Вернув таинственного гостя в его тесную палату, Горан внезапно захотел подняться на самый верх Ямы, чтобы выйти наружу и как следует продышаться холодным вечерним воздухом.
Обычно в это время марсианских суток на помосте весьма людно: миссионеры собирались, чтобы пообщаться друг с другом, обсудить новости, поговорить о Земле и полюбоваться на падающие звезды. Но не сегодня. Сегодня был большой праздник – шестая годовщина со дня Преображения, со дня явления Дженнифер, поэтому все с нетерпением ждали трансляции ежегодного концерта в ее честь.
«Как же хорошо, когда здесь никого нет!» Горана совсем не волновали ни праздник, ни приуроченный к этому празднику концерт. С переездом на Марс ему было сильно не по себе. Помимо СЛВ, он чувствовал необъяснимую тоску по прошлому, и хотя он прекрасно помнил свою жизнь до преображения, понять, почему именно он так тосковал, Горан никак не мог. Банальное детство в СССР, институт с отличием, первая работа в Нью-Йорке, много лиц, много рукопожатий, автомобильная авария, долгая реабилитация после лечения, возвращение в Москву, скучная работа в МИДе. Ничего интересного…
Горан медленно подошел к самому краю помоста и, как он любил всегда делать, устало облокотился о дутые металлические перила.
Марсианская долина заметно потемнела, отчего казалась совсем неприветливой. На холмах кое-где уже зажглись сигнальные огни, и хотя небо все еще оставалось светлым, оно уже было усеяно звездами, а Млечный Путь величественно чертил круг своей спирали, словно кто-то поворачивал весь мир целиком. Ощущение ночи проникло в душу сутулого Горана незаметно и так глубоко, что он поежился. «Волнение? Откуда взялось это волнение? Откуда во мне такая непримиримая тоска?» – думал он, погружаясь глубже в мысли.
Порыв прохладного марсианского ветра неожиданно всколыхнул его черные волосы, а после бережно пригладил их обратно.
«Горан, – тихо позвал его женский голос. – Го-о-ора-а-ан! Милый мой Горан!»
«Дженнифер? Дженнифер, это ты?» – мысленно спросил Горан.
«Скучал по мне, Горан?»
Горан почувствовал прилив крови и учащенное сердцебиение. В голове зашумело, как шумит море в ракушке. Горан уставился на свои руки. Он с такой силой сжимал перила помоста, что кисти побелели.
«Почему ты ушла от нас?»
Вопрос Горана тяжестью повис в пустоте.
«Почему ты ушла, Дженнифер? – повторил он. Голос стал крепнуть. – Почему ты нас бросила, Дженнифер?»
«Я всегда была рядом, я вас не бросала…»
«Я не понимаю тебя, Дженнифер!»
Дженнифер молчала. Казалось, она подбирает правильные слова, хотя она всегда знала, что именно и как именно говорить каждому из них.
«Мне пришлось уйти, чтобы не погибнуть…»
Горан поднял голову к синеющему небу и посмотрел вглубь космоса. Что-то ударилось об аэродинамическую конструкцию помоста. От этого помост немного задрожал, и Горан машинально сделал два шага назад, отступив от края.
«Он ступает тихо, но слышат его все! ГОР-Р-Р-РАН-АН-АН-АН!»
«Что ты такое говоришь, Дженнифер? Я тебя не понимаю!»
С голосом Дженнифер творилось что-то ненормальное. Она выкрикивала, выплевывала, проглатывала слова, она не говорила, а скорее ругалась. Речью такое трудно было назвать.
«Бры-та-так-так… Он ступает тихо, но слышат его все!» – повторила Дженнифер.
«О ком ты говоришь, Дженнифер?!»
Ветер успокоился. К счастью, голос Дженнифер стал прежним.
«Ты знаешь о ком, милый мой Горан! Мой несчастный, добрый Горан! Не переживай так сильно за нее! С ними все еще может быть хорошо!»
Горан пошатнулся и упал на свои острые колени. Мир качался и рушился с таким оглушительным грохотом, что Горан закрыл уши. Его пронзали невидимые иглы. Боль была так страшна, что Горан решил, что через секунду умрет. При этом слова Дженнифер, как и сам ее образ, отстранялись.
«Кто они? Кто они? Кто они? Кто ОНИ?! О ком она, черт побери, говорит?!»
Щелк!
На миг Горан увидел прямо перед собой яркую картину. Он в каком-то зале. Зале ожидания? Чего он ждет? На нем синяя куртка-аляска. Он бледный, глаза пустые. Совсем как у мертвеца. В руках белый одноразовый кофейный стаканчик. Маленький, мятый. Люди ходят мимо хаотично. Какая-то женщина неожиданно садится рядом на корточки, заглядывает ему в лицо, в самую пустоту его серых, глубоко посаженных глаз, и что-то говорит, говорит, говорит. Вкрадчиво, нежно, убедительно. Пусть говорит, он все равно не видит ее в упор. И не слышит. Потом она кладет руку ему на плечо. Встает. Колеблется. Снимает руку с плеча и уходит. Он не шелохнется. Он застыл. По его щекам медленно катятся слезы. Он понимает, что только что потерял семью.
Щелк!
Боль закончилась. Наступило оцепенение.
«Вспо-ми-най изнутри…» – послышался ускользающий шепот Дженнифер.
«У… нас… была… дочь?»
«Правильно! Как ее звали, вспомни!»
«Тоня. Боже мой! Ее звали Тоня!»
«Да-а…» – с наслаждением сказала Дженнифер.
«Маленькие ручки, огненные глазки. Веснушки… Кукла Барби… Без… руки…»
«Вспоминай еще!»
«Она ждет. Смотрит в серое ненастье и ждет меня. Не спит».
«Да-а…»
Снова подул холодный ветер. Горан заплакал.
«Маленькие ручки. Огненные глазки. Твои фломастеры засохли, солнышко мое!»
«Не останавливайся, продолжай вспоминать!» – приказала Дженнифер.
Горан забормотал что-то, а потом произнес нараспев: «Папа поздно будет точно. Папа поздно будет точно. Он придет домой, как тень. Он придет домой, как тень. Незаметно, тихо, кратко. Проберется к ней в постель. Поцелует, улыбнется, и настанет новый день. Новый день».
«Еще. Вспоминай еще!»
«Седеющие воды Атлантического океана, седеющие воды океана заберут мой дом… заберут мой дом».
«Еще».
«У меня есть друг. У меня есть враг».
«Вспоминай еще».
«Белые куски самолета. Белые куски самолета плывут и тонут. Черная вода кругом. Не видно дна…»
«Вспоминай еще».
«Америка. Нью-Йорк. Гостиница „Плаза“. Он заказал виски, но мне не хочется пить! Лед! Что-то во льду! Там что-то есть! Я не знаю что!»
«Еще!»
«Я больше не могу, Дженнифер! Оставь меня в покое!»
«Можешь! Вспоминай!»
«За мной кто-то идет… Их двое, они в машине… Это старый „Линкольн Континентал“ семьдесят девятого года… Они в шляпах… А я… Я несу термос…»
«Говори, что там!»
«Исходный код».
«Да».
«Они в машине. Они ждут. Хотят узнать правду и нервничают. Думают об убийстве. Один вышел и курит. Сплевывает на грязный асфальт, а потом смотрит на уползающую ржавую луну в сером небе. На его костюм падают капли дождя. Они знают многое, но не все им подвластно. Но не все им подвластно…»
«Не все им подвластно!» – соглашается Дженнифер.
«Моя жена!»
«Как ее звали, Горан? Вспоминай!»
«Кристина. О нет! Она на дне океана. Совсем одна! Я больше не могу так! Оставь меня в покое! Умоляю! Зачем ты это делаешь со мной?!»
Горан закрыл глаза ладонями. Млечный Путь по-прежнему чертил свой круг, то и дело роняя на Горана звезды.
Владыка очень любил музыку. Его всегда тянуло к ней. С тех самых пор, когда владыка еще не особо умел ходить, его уже привлекало все мелодичное, поющее и ритмичное. К примеру сказать, когда включался телевизор и шел очередной концерт эстрады, он часто начинал приплясывать в своем маленьком манежике, топая и извиваясь всем своим тельцем. Делал он это так забавно, так потешно, что страшно умилял этим взрослых. «Смотри, смотри! – восклицала его мать, – смотри, как он пляшет! Вот умничка! Коля, сделай погромче! – обращалась она к мужу. – Коля, неси фотоаппарат! Скорее, Коля!»
О том, что владыка очень любит музыку, вскоре узнали многие, и вот накануне праздника братьями было задумано необычное. На шестую годовщину явления миру Дженнифер решено было организовать концерт, чтобы воспеть Дженнифер и ее основную заслугу, коей является, без всяких сомнений, победа над смертью. Ну и, само собой, жрецам хотелось порадовать владыку. Как же иначе?
До наступления мира Дженнифер такой царский сюрприз возможен был лишь в самой изощренной фантазии у какого-нибудь меломана с особенным по силе воображением. Спасибо технологиям! Они творили на Земле настоящие чудеса. И вот за год до празднества особо приближенные к правителю братья собрались вместе с неогенетиками, а также нужными чинами самых высоких рангов и отправились в ту часть Земли, которая когда-то именовалась нами Францией – на родину шансона и кабаре, а не только вина, устриц и улиток эскарго.
В бывшей Франции они посетили сразу несколько мест. Сперва это было заброшенное кладбище коммуны Даннемуа на севере, а поскольку сейчас оно располагалось в аномальных территориях, то требовалось специальное разрешение от хранителей, для того чтобы осуществить высадку здесь на любом летательном аппарате. Такое разрешение имелось, поэтому рано утром, когда солнце еще не взошло над горизонтом, можно было увидеть, как плоский воздушный корабль с залихватски крученными белоснежными крыльями плавно парил над лесными массивами Фонтенбло и Алатты, пролетал над когда-то плодовитыми садами славного Версаля, Шантийи и Во-ле-Виконта.
Когда аппарат прибыл к месту высадки, он зажужжал, как пчела, и стал медленно, с осторожностью опускаться вниз. Яркие посадочные огни осветили длинный забор, сложенный из камней полуразрушенной ограды, и стали двигаться по могильным плитам с именами и датами, высеченными когда-то, но навсегда забытыми чуть ли не всем человечеством. Встревоженные деревья закачались, их листья испугано задрожали. Аппарат замер, повиснув метрах в десяти над поверхностью. Что-то звонко щелкнуло, послышалось характерное «бз-з-з-з-з-з-з-з». Фосфорным пятном на землю упал пучок света. Растянувшись на три метра, он превратился в длинную полоску, которая стала ползать, елозя по влажной от утренней росы земле. Луч лениво переползал с могилы на могилу. Это продолжалось недолго, поскольку буквально через минуту он замер на могиле, что была немного больше, чем остальные. «Бз-з-з-з-з-з-з-з-з» – луч снова сошелся в точку, а затем исчез. Внутри летательного аппарата что-то чиркнуло – открылся небольшой люк, и из него появилась длинная игла. Игла крепилась основанием к гибкой проволоке, которая, извиваясь, походила на смертоносную змею, разве что не шипела. Жало опустилось к могиле и стало беспрепятственно вонзаться в рыхлую землю. Когда игла достигла своей невидимой цели, моторы корабля зажужжали сильнее, как бы придавая этому пугающему процессу недостающие силы. Провод напрягся и немного вздулся. На лежащую рядом статую молодого мужчины, одетого в осеннее пальто, с вальяжно перекинутым длинным шарфом, сели два черных ворона. Они принялись разглядывать иглу и встревоженно каркать при каждом новом содрогании провода. Наконец корабль втянул в себя жало и заревел двигателями. Он взмыл в небо и направился по своему скорбному маршруту дальше.
Владыка ничего не знал о приготовлениях. Ему было доложено лишь о том, что будут выступать лучшие из лучших, что ему не следует волноваться и всячески переживать, поскольку всем обязательно понравится концерт. «Он будет славным, он будет звучать во всех уголках планеты и воспевать Дженнифер», – говорили братья, убеждая владыку в том, что успех мероприятию обеспечен. «Он неминуем!» – заключали они.
Владыка любил братьев, но не любил хранителей. Чувствовал он, что от них исходила необъяснимая сила, которая, как ему казалось, была опасной для сохранения власти ордена. Ведь то, что сделали когда-то братья, не могло пройти бесследно. «Рано или поздно нам всем придется за это ответить…» – думал владыка, усаживаясь в свое кресло. Концерт должен был вот-вот начаться, и его утомленное опасениями сердце сомневалось больше обычного.
Владыка слегка наклонился вперед и с удивлением посмотрел на тысячи собравшихся в точной копии амфитеатра Флавия17. Кроме владыки и его верноподданных братьев ордена жрецов, никто не помнил великого Колизея, как никто не помнил его основателя – императора Веспасиана, да и вообще о древнем мире никто ничего не знал. Все было уничтожено и забыто за одну ночь. Ничего не осталось. Лишь на аномальных территориях можно было набрести на развалины старого мира: искореженную Эйфелеву башню, например, или куски красного кирпича у подножия развалившейся кремлевской стены.
Над Колизеем возвышалась гигантская золотая статуя женщины. Правая рука ее была властно вытянута и повернута ладонью вниз. Казалось, она возвышалась над всеми новыми людьми и благословляла мир, созданный ею шесть лет назад. Волосы скатывались с плеч, красивое лицо излучало заботу и доброту, глаза смотрели вдаль на волшебное сияние, исходящее от стеклянных колб высоких небоскребов столицы мира, города Зеленых Зеркал.
Владыка подошел к краю ложи, где были установлены микрофоны, вкрученные в холодные каменные плиты перил. Владыка еще раз подивился количеству людей, собравшихся на праздник, деловито прочистил горло, выдержал нужную паузу и начал:
– Я рад приветствовать вас сегодня здесь, друзья!
Колизей загудел в ответном приветствии.
– Вот уже шесть лет как мы живем в новом мире! – Слова вырывались из репродукторов и быстро разлетались всюду, они были слышны даже на Марсе. – В мире, лишенном тлетворных болезней, кровавых войн, лишенном скорби и страданий!
– Спасибо Дженнифер за это! – закричали нувры.
Владыка одобрительно закивал. Он отпил глоток из хрустального бокала, глубоко вздохнул и задумчиво продолжил:
– Хочу поделиться с вами одной историей, друзья! Я хочу рассказать о Дженнифер!
Гул в зале сразу уменьшился – все насторожили слух. Ежегодное обращение владыки много значило для них.
– Накануне той самой ночи – ночи, когда мир раз и навсегда изменился – я с отчаянием ждал своей смерти. Мне казалось, что я никогда не смогу победить свой страх. Мое тело, – владыка поднял руки и демонстративно посмотрел на одну руку, а после на другую, – оно было истощено голодом и болезнями, а мое сердце, – владыка положил правую ладонь на свое сердце, – было разбито. Меня бросили самые близкие мне люди. Они оставили меня в полном одиночестве, и лишь она… она, – повторил владыка, и голос его задрожал, – она спасла меня от неминуемой гибели в страшном месте, изменив раз и навсегда мою судьбу, восстановив истину и справедливость! Она дала мне шанс помочь ей изменить этот мир, избавить его от боли, страданий, избавить его даже от смерти! Она дала нам всем шанс сделать шаг навстречу прогрессу! И мы не упустили его! И вот скажите мне, – воскликнул владыка, – почему мы сделали этот шаг?!
Колизей взорвался грохотом. Нувры отвечали владыке, почему они сделали шаг навстречу прогрессу. Они скандировали: «Мы – это она, она – это мы, мы – это она, она – это мы!» Владыка скандировал то же самое вместе с остальными. Потом он вскинул руки к небу, обращаясь к гигантской статуе Дженнифер.
О проекте
О подписке
Другие проекты