Что меня тогда заставило сфокусироваться на ней и начать видеть в ней чуть ли не Джоконду? Не красота ее. Нет, она не была красавицей. Мне показалось тогда, что бил в ней через край какой-то одуряющий, цветаевский какой-то бескрайний эротизм, струящийся теплым маревом из ее глаз. Но даже не он, он меня просто соблазнил; а мудрость и покой, вот то, что на самом деле увидел я в ее глазах, которые совсем не вязались с этим ее ошеломляющим эротизмом. Мудрость и покой.