом были голубого цвета, это уж точно невидаль.

– Так сказано же, что нелюди, а не люди. И знайте, господин, что во всех донесениях, что приходят из Бактрианы и предгорий Согда, говорится одно и тоже: в горах поселились белобрысые.

– О вещах подобного сорта начинают говорить всегда, когда предчувствуют близость бедствий. Это старая привычка – малевать беду с нечеловеческим обликом, будто люди сами себе навредить не могут. И разговоры о твоих белых пришельцах лишний раз подтверждают мои слова. Мы слишком долго благоденствовали. Привыкли к роскоши, привыкли к славе и позабыли о том, что ради первого и второго надобно трудиться. Так всегда бывает, – Ануширван замолчал, решая, стоит ли говорить дальше. А потом махнул рукой и выпалил. – Отцы добывают земли, отцы воздвигают стены, наполняют житницы хлебами. А дети их пользуются готовым. И если отцы потрудились на славу, то добра хватает и внукам. Наши предки были трудолюбивы, они воздвигли великую державу. Многие поколения их потомков пользовались плодами их трудов. Но как показывает опыт, дети таких отцов, выросшие в роскоши и неге, не проявляют способность и желание трудиться. Они не выносят усилий, а вкус пота и крови вызывает у них изжогу. Мы сто лет бьемся с Румом и не можем побить врага, потому что бьемся без усилий. Но когда против нас станет сильный враг, верь мне, мы будем обречены на гибель. И Румийская империя тоже!

– На гибель? – Коро Чубина скривил лицо. – Против гибели руминов не возражаю. Но вашу державу защитит заступничество небесного владыки и сила, заключенная в ваших добродетелях.

– В каких?

– В вашем благонравии, в вашем благородстве, отваге и мудрости. Вы убережете Дариану!

Ануширван восхитился словами Коро Чубина.

– Отвага? Мудрость?! – воскликнул он. – О да, этого у меня не отнять! Но что толку в добродетелях, если я ничего не знаю?

– Чего вы не знаете?

– Об этом я твержу тебе весь вечер! Я воссел на трон и не знаю, как мне быть. Я не знаю, каким надо быть царем, чтобы сохранить державу. Я не знаю, что мне делать!

– Как, что делать? – изумился Коро Чубин. – Править. Для начала можно изгнать пришельцев с Крыши Мира.

Ануширван горько усмехнулся.

– И то верно. Что может быть проще? Однако в моем положении, лучше всего – ничего не делать. Когда не знаешь, что предпринять, разумно не предпринимать ничего и отстраниться от дел. Вот я и отстраняюсь. Во всяком случае, на время.

Слова царя произвели на Коро Чубина самое тягостное впечатление. Заканчивая разговор, он все-таки заметил:

– Осведомители и пограничники с восточных рубежей доносят, что белобрысые пришельцы говорят на неведомом языке и называют себя серами.

– Ну и что?

– «Сер» по-ихнему означает «человек». Они называют себя людьми.

Ануширван усмехнулся.

– А как им себя называть? Обезьянами?

– В их глазах лишь они люди. А остальные – нет.