© Аркадий Васильевич Макаров, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Судьба поэта

Я вернусь в село родное

Всем забытый и чужой…

1

 
В лебеде, под ветёлкой горбатой,
Я, раскинув отцовский кожух,
Всё мечтал, что я буду богатым:
Дом построю и сад посажу.
 
 
Сам себе нагадал, напророчил.
Ветер в уши судьбу насвистел.
Время вышло, – я школу окончил,
Хлопнул дверью и вдаль посмотрел,
 
 
Где шальная пылила дорога
И глаза порошила до слёз.
Потому не увидел я Бога, —
Только две колеи от колёс.
 
 
А звезда проносилась по небу,
Рассыпая нездешний огонь.
Но бегущему дню на потребу
Я ударил ладонью в ладонь.
 
 
Бить в ладони – ведь тоже работа,
Хоть и звон отдаётся в виске…
Вырос сад – засосало болото.
Дом построил, а он на песке.
 
 
2
В красных губах заката
Вечер зажёг звезду…
Там, где я жил когда-то,
Ветер дудит в дуду.
 
 
Вот он летит со склона.
Он мне, как брату рад,
Что я вернулся в лоно,
Что я пришёл назад.
 
 
Жестью покрылся ржавой
Лист на пустой меже…
Там, где лежал я в травах,
Осень лежит уже.
 
 
Пусто на белом свете.
Пусто в моей душе.
Сказками о лете
Не обмануть уже.
 
 
3
Тянет гнилью с глухого болота,
Где до звёзд я дорогу искал…
Осыпает время
Глаз моих позолоту,
Но зато прибавляет
Серебра на висках.
 
 
Одуванчики дней улетают.
Летят… Улетают…
Их ветер уносит.
Легче пуха, быстрее стрелы —
Это время моё.
Обнажается суть.
Оглянуться не даст
Ледяная порожняя осень
Сдует звёзды с небес,
Станет снегом дороги стелить.
 
 
На дорогу смотри.
И под ноги смотри.
А на небо глазами не пялься,
Если время осталось,
И не болен ещё головой.
Соскользнувшие звёзды
Обожгут твои зябкие пальцы.
А ладонь разожмёшь —
Это капли воды снеговой.
 

Ветер

…и ветер нам дует в лицо

из песни

 
Ни следа у родимой калитки,
Только лютая суть декабря.
На крутых поворотах до нитки
Ветер века меня обобрал.
 
 
Обобрал, обманул, обездолил
Ещё раньше дорогу отцов,
Обольщая высокой звездою,
Дул и дул в молодое лицо.
 
 
Подчиняясь горластому кличу,
Шли рядами – и к небу глаза!
Ветер дул, человек обезличил,
Глянул в душу – себя не узнал!
 

Домой…

 
Вот птичий крик под горло срежет вечер,
Затихнут избы в синей полумгле…
Здесь каждый камень есть моё отечество
На дедами распаханной земле…
 
 
Потянет вновь, как воробья под крышу,
В далёкий мир забытых букварей.
На станции угрюмая кассирша
Мне даст билет до родины моей.
 
 
И замелькают снежные просторы
Где хорошо и вольно январю…
Где наш петух, позвякивая шпорой,
Мне пропоёт весёлую зарю.
 
 
На склоне лет судьбу свою не хая,
Шепча слова забытые молитв,
Опять без сна,
Ворочаясь, вздыхают
В пустой избе родители мои.
 
 
И зайчик детства резанёт осколком.
Кто этот дед, стоящий у крыльца?
И почему так сладостно и горько
Под тёплыми ладонями отца.
 

Грачи прилетели

 
На стройплощадке утром рано,
Где надрывались тягачи,
Под самой маковкою крана
Гнездо построили грачи.
 
 
Имели к людям ли доверье,
То ль осторожность подвела?
Ведь наша стройка – не деревня,
А кран подъёмный – не ветла.
 
 
Она, грачиха, виновато
В гнездо уселась, присмирев,
Грач, как монтажник в куртке ватной,
Ходил вразвалку по стреле.
 
 
Гремел крылом, как будто спички
В карманах ощупью искал,
Семьи кормилец и добытчик
То прилетал. То улетал.
 
 
И я стоял – семьи опора,
Работ монтажных ветеран…
Коль стройка есть, то есть контора,
Ну, а контора пишет план.
 
 
Мы план, конечно, перекрыли.
У нас в бригаде каждый спец.
И мы досрочно приступили
К демонтажу подъёмных средств.
 
 
К земле средь грохота и гари,
Не зная страха, напролом
Грачиха ринулась, ударив
Меня растрепанным крылом.
 
 
И я закрыл лицо руками,
Я царь природы и творец…
Разбился вдребезги о камни
Ротастый розовый птенец.
 

Гость из города

 
Вошёл в избу и – горя мало,
Доволен жизнью и судьбой.
А мать растеряно припала
К белёной стенке головой.
 
 
Хоронит прядей злую выбель,
Меня перстами осеняя…
И мать-то вроде не в обиде,
Да вот стесняется меня.
 
 
Стою в избе. А в горле суше…
Ладони стали тяжелей…
Сломались ходики с кукушкой
Над фотографией моей.
 
 
И никуда уже не деться.
С холщёвой сумкой на плече
Кричит мальчишка мне из детства:
«А вы тут, дяденька, зачем?»
 
 
Какие ж здесь слова и речи.
Молчу я, голову склоня.
Остановилась мать у печки,
У негасимого огня.
 

Дом у дороги

..и палисадник под окном, и дом, и лук на грядах

А. Твардовский

 
Бьют житейские волны накатом,
То штормит непогода, то штиль.
Старый тополь над крышей покатой
Парус лета уже распустил.
 
 
Солнце греет сосновые стены
И карниз с кружевною каймой.
Опадает черёмухи пена
За его невысокой кормой.
 
 
Отчего же на палубе пусто?
Лишь от облака лёгкая тень…
Сжало грудь невёсёлое чувство
В этот тёплый и радостный день.
 
 
Двери в дом перекрещены косо.
Две тесины, два горьких весла…
Где ж твои пассажиры, матросы?
Их, какая волна унесла?
 
 
Не боясь ни злодея, ни вора,
В одинокой печали своей
Дом несётся по русским просторам,
Как летучий голландец полей.
 

Грустный романс

 
Отпусти эту песню, не трогай,
Не коверкай живые слова.
Видишь – месяц стоит над дорогой.
Слышишь – тянется к звёздам трава.
 
 
Отними беспокойные руки
От неверно настроенных струн.
По надеждам моим и по мукам
След упавшей звезды полоснул.
 
 
Пролетела звезда и потухла —
Искра Божья у самого лба…
Только вздрогнуло чуткое ухо.
Только крикнула эхом судьба.
 
 
Сердце рвётся к родному порогу.
Горькой думой полна голова…
Пусть он встретится, месяц с дорогой,
Но до звёзд не достанет трава.
 

Годы молодые…

 
Золотую радость-птицу
По судьбе ищу-свищу:
Спрячу душу в рукавицу,
Иль на волю отпущу.
 
 
А на воле ветер в поле!
За рекою – благодать!
Потому и рвутся кони
На тот берег погулять.
 
 
Наставляли дом и школа
На великие дела…
Мы увидимся не скоро
Захолустная дыра!
 
 
Кровь ударила по жилам.
Зашумело в голове.
И подался я по жизни —
Рупь в кармане два в уме.
 
 
Путь накатанный пологий,
Да душа ещё слепа,
Не понять ей, – где дорога,
Где окольная тропа.
 
 
Заблудился. Темень пала.
Хлещут ветки по глазам.
Вспомнил – мама причитала:
«Воротись, сынок, назад!»
 
 
Оглянулся… Под горою
Избы прячутся в траву…
Как я мог назвать дырою
То, что родиной зову?
 
 
Свет прорезал тьму ночную.
Лёг под ноги крест окна…
Дом кричит в трубу печную,
Где ветёлочка одна.
 

Осени поздней усталость

 
Доброе что-то случится.
Недоброе – перегорит.
Вечер осенний лучистый
Над родиной малой стоит.
 
 
Русским народом любима
За тонкую стать и красу,
Вышла к дороге рябина,
Кисти, держа навису.
 
 
С лета ещё наливалась,
Только теперь пролилась
Ягоды спелая малость —
Самая, самая сласть.
 
 
Водонапорная башня.
Комплекс колхозный вдали…
Кормилица чёрная пашня,
Милость родимой земли.
 
 
Осени поздней усталость.
Листьев осыпанных тлен…
За милость земли и за сладость,
Что предложу я взамен?
 

Дом

 
Моя изба. Родительский мой дом,
Да обойдёт тебя моё забвенье!
В конце села за высохшим плетнём
Покой души – моё отдохновенье.
 
 
Ты обветшал.
Ты в землю врос корнями.
Уютен мир твой, сумрачен и тих.
Течёт в траву затейливый орнамент
Померкнувших наличников твоих.
 
 
Сквозит чердак, набитый воробьями.
Там крепкий дух обкошенных полей…
Твои бы стены оклеил рублями
Заместо старых выцветших шпалер.
 
 
Сидит хозяин, хмур и нелюдим,
Под поздним солнцем на завальне горбясь.
Жестока осень! Всё короче дни.
Зову отца, а он не хочет в город.
 
 
Впотьмах пошарю в ледяном закуте,
Печь разожгу – дрова мои сухи,
И ты трубою красною закуришь,
Попыхивая в сумерках глухих.
 
 
В сей поздний час, висок ладонью стиснув,
Смотрю, как пламя мечется, маня,
Как будто жизнь вся не имела смысла
Без этой вот минуты у огня…
 

Встреча с другом

 
Коньячок армянского разлива,
В горнице просторно и светло…
Наливай, мой друг, неторопливо
В золотое тонкое стекло.
 
 
Будем пить за лёгкую удачу.
Отдадимся песне и гульбе…
Что ты? Что ты, милый? Я не плачу.
Я смеюсь и радуюсь судьбе.
 
 
Наше детство за окном маячит,
За собой таинственно маня…
Я свиданье девочке назначу —
Не узнает женщина меня.
 

Из детства

 
Во временах теперь далёких
Был мир расколот пополам,
Когда война гасила окна
И шарил ужас по тылам,
И смерть косой махать устала…
Леса горели и поля.
Родился я.
Земля стонала.
И было ей не до меня.
Но вот, со смертью по соседству,
Плоды грядущего тая,
Раскрыв листы ладоней детских,
Поднялся стебель бытия.
 
 
Найду во сне любимой губы.
Жизнь сладкой чашей до краёв…
 
 
Полны обугленные срубы
Слезами детства моего.
 

Из юности

 
«Пусть с другой несчастным буду!» —
Я расписывался кровью, —
Если я тебя забуду,
Если я тебя не вспомню.
 
 
И, когда тот летний вечер
Соловьями заливался.
Я божился дружбой вечной.
Завиток волос смеялся.
 
 
Мы вздыхали беспричинно.
Целовались, как умели,
Губы в губы, как учили…
Наши губы занемели.
 
 
Только клясться я не буду.
Даже имени не помню.
Если я тебя забуду…
Если я тебя не вспомню…
 

Иркутская область, станция Мамыр

…сибирской дальней стороной

из песни

 
Вот что-то нашло, набежало,
Наехало – просто невмочь…
Царапают звёзды ежами
Глухую морозную ночь.
 
 
И там, средь космической пыли,
Блуждает отечества дым…
Во чреве суровой Сибири
Я снегом скриплю жестяным.
 
 
Я голоден, зол, как собака!
С горящим, как факел лицом.
А месяц над крышей барака
Весёлым висит леденцом.
 
 
Граница меж светом и тенью —
У каждого свой интерес…
Кромсаю иркутскую землю,
Тяжёлый и горький замес.
 
 
Копавшие горы златые,
В бесчестье принявшие смерть,
Шеренгами шли и в затылок
Сюда, в эту мёрзлую твердь.
 
 
И слышно, и слышно доныне
Сквозь стоны, проклятья и мат
Стучат кулаки ледяные,
Железные цепи гремят.