Иллюстратор Полина Громыко

© Артур Сперанский, 2017

© Полина Громыко, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-1104-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Цитаты из книги

«Дым сигарет и пидорская музыка, бодрые стиляги и уставший я. Ну здравствуйте, будущие мамы, позор нынешнего бытия. Я не против с вами выпить, передайте привет своим парням, целовавших вас, забыв про губы. Пусть передадут привет своим мамам, вчера заходившим ко мне в гости. Я хочу уехать домой, где ждет меня черноглазая икона, которой стыдно за меня чуть меньше чем за вас. Встретимся в аду милые дамы, их парни и мамы. Не стоит ходить в церковь под старость лет, я оплакиваю вас на алтаре танцпола.» – А. О. Сперанский

«Веселись юноша в юности своей» – Ветхий Завет.

Пролог

Красивая обертка конфеты вызывает подлинное желание заполучить её. Этот факт является одним из векторов жизненной рутины. Девушки готовы делать низкие отвратительные поступки из-за красивых камней или в меру пушистых вещей, продавая свои прелестные лица щедрым покупателям. Продав свою внешность, человек невольно прощается со своей душой. Неважно как это понимать: может он продаёт её дьяволу, а может, хоронит в космической пустыне, в любом случае, обручив её со страданием.

Представьте, как много стоит красота? Спросите самого уродливого человека, на что он готов ради того, чтобы стать хоть в пол раза красивее? Вряд ли он пренебрежёт самыми грязными способами.

Вообразите мир, где лицо является съемным атрибутом внешности, как какая-то маска: захотел – продал, захотел – поменял, захотел – украл или выиграл в карты. Совершенно новый и безумный мир со своей религией, своей историей войн, политикой. Но с такой же гнилой системой ценностей.

Такой мир существует.

Глава 1. Аким

В вечно Солнечном городе «О» можно было легко определить достаток человека: как правило, эти люди были безупречной красоты. Это был город явных внешних контрастов. Например,

в каком-нибудь прибрежном, ужасно дорогом ресторане, вы могли бы увидеть пару, небесной красоты, мужчину и женщину надменно воспарив над окружающими, воняющими своенравием мыслями. Но стоило вам взглянуть за соседний столик, вы бы лицезрели людей ещё красивее предыдущих, или таких же. А может менее привлекательных… В общем, это дело вкуса. Эти богемы то и дело соревновались друг с другом своими безупречно индивидуальными контурами. Рядом со всеми ними трудно было не заметить обслуживающий персонал, многие из которого носили маски милых мультяшных героев, которые то и дело мило улыбались хозяевам царившей в зале атмосферы. Всем было известно, что таилось под этой симпатичной пластмассой или резиной. Там было скрыто уродство, бремя накладывающее ярлык второго сорта. На них не смотрели свысока. На них не смотрели вовсе. Живая мебель в довольно милых чехлах.

Мало кто из всех обитателей города не знал Акима – местного любимчика и постояльца каждого места в этом городе, где был хоть какой-то намёк на пафос и роскошь. Аким был своего рода идолом и причиной слюновыделения для окружающего общества. Объяснением всему была его ангелоподобная внешность, данная ему от рождения. Мало кто верил, что лицо досталось ему именно так, в то время как отец Акима был хозяином сети казино на побережье. И даже такой толстосум, как его отец, мог только мечтать о лице своего сына. Порой казалось, что сам Папа Римский время от времени предавался онанизму со всей ассамблеей ангелов, представляя Акима на алтаре своих внеземных желаний.

Очередным жарким и солнечным днем наш идол загорал на одном из городских пляжей со своей подругой Николь. Попивая прохладное вино, он был погружен в думу о возвышенном: о всей красоте, которой Господь Бог дал ему насладиться, и о всей грязи, которую на зло «создателю» сотворили люди.

Солнце жадно впивалось в его смуглую кожу, вожделея его каждым лучиком своей пламенной сущности. Казалось, что на Николь падала тень, из-за игры в тет-а-тет Акима с лучезарной звездой.

– Мы можем не идти на стихотворный вечер моей сестры, если ты не желаешь, – тихим ласковым голосом пропела Николь. Речь шла об её сестре Монике – любительнице организовывать всякие светские рауты в фамильном поместье их семьи.

– Ну как же, я не могу пропустить открытие нового террариума, – саркастично ответил Аким. На самом деле, он был утонченной личностью, и никогда не позволял ослепить себя мишурой, брошенной ему в глаза. Он был жертвой обстоятельств. Жертвой своей внешности, за которой скрывалась тождественная ей красота. Прекрасный мотылек, чувствующий себя не в своей тарелке, томящийся, и деливший ложу с кучей жирных, вонючих, но одетых в золотые фраки мух.

– Хватит уже ставить себя выше других, тебе все будут рады, ты же не хочешь выставить меня ветреной дамой, если я приду без своего спутника, – с легким возмущением продолжила Николь.

– Я приду и расцелую каждую задницу в засос так, что на них останется запах моего цирюльного лосьона, если ты пожелаешь, моя Венера, – ответил Аким.

– Вот и славно, и в этот раз без своих эксцентричных выходок.

Аким промолчал, вообразив Иисуса, протягивающего косяк палестинскому боевику.

Обстановка была разряжена бывалым морским бризом. Волны то и дело облизывали кончиком своего языка сладкие пальцы влюбленной пары. Так Аким с Николь провалялись до самого вечера, успев захмелеть, как шестнадцатый тост на армянской свадьбе.

Время вечеринки подступало все ближе. Наша изящная пара лениво накинула свою походную одежду и двинула в сторону парапета. Навстречу им дул сладкий ветер, напоминавший, что жизнь приправила блюдо их судеб сахарной пудрой.

Поднявшись на парапет, Аким заметил несколько удивительных картин, на которых была изображена повседневная пляжная жизнь. Картины были похоже даже больше на фотографии, на которых то и дело промелькивали знакомые богемы Акима. Рядом с этими картинами стоял художник, полностью погрузившийся в работу. Он был низок и худощав. Лицо закрывала веселая маска кукрыниксов. Тут раздался громкий и задорный голос:

– Эй, ни уж то ты собираешься провести меня до нашей яхты, ковбой? – Это был неполнородный старший брат Акима по линии матери – Мартин. Мартин был импульсивным и харизматичным юношей, с довольно миловидными чертами лица, подпорченными следами множества кулачных боёв. Он был известным боксером, публично пренебрегающим общество, где обычно находился его брат. Высоким курчавым разгильдяем, любящим только своего брата, Элвиса Пресли, девочек и яхту.

– Нееет, чудище ты бесноватое, сегодня я намерен не дать заскучать Николь на вечеринке у её злого двойника, – вальяжно выкинул Аким. Николь со злобой фыркнула и отвернулась. На самом деле, Аким с великим удовольствием бы распивал всю ночь мескалиновые¹ коктейли на его с братом яхте, предаваясь кислотным галлюцинациям, то и дело, сбрасывая себя с братишкой в воду, пугаясь пламенного прожектора маяка, и предаваясь объятию темноводного моря, и своевременно опасаясь глубоководных чудовищ-нацистов, живущих в донном песку.

– Ну ты и «киска», подарю тебе тугие стринги на твой следующий день рождения.– Упрекнул Мартин.

– Да иди ты в жопу, найди лучше себе девушку. Или ты того, светло синего цвета? Зовешь меня на яхту, чтобы трахнуть, инцестник ты херов.

– Ух, надрать бы тебе задницу за такие слова, братец, а потом уж показать твоей леди, кто из нас настоящий мужчина.– Завелся Мартин, в то время как Николь уже не радовала озорная атмосфера, царившая между двумя веселыми братьями.

– Ну, тебе вот только мужские задницы и драть.– Подколол Аким.

– В общем, ты как хочешь, а я пожалуй заберу вон ту, загорелую неаполитанку на нашу яхту, напьюсь с ней и сожгу наш корабль любви дотла.– Сказал Мартин, показав пальцем на смуглую девушку, стоящую в пяти метрах от них. На этом братская беседа прекратилась. Мартин подошел к девушке, и гладя ее талию указал рукой в сторону яхты. Аким с Николь удалились в сторону апартаментов своего номера в казино всемогущего «папочки», чтобы принять представительский вид для грядущего вечера.