Студенты медики, выглядят так же, как и студенты – будущие педагоги, будущие механики, будущие экономисты. Все одинаковые: молодые, озорные юноши, в основной массе 18—20 лет. Увидев на улице смесь, вы конечно же не поймете, кто из них будущий врач, а кто дипломат. Иногда складывается впечатление, будто в глазах обывателей, врачи, это специально выращенные в инкубаторах убийцы, которые выпускаются сразу во взрослом виде, в халатах и со всеми присущими стереотипными атрибутами. Нет, они такие же люди, имеющие детство, юность, молодость, средний возраст и прочее.

Если спросить любого первокурсника:

– Почему ты поступил именно в это учреждение?

Большая их часть, скорее всего, ответит нечто вроде.

– Потому что я хочу лечить людей. Врач – это благородная профессия, мне нравится помогать страдающим, – граждане, это будет правдой. Студенты реально так думают, в своем большинстве. Грезят мечтой. Романтизируют. Вообще живут в розовых очках. По-другому и быть не может, ибо люди только-только после школы. Они жили в другом мире, беззаботном. Учились, гуляли – гуляли, учились. По сути, не сталкивались с так называемой «взрослой жизнью». В какой-то мере, несмотря на свой возраст, они все еще остаются детьми, и представление о профессиях (впрочем, как и о людях вокруг) у них весьма размытое, перевешивающее в сторону позитива. Они видят окружающее так, как должно видеться в нормальном цивилизованном обществе. Едва ли могут представить, что начав работать, легко могут попасть в коррупционную схему вышестоящего руководства, которое будет давить на них, разве что не требовать, продавать больничные листы и отдавать процент.

– Нет, так не бывает, – скажут студенты первокурсники, – врач должен лечить! Именно это я хочу делать, – понимаете, в чем трагедия реалий нашей системы?

Уже будучи на пятом курсе, помню на одну кафедру пришли репортеры с какого-то канала, чтобы освятить жизнь студентов и их мотивированное отношение к будущей работе. Спросили, кто хочет дать интервью. Вызвался я, еще пару парней и одна девушка – отличница. Зарплаты врачей в то время были крайне мизерными. Переводя на сегодняшний день, буквально 12 000 – 15 000 (на данный момент времени, зарплаты в регионах, лишь в два раза выше. В Москве в 4—6, в зависимости от места). Вообще «не о чём» для человека, который семь лет учился для того, чтобы работать с самым ценным в жизни – со здоровьем людей.

И вот репортёры ко всем добровольцам подходят, задают вопросы из серии:

– Вы знаете какие низкие зарплаты сейчас в вашей профессии. Что вы об этом думаете? Не жалеете ли, что потратили столько времени? Не разочаровались ли?

Я ответил, как всегда, честно.

– Конечно разочарован. У меня друзья работают барменами и регулярно меня подкалывают, говорят я дурак. Они сейчас не имея образования, почти не напрягаясь, в три раза больше зарабатывают!

Опросили всех. Когда я услышал, что говорила девушка-отличница, меня чуть не стошнило:

– О, конечно я не разочарованна. Деньги для меня нисколько не важны. Я учусь для того, чтобы помогать, чтобы делать людям добро, я готова делать это совершенно бескорыстно, ведь человеческая жизнь – это святое, – и прочую хренотень про чистоту души и помыслов. Угадайте, чье интервью показали на одном их федеральных каналов, мое или ее?:)

К пятому курсу, я уже имел стаж два года работы медбратом. Успел нюхнуть реалий, которые развалили весь мой романтизм. Его как рукой сняло:)

Итак, пошел устраиваться на должность, как уже упомянул, в одну не последнюю больницу Москвы, в кардиологическое отделение. Взял справку из университета, все нужные документы и на крыльях полетел туда, весь такой сияющий и порхающий. Думал, «вот он, момент истины. Сейчас начнутся ночные дежурства, экстренная помощь, уколы, капельницы, подбадривание пациентов, слова благодарности от родственников, а главное – я буду работать в команде таких же добродушных и добропорядочных коллег, которые тоже отдали годы учебы, на благо людей».

Прилетел. И….что сказать? Все это конечно было, особенно инъекции и ночные дежурства. Более того, я очень даже прирос к первому месту работы, был там одним из лучших: студент, которому доверяли пост с наркотическими препаратами, что запрещено… Студент, который один оставался в ночные смены на всё отделение – что тоже запрещено. Студент, которого просили делать внутривенные инъекции сложным пациентам, за место медсестер с 15-ти летним стажем, что очень странно! Неужели за 15 лет не научились делать инъекции лучше, чем новичок за полгода?

Скажу так, атмосфера в которую я попал, была абсолютно не дружелюбной и серой.

Например, в первый же день, одна противная медсестра которую поставили со мной в пару, показывала, как раскладывать таблетки (простая процедура, через месяц любой сотрудник сможет выполнять ее закрытыми глазами). Она все бубнила себе под нос:

– Че я за двоих работаю, а деньги получать ты будешь?….

Смутившись, комментирую.

– Я же только первый день, ничего не умею и не знаю. Покажите мне, я научусь. Кто-то же должен ввести в курс дела, – а дальше, поверите или нет, она стала действовать как уличный урка-разводила, пытающийся отжать что-то у подростка.

– За то, что я трачу время, ты мне должен, – не помню точно, какую она назвала сумму, но довольно значимую, особенно учитывая, что зарплаты медсестер были крайне низкими (я получал около 2400 рублей в месяц. Однажды зашел в Макдональдс, оставил там 400 рублей и окончательно понял, как низко ценится месяц моей работы).

То, что она сказала, друзья, был не вопрос, не попытка обсудить или договориться, а становление перед фактом. Это какое дерьмо нужно иметь в душе? Какую озлобленность и бесчеловечность, чтобы вот так напасть на новенького коллегу? Чистой воды попытка взять в оборот, еще ничего не соображающего, растерянного, дезориентированного человека. А ведь этот самый сгусток грязи, работает с людьми. С чьими-то близкими, родственниками, друзьями. От этого существа может завесить чья-то жизнь…

Конечно я сказал ей «нет». Несмотря на то, что в том возрасте был вполне покладистый и управляемый «старшими товарищами». Почти никогда не спорил, не возражал, не пытался перечить, но ее утверждение было настолько вопиющим, что даже я, скромный и спокойный юноша, осмелился пойти в стык. Мало того, что до сих пор помню этот фрагмент из жизни, я еще помню те чувства обиды, которое испытал. «Как же так?», думал, «не может быть такого, что происходит!? Я что, вот для этого буду учиться 7 лет?».

Представьте на минуточку такую ситуацию: вам говорят, вы летите на Мальдивы. Вы радуетесь, готовитесь, жадно изучаете фотографии места, собираете чемодан. Мечтаете, как будете купаться в чистом голубом океане, загорать на солнце среди пальм. Садитесь в самолет, взлетаете, а приземляетесь где-нибудь в деревне, у пруда. Стоите, смотрите и осознаете, «а Мальдив то не существует. Только деревня с прудом. И то не самое худшее место».

Примерно такой же облом я испытал в первый рабочий день. Помню, как стало не по себе, как-то стыдно что ли, как-то противно. Не хотелось принимать реальность происходящего, а работать хотелось.

Через шесть месяцев, быт в отделении уже не шокировал. Сплетни, надменность, интриги, гадости в лицо – стало совершенно обычном делом. Да и сам я на время окунулся в эту среду: алкоголь на ночных дежурствах; продажа дешевых препаратов «на лево», по еще более низкой стоимости.

Суть такая: чем больше натырите лекарств, а присваивались они очень просто – открываете ящик и в прямом смысле слова черпаете ладонью, даже не считая; чем больше нарушите закон: выпьете алкоголь или приедете пьяным на работу; чем надменнее себя ведете – тем вы круче. Понимаю, что звучит глупо. Вопрос, откуда я этого всего нахватался? Ведь 6 месяцев назад пришел чистым, беспорочным мальчиком, желающим лечить и помогать всем страждущим. Что со мной случилось за этот период? Камень на голову упал, и я стал дурачком? Может быть резкая, внезапная психотравма? Или на наркотики подсел? Да нет, все как обычно – система.

Вы, совершенно юный, прозрачный, попадаете в коллектив, в котором установлены определенные нормы. Все вокруг призывают поступать так же. Начинают активно навязывать правила поведения. Поощряют и осуждают за действия того или иного характера.

Например, обращаюсь к блуждающему по коридору дедушке с деменцией (для обывателей, понятней будет термин – в маразме).

– Дедушка, тут нельзя гулять, пойдемте провожу Вас в палату.

Вмешивается бывалый напарник.

– Да че ты с ним сюсюкаешься, он же не хрена не понимает. Дед, давай в палату быстро!.

Смущаюсь.

– Давай я провожу, мне не сложно. Не кричи на него.

– Ты че, мать Тереза что ли? Будешь с каждым так себя вести, времени не хватит, – потом уже, через какое-то время, если разум и человечность преобладают, подобный тон пресекается. Потом я жестко осекал.

– Не ори на моих пациентов! Это мое отделение (имеется ввиду мужская или женская часть), я за него отвечаю, и сам буду решать, как с кем разговаривать. Иди на свой пост, там веди себя как хочешь!, – но это потом. А на первых парах, пытался встроиться в систему и вести себя подобающе.

К тому же, тем кто уже в системе, важно ввинтить новенького, что бы тоже рыльце в пушку было. Если все вокруг продают казенные таблетки, нужно и вас склонить к этому, хоть раз, дабы не настучали на коллег.

И конечно, очень большое значение имеет эффект подражания. Молодой, не освоившийся в жизни человек, хочет быть похожим на тех, кто старше, опытнее. Можно привести в пример ребенка. Дети копируют повадки, мимику, слова, эмоции, манеры, тон голоса и все прочие атрибуты своих родителей. Почти всегда, делают это, что называется, не в тему. Без осмысления. Копируют, не придавая смысла. По причине эффекта подражательства. Родители авторитеты – значит нужно быть на них похожими. Дети полагают, эти манеры правильные. Даже если это ругань матом, отрыжка за столом, ковыряние в носу. Ровно так же ведут себя новички, студенты или выпускники училищ. Во всяком случае большая часть 17-ти – 18-ти летних юношей, которые только формально совершенно летние. В том смысле, что им легко «запудрить мозги» или направить «не в ту сторону».

Что я увидел, устроившись на работу в больницу? В первый рабочий день понял – никакой команды нет, а есть толстая мерзкая медсестра, буквально вымогающая, еще не полученные деньги за то, что показывает мне мои обязанности.

Затем, я попал в смену с другой медсестрой, шизофреничкой (диагноз называю, не оскорбляю). Как она там работала, не имею понятия. Все знали, да и сама она не скрывала – ее мама регулярно лежала в психиатрической клинике с обострением шизофрении. Сама медсестра тоже стояла на учете в ПНД, ее внешний вид являлся одним сплошным диагнозом.

Она рассказывала, что у нее дома живет домовой, общается с ней, просит налить ей молочка по вечерам, и прочий всякий бред (снова выражаюсь медицинским языком). Но, работала она, надо признать, хорошо, и довольно часто брала несколько суток подряд. Этому была причина: когда ее мать выходила из психиатрической больницы, то била ее, кричала, всячески угнетала. Соответственно медсестре было комфортнее бесконечно дежурить, нежели находиться дома.

Не удивляйтесь этому факту. В медицине встречается очень много невменяемых людей. Потом, работая врачом, я в этом убедился. Далеко ходить не нужно, уже на первой врачебной должности, в поликлинике, работал невролог, женщина, 45 лет. Она ночевала прямо в своем кабинете, потому что у нее не было дома. Сидя на приеме, разговаривала сама с собой! Пациенты регулярно ходили к главному врачу:

– Там что-то странное происходит, ваш врач кажется с ума сошел, – заходя в кабинет он лицезрел сидящего невролога, разговаривающую с пустотой, смотря в одну точку, никого вокруг не замечая.

Она же, диким воплем орала на пациентов. Нередко кидала в них картами, ручками, карандашами. Об этом знали все, и посетители, и персонал. Тем не менее, работала, вела прием, назначала лечение, получала зарплату. Не понимаю, как такое возможно.

На другом месте, вплотную общался с врачом, который на полном серьезе предлагал устроить старикам 3х дневное голодание, объясняя рекомендацию тем, что какой-то японец доказал пользу подобной диеты.

Этих странностей в самом деле куча, один из десяти врачей точно «с приветом». Поэтому, возвращаясь к медсестре, для меня было странным ее присутствие в отделении. Сейчас, уже бы не удивился.

Несмотря ни на что, с ней было комфортно. Она не злая, не агрессивная, только нудная очень. Именно с ней на дежурстве я в первые в жизни увидел смерть, и собственно, труп человека. До того момента, на кафедре анатомии студенты практиковались только на зафармалиненых телах, напоминающих мумии. На них изучают мышцы, связки, кости и т. д. А кафедра суд-мед экспертизы, на которой самостоятельно делают вскрытие на оценку, появилась то ли на 5-ом, то ли на 6-ом курсе.

До сих пор детально помню, как все было. Даже диалог, слово в слово.

Она меня будит. Просыпаюсь. Нахожусь в прострации, не привык еще резко подниматься, да и вообще куда-то идти, соображать в три часа ночи.

Иду за ней, как в тумане. Ведет в палату, просит помочь. Захожу, а там тело старого человека, на полу. Спрашиваю:

– Он что, умер?

Она отвечает совершенно спокойно, иронично.

– Нет, прилег отдохнуть, – я даже с начала не понял, шутка это или нет. Не то что бы был шокирован, просто как-то не привычно. Перед вами вроде человек, а вроде кукла. В первый раз смерть очень странно выглядит.

Дальше подробности опущу, детали будут неприятны, даже мне, неоднократно видевшему это. Одно только тактильное ощущение холода чего стоит…

Интересно то, что, эта психически нездоровая медсестра, много чему меня научила. Не имею ввиду чего-то особенного, просто безотказно показывала фронт работы, никогда не раздражалась, если вдруг просил помочь или повторить порядок действий.

Вспоминаю о ней с человеческим теплом… и чувством сострадания. Она выглядела очень некрасиво. Носила большие нелепые очки, которые в довесок к несимпатичной внешности, увеличивали ее глаза. Руки всегда были в трещинах из-за аллергии на перчаточный тальк.

Таких как она, обычно чураются, избегают контакта. Она это все понимала, вела себя забито… только заколка в волосах, и попытка сделать пряди, выдавали женственность и желание быть красивой. Я всегда время смотрел на ее заколку с каким-то необъяснимым переживанием. Словно, на девушку с изрезанным лицом, которая красит себе губы, пытаясь показать, что она все еще девушка, а не уродец.

Между прочим, несмотря на свою болезнь, та медсестра куда лучше и надежнее, чем психически здоровый сотрудник, внутри которого живет злоба, цинизм и ненависть ко всем вокруг.

Еще был в том отделении мед брат-гей. Как оказалось, каждый год впадающий в запои. Мне довелось увидеть его в этом состоянии. Оказывается, об этом все знали.

Ему отдельное спасибо. Он работал в том месте более 10лет, научил делать инъекции, вести себя смелее и т. п. Забавно наблюдать, как человек, который воспринимался как учитель, вне гласно отлеживался в палате, нес всякую пьяную ахинею и клянчил у меня пиво, которое я у него отобрал (по наказу врачей, конечно же). Еще один шок. Внезапность происходящего, переворот реальности в совершенно противоположенную сторону.

Опять же, сейчас не удивлюсь, если мой хороший сосед, приятный и культурный в общении, вдруг окажется убийцей. Уже привык к хаосу нашего общества. А тогда, картинка была черно белая. Если человек хороший, значит он не делает плохого, и наоборот. Когда авторитет внезапно превратился в свинью, это стало уникальным опытом, шокирующим, с которым ранее я не сталкивался (в силу возраста).

За те пару лет работы медбратом, реалии нашей медицины всё сильнее и сильнее выпихивали красивую картинку, основанную на детской пропаганде о добрых медиках.

Были разные медсестры, с которыми проходили дежурства. В процесс выстраиваются свои коалиции: кто кого любит, кто с кем хочет дежурить, кто кого ненавидит и т.д, все как у людей одним словом:)

Но всех объединяло одно: все (как не странно, кроме медсестры-шизофренички) абсолютно единогласно проповедовали образ не достойного профессионального поведения. И позиционировалось это фактически так (приведу обобщённый пример, но концепция такая):

– Ты медик или не медик? А если медик, так что не сбагриваешь на лево препараты? У нас зарплаты маленькие, больница государственная, стало быть своровать не грех. Воруй и продавай за пол цены.

– Ты медбрат или не медбрат? А че тогда трезвый? Ночью выпить святое дело. Прикольно же бухим дежурить.

– Ты настоящий медработник или нет? А че тогда любезничаешь c пациентами? Их надо ненавидеть, грубить им, не докалывать препараты, смотреть на них с пренебрежением сверху в низ.

Снова повторюсь, вы, как человек чистый, дезориентированный, всё это впитываете, повторяете словно мартышка.

Например, сколько людей вокруг вас (да и может лично вы сами) ругаются матом в быту, при незнакомых людях, на улице или просто в разговоре тет-а-тет? Ради Бога, только не утверждайте, «никто»:) Давайте лучше попытаемся понять, почему большинство ругается матом не стесняясь, понимая, что ругаться не прилично? Когда они были детьми, им же рассказывали – это плохо. Только вот, они также слышали, как взрослые вокруг ругаются, в том числе сами родители. Наверняка, вам приходилось быть свидетелем разговора:

– Не ругайся при ребенке!

– Да ладно, он же пацан, все равно за матерится, – а ребенок как чистый лист, что напишешь на нем, то и останется. Хорошо, если во взрослом возрасте человек может сам с себя стереть не правильное, написав заново.

Так вот, вновь пришедший «зеленый» медик, такой же чистый лист. Он не знает, как надо, не знает, как правильно, к тому же по уши напичкан профессиональным романтизмом, хочет почувствовать себя настоящим мед. братом или врачом. И тут ему уже опытные в этом деле люди говорят, «ты хочешь быть одним из нас? Ну так делай так же. Мы же все так делаем. Это круто. Это правильно. Это по медицински» и человек повторяет.

Слава Богу разум достучался до меня. Стал регулярно кАпать мне на мозги:

– Ау, ты что дурак что ли? Ты зачем этой бессмысленностью занимаешься? Зачем ты себя так ведешь, как скотина какая-та?

Я начал понимать обратное: не этого мне хотелось. Вести себя как вор, как барыга, как циник не желаю.

Но, то я, а то те люди, которые меня учили. Им было не столько лет, сколько мне, а далеко за двадцать пять (не всем, но многим). Разница еще и в том, что я учился на врача, для меня работа мед. братом этап проходной. Уже в середине пятого курса я уволился из-за нехватки сил на учебу.

А для всех них – это жизнь. Они поступили в училище, отучились, пошли работать. Весь принцип, который мне пОдали – закоренелые несокрушимые скрепы большинства сотрудников. Кстати, они ведь до сих продолжают работать.