Стерегов быстро перенял инициативу, вскинул меня на руки и вжал животом в кресло. Все, что я теперь могла – царапать кожаную обивку и сжиматься внутри от его напора. Голос охрип, спина взмокла, а в ушах звенело от хлесткой пульсации наших тел, бьющихся друг о друга. Я нелепо засучила ногами по полу в предвкушении разрядки и едва ли не благодарно выгнулась, когда он схватил меня за горло. И мир разлетелся в водную пыль, оставив меня в невесомости. Ни тяжести воспоминаний, ни стыда, ни сомнений… как же хорошо может быть все же. Только не у меня. Я пришла в себя все еще прижатая к Стерегову. Его тело тоже дрожало, а сам он сжимал пальцы на моем горле, но не душил – притягивал к себе, не давая пошевелиться. Горячее дыхание оборотня опаляло затылок, и я привычно замерла загнанной жертвой, позабыв о том, как было хорошо вот только что. Мокрые ладони заскользили на его запястье, но он проигнорировал, тяжело дыша.

– Пусти, – просипела я, не готовая к тому, что он сразу послушает. Без его опоры я сползла по спинке кресла на дрожащих ногах. – И перестань в меня кончать!

– Ты считаешь, что можешь продолжать меня воспитывать? – усмехнулся он и обошел меня, направляясь наверх.

Я беспомощно проследила за ним, давясь воздухом и потирая шею. Нет, она не болела больше. Горло сжалось от обиды и пренебрежения. Хотелось кинуться за Стереговым, сорвать портрет со стенки и разбить у него на голове.

– Ты трус, Стерегов! – бросила я ему в спину.

– Да, Ринка, да, – не повелся он и скрылся где-то в глубине этажа, а я сползла на пол за кресло и съежилась, подтянув колени к груди.

Как же больно от его равнодушия… Когда-то он был всем моим миром. И пусть все это осталось далеко в прошлом, оно продолжало поддерживать, давать смысл… Только теперь, глядя на все, что происходило между нами, я начала терять опору. Голова закружилась, ноги будто провалились в желе, и я испуганно раскрыла глаза, тяжело дыша.

Не знаю, сколько времени так просидела. Все хотела встать, выпятить груди, пойти к Стерегову и потребовать одежду… но не хватало сил. Его безразличие убивало. Я терялась, распадалась на части и пылала от гнева, еле сдерживаясь, чтобы не удариться в банальную женскую истерику.

– Что такое? – прозвучало вдруг задумчивое рядом, и я вскрикнула, закрывая лицо ладонями.

– Я все пытаюсь проглотить тот факт, что ты сделал из меня шлюху, – прошептала.

В глазах защипало от подступивших слез, но я невероятным усилием перетерпела жгучий спазм и посмотрела на Стерегова. Он сидел рядом на корточках, задумчиво хмурясь.

– Я не делал из тебя шлюху. Я сделал тебя своей избранной.

– Я – не твоя избранная.

– Ты всегда все знаешь лучше, – усмехнулся он, недобро щурясь. – Хочешь со мной поспорить? Только спорить тут не о чем – мы не заслужили с тобой другого шанса, кроме вот такого.

– Правда хочешь сейчас завести от меня детей? Ничего глупее мы сделать уже не сможем.

– Пожалуй, – подтвердил он с горечью в голосе. – Завтракать будешь?

Я отвернулась:

– Мне нужно в больницу. Иначе все самое глупое случится, учитывая мое везение…

– Правда? – вкрадчиво потребовал он. – То, что ты у меня, а не в камере под следствием, считаешь неудачным стечением обстоятельств?

– Я не хочу умирать, ты прав, – мотнула я головой. – Только жить так тоже не хочу.

– Хорошо. Так чего же ты хочешь?

Я замерла, тяжело дыша, но не выдержала его взгляда.

– Я… – пыталась выдавить нечто простое до тех пор, пока с губ не сорвался смешок. – Не знаю…

И это признание парализовало. Я растерянно пялилась перед собой, широко раскрыв глаза. Стерегов молчал. Но недолго:

– Вставай, хватит сидеть задницей на холодном полу. – Он поднялся и замер в ожидании. Я не стала выделываться. Пока я разберусь, что мне делать дальше, у Стерегова есть хоть какой-то план. – В ванной полотенца и одежда. Пока мужская, уж прости. Твою вернут из прачечной к обеду.

– А что в обед? – поднялась я.

– А что ты хочешь? – усмехнулся. И, не получив ответа, кивнул мне в сторону лестницы. – Иди подумай. Жду к завтраку.

Я знала, что он продолжал смотреть. Между лопаток пекло все сильней, пока я не скрылась от его взгляда за дверью ванной.

* * *

М

Я все пытался понять, что же изменилось. Ринка вроде бы и в руках, но утекала сквозь пальцы обжигающим огнем. А ведь когда-то даже прутья клетки не мешали мне любить и чувствовать ее всю. Внешне такая, что взгляд не оторвать – фигура, волосы, глаза… Но внутри – излом на изломе. Она как ослепшая крыса, прожившая в подвале всю жизнь и не видевшая мира. Ее глаза атрофировались, а заставить ее смотреть кажется невозможным. У девочки кончился смысл жизни. Тахир ушел к другой, и она осталась ненужной – некого стало спасать.

И дом мой звучал все так же глухо…

Если бы не мобильный.

Я не спеша направился в кухню и глянул на экран аппарата. Незнакомый. Все интереснее. Незнакомцы мне звонить не могли. Но сегодня возможно всякое.

– И кто ты? – поинтересовался я, ответив на звонок.

– Артур Серый. Приветствую.

Вот как. Сам Серый по мою душу с утра. Я знал, что он за мной гоняется. Его интерес даже делал честь, хотя Харук Хан не любил противостоять ему – слишком много силы приходилось тратить. В одиночку даже не старался, подключал всех – своего сына Дзери и Ису. Хотя мне казалось, что больше натаскивал их на серьезное сопротивление.

– Какая честь…

– Как Катя? – проигнорировал он мой сарказм.

– Это вы бы мне рассказали…

– Что ты хочешь знать?

– Как ты довел ее до самоубийства.

Он помолчал.

– Я был непростительно невнимателен, – отчеканил наконец.

– Трогательно, – поморщился я. – Ей плохо. Как и положено после ночи со мной против воли. Или ты думал, что у нас тут радость воссоединения?

– Я понимаю, ты имеешь право злиться, – задумчиво отозвался он. – Но на меня выплескивать злость бесполезно. Ничего уже не изменишь.

– Это ты науськал Тахира сдать мне Ринку?

– Я решил, что тебе должно быть не все равно.

– Мне не все равно! – разозлился я. – Я бы воскресил всю твою семейку и снова похоронил!

– Понимаю. Теперь. Я не знал, что ты – тот самый оборотень, которого любила Катя в юности. И очень сожалею об этом.

– А что бы изменилось, вед? У тебя есть обязанности перед своими.

– Все бы изменилось, Михаил. Но сейчас я звоню узнать, позволишь ли встречаться с Катей?

– Не наглей, Артур. Я не планирую пока что дружбу с ведьмаками.

– Зря. Потому что Катя – моя наследница. И то, что я обычно в пыли и грязи, не уменьшает моего веса в обществе Высших. Я не намерен тебя прятать. И позволить тебе ее от меня скрывать – тоже. Она заслуживает большего.

– И что же это «большее»? – усмехнулся я.

– У тебя достаточно мозгов, чтобы решиться смыть кровь с рук в конце концов…

– Ты хочешь сделать меня праведником? – оскалился я и обернулся.

У входа в кухню стояла Ринка в моей футболке и штанах.

– Дай с дедом поговорить, – хрипло попросила она.

– Нет, – даже не задумался я.

– Катя? – оживился в трубке ведьмак.

– До связи, Серый, – процедил я и едва не разбил аппарат о стенку.

– Не нравятся мои родственники? – вздернула Ринка бровь, усаживаясь за стол.

– Не заладилось что-то, – съязвил я.

– Миш, мне надо в больницу.

То, что она вдруг назвала по имени, ударило со всей силы в солнечное сплетение, и я тихо задохнулся воздухом.

– Зачем? – еле протолкнул на язык, отворачиваясь к разделочному столу.

– У тебя тут очень тихо…

– Зачем ты воровала для меня препараты? – обернулся я.

– И дождь слышно по-особенному, – посмотрела она в мои глаза.

Ведьма сводила с ума, но я неожиданно нашел в этом вдохновение.

– Что тебе нужно у врача? Ты же сама врач.

– Мне нужна таблетка. Экстренная. Я не хочу от тебя детей.

– А я хочу тебя нарисовать. Ты кофе пьешь?

– Да. Но рисовать тебя я не хочу.

Она вдруг показалась галлюцинацией. Я часто видел ее в своих приступах именно такой – растрепанной, домашней, теплой… и немного сумасшедшей. Рыжая одичалая кошка, которая шипит на любую попытку приблизиться.

– Боишься показать мне, как угробила свой талант?

Ринка шумно засопела, поглядывая на меня из-под бровей, и я улыбнулся, зачем-то снова открывая холодильник.

– Ты уже достал молоко.

– Хотел тебе сливок подлить.

– Не нравится фигура?

– Нравится. Но тебя нужно реабилитировать, а я не знаю, с чего начать.

– С себя.

– С сахаром, – взглянул на нее, протягивая чашку.

– Тебе ничего так и не сделали из инъекций? – спросила она с неподдельным интересом. Я отвел взгляд и оттолкнулся от стола, возвращаясь к своей чашке кофе. – Не доверяешь? – потребовала она нервно.

– Не хочу расстраивать, – глянул я на нее через плечо.

– Значит, ты нанял для этого кого-то бестолкового! Они реально работают!

– Найми сама.

– Да какого же черта?! – вдруг взвилась Катя, и чашка кофе с молоком покатилась по столу. – Я так рисковала! Была уверена, что ты дашь ума! Но с тобой всегда так!

– Что так? – поднял я на нее взгляд, еле оторвавшись от чашки.

– Ты получил свободу, но продолжаешь ходить по краю ямы! Дразнишь судьбу! Подставляешься! Ищешь смерти!

– Кто бы говорил! – И я смел стол между нами одним взмахом, успокаивая дурочку за один миг. Ринка отскочила в сторону и, пошатнувшись, села на задницу. – Точно не проголодалась? – поинтересовался я, пытаясь втянуть когти.

– Придурок, – откинула она волосы с глаз.

– Идиотка, – с чувством процедил я.

– Проголодалась!

– Вот так бы сразу!

И я сгреб ее с пола и резко выпрямился, наслаждаясь тем, как схватилась за мои плечи.

Она неожиданно обняла, впиваясь в кожу пальцами, и мы замерли посреди кухни. Я не хотел спугнуть, она не спешила отталкивать. А потом и вовсе положила голову на плечо и тяжело вздохнула.

– Сливки? – хрипло спросил я. Ответом мне стало громкое урчание в ее животе. – Наверное, я отвезу тебя к врачу. Только к другому.

– Теперь ты можешь возить меня, куда хочешь. Тебе только поводок осталось прицепить к ошейнику.

В груди снова взыграла злость. Сучка то возила меня мордой и пинала ногами, то обнимала, прижимаясь всем телом.

– Ты же сказала, что не хочешь умирать, – напомнил я, усаживая ее на столешницу. – Сидеть.

– Лапу давать не буду.

– Переживу.

Я занял себя приготовлением какого-то бестолкового перекуса, не сразу сообразив, что мне странным образом полегчало. Мышцы перестали ныть от тяжести, а в душе будто просветлело. За окном тоже распогодилось.

Пока ведьма грела пальцы о новую кружку с кофе, я вытащил из шкафа блокнот и отдался порыву. Звук грифеля и его запах на бумаге наполнили рот слюной, а грудь тоской. Давно я не чувствовал жизни в руках и желания что-то с этим сделать…

– Тебе не хватает кота, – заметила она и подтянула одно колено к груди.

– Сегодня и заведем.

– Безответственно. Ты не будешь уделять ему внимание.

– Кошки гуляют сами по себе. Им не нужно внимание.

– Это только кажется, – повернулась она ко мне.

– Замри, – приказал я и вперил в нее взгляд.

Ринка сжала зубы, тяжело дыша, но повиновалась.

– А ты у меня, значит, ответственная. – Ее черты я помнил наизусть. Пусть она и повзрослела, но, чтобы найти отличия, мне понадобилось всего несколько линий. Пока их немного, кажется, что все еще можно изменить. Если бы не ее потухший взгляд. – Ты не придумала, чего хочешь?

И почему такой простой вопрос ставил ее шерсть дыбом? Она терялась, начинала беспокоиться и потирать вспотевшие пальцы о футболку.

– Нет еще.

– Но ведь Тахира ты зачем-то хотела…

Повисла тишина, нарушаемая лишь звуком хриплого чириканья моего карандаша по листу.

– Мечтать не вредно, – отвернулась она в окно.

– Ну а если бы он повелся?

– Он бы не повелся, – настороженно нахохлилась она.

– И это, по-твоему, мечтать? – Я растушевал тени мизинцем и сдул грифельную пыль. – Даже Марине удалось больше…

– Она – не ведьма, – беспомощно спорила Ринка, поглядывая на блокнот в моих руках. – И она – его избранная.

– Ты его не хотела, – усмехнулся я немного разочаровано. Даже такая искра в моей ведьме меня бы устроила. Да, я бы повоевал с ней, убил бы немало столов в своем доме, но это бы имело смысл. – Хотела бы – не отдала никому.

– Я просто не сумасшедшая, – возразила она.

– Ты просто неудачница. Имея такую внешность, потрясающее тело и блестящий ум, ты написала ему прощальное письмо и пошла добровольно умирать. И кто тут ходит по краю ямы?

– А если бы не отдала Марине? – подперла она рукой подбородок.

Критику Ринка всегда воспринимала тяжело. Синдром отличницы.

– Ты отдала, – отвернулся я.

Сил разговаривать о Тахире надолго не хватило. Недоставало мне еще фантазировать о них с Ринкой!

Входная дверь пиликнула, и на мобильный пришло сообщение, что Иса уже на пороге.

– Чем предпочитаешь заняться, пока у меня деловая встреча? – поднял я на Ринку взгляд.

– А где будет встреча?

– Здесь.

Она красноречиво глянула на перевернутый стол:

– Буду завтракать тут.

Я медленно моргнул, чувствуя, как ясность в голове снова начинает затягивать серыми тучами, стоит представить, как я выношу Ринку из кухни на плече. Она же вернется. Как ребенок, ей богу… Зубы скрипнули от злости, но в двери нетерпеливо постучали, и я, плюнув на ведьму, направился открывать.