Глава 6

Кирилл

Кабинет моя территория. Здесь всё подчинено прямым линиям: стол, стеллаж, стеклянная стена на зал, монитор с графиками посещаемости. Здесь нет места неожиданностям. Во всяком случае, я так себе это много лет внушаю.

В дверь постучали, хотя кабинет был открыт. Соня заходит, держит кружку как щит. Лицо упрямое, щеки всё ещё румяные, то ли от пончикового бунта, то ли от того, что только что объявила при всём отделе: «У меня ПМС».

Честно? Я до сих пор слышу это в голове. Не потому, что слово новое. Потому что она сказала это при всех, выставив меня тираном. И в этот момент я очень ясно понял: мы живём в разных вселенных. В моей всё измеряется повторениями, весами и процентами жира. В её ещё и болью, гормонами, настроением, которое скачет, как мой пульс на последнем забеге, и ей приходится с этим работать и при этом считать наши долбаные отчёты. Возможно я слишком перегнул?

– Проходи, – говорю спокойно.

Она садится на край стула напротив. Кружку ставит перед собой, пальцы переплетает, как будто боится её уронить. Смотрит на меня снизу вверх.

– Значит так, – начинаю я по привычке. – Мы сейчас не будем обсуждать… – короткая пауза, – физиологические детали. Я слышал, принял. И да, понимаю, что тебе может быть хуже, чем обычно.

– О, прогресс, – тихо усмехается.

– Не доводи, – автоматически бросил. – У нас вопрос другой. Сотрудник, который устраивает сахарную вечеринку в бухгалтерии, против общих правил. Это проблема.

– А сотрудник, который забирает у людей еду и публично в чате объявляет правила – не проблема? – парирует. – Я, кажется, не одна, у кого глаз в этот момент дёрнулся.

Я смотрю на неё. Молчит, но во взгляде явно прослеживается «я не сдамся». Броня на броню. Я привык, что люди либо прогибаются, либо ломаются. Она торгуется.

– Ты лицо компании, – произношу, наконец, то, что крутилось в голове весь этот день. – Даже если ты сидишь в бухгалтерии, тебя всё равно видят: сотрудники, клиенты, партнёры. Уже все видят, между прочим. Видео со степа смотрела?

Щёки вспыхивают ещё сильнее.

– Я видела только уведомления «ты отмечена в сторис» и «вас прокомментировали: “горячий босс и сладкая бухгалтерша”», – бурчит. – Я не просила эту славу.

– Никто не просил, – киваю. – Но она пришла. Всё, что попадает в сеть, работает на нас или против нас. Сейчас на нас. Ты в кадре живая, смешная, неидеальная и при этом не сдаёшься. Людям такое нравится.

– То есть, – сужает глаза, – я, оказывается, реклама?

Я пожимаю плечами:

– Ты одна из тех, кто формирует образ «Pulse». Да.

Она несколько секунд молчит. Видно, как внутри крутится какая-то шестерёнка. Потом поднимает на меня глаза и с абсолютно серьёзным видом выдаёт:

– Хотите рекламу – платите.

Я не успеваю удержать реакцию. Настоящий смех выходит из меня неожиданно, как рывок в конце спринта – коротко, громко, с настоящим выдохом. Меня самого это удивляет. Челюсть расслабляется, плечи тоже, будто с них кто-то снял штангу.

Соня смотрит так, будто увидела НЛО.

– Это что сейчас было? – прищуривается. – Вас кто-то потряс? Или я попала на скрытую камеру?

– Это… – я всё ещё непроизвольно улыбаюсь, – называется «я посмеялся».

– Ничего себе, – она откидывается на спинку стула. – Так вы умеете. А я думала, у вас при рождении сразу встроили режим «строгий судья» без опции «человек».

Это уже её очередь попадать в яблочко. И да, немного больно, потому что близко к правде.

– Не обольщайся, – возвращаю себе хоть какой-то вид строгости. – Судья есть. И он сейчас обсуждает твой пончиковый бунт.

– Хорошо, давайте так, – она складывает ладони на столе. – Вы хотите, чтобы я была «лицом компании» живым, смешным. Не витринной Барби, а человеком, на которого нормальные женщины посмотрят и скажут: «Если она смогла, то я тоже». Верно?

Я молча киваю.

– Тогда давайте договоримся, – продолжает. – Я хожу на ваши тренировки. Я не устраиваю ежедневный карнавал из пончиков в отделе. Но вы перестаёте делать из сахара беду. Без шейминга. Без этих ваших публичных «в чёрный список». Мы взрослые люди, у нас у всех есть дни, когда без сладкого хочется кого-нибудь побить. В моём случае – вас.

– Принято, – отвечаю.

– И ещё, – добавляет она и поднимает палец. – Если я уже «реклама», как вы говорите, то за это платят. Не обязательно деньгами. Можно…

Она делает паузу, явно перебирая в голове варианты.

– Можно чем? – спрашиваю, чуть наклонившись вперёд.

Мне действительно интересно, что там у неё за логика и что же она по итогу предложит.

– Нормальной кухонной зоной, например, – выдаёт. – Без этого микроскопического чайника и куска стола, где мы толкаемся локтями над быстрозавариваемой лапшой. Маленький холодильник, пара шкафчиков. Уголок, где сотрудник может поесть как человек. Диванчик бы еще.

Я, если честно, ждал чего угодно: просьбы о премии, выходных, абонемента на массаж. Не про кухню. И не в такой формулировке.

– Ты хочешь… кухню, – уточняю.

– Я хочу, – она смотрит прямо, – чтобы если вы уже так упарываетесь по здоровому образу жизни, людям было где его реализовывать, а не только слушать лекции. Нормальное место, где можно разогреть гречку, а не скрываться с пончиком в туалете. Это, на минуточку, тоже про бренд. Но у вас почему-то «сотрудник» заканчивается там, где заканчивается зал. Дальше – только пресс и отчёты.

Да. Попадает. Чётко. Я откидываюсь в кресле, перевариваю.

Она делает вдох и добавляет, уже мягче:

– И да. Одно официальное послабление для женщин раз в месяц. Вы взрослый мужчина, управляете сетью, но при этом делаете вид, что у нас все тела одинаково работают каждый день. Это просто… не честно.

Я чувствую, как внутри что-то сдвигается. У меня всегда была жёсткая линия: «тело = механизм, с ним можно договориться дисциплиной». Но этот механизм мужской. Мой. Настроенный через спорт, армию, развод. Я никогда особо не задумался, что у них другая механика. И что они приходят на работу и тренировку, иногда уже на исходе сил, и всё равно тянут.

– Хорошо, – говорю наконец. – Кухню я подниму с владельцами. Можем выделить угол, поменять чайник, поставить микроволновку и нормальный холодильник. Условие: там не будет постоянного стола «шведский стол из тортиков».

– Раз в месяц можно, – сразу оговаривает она.

– Раз в месяц день «легального сладкого» для тех, кому нужно, – соглашаюсь. – В остальное время нормальная еда без крайностей. Ок?

Она кивает. И я вижу, как уходит часть напряжения с её плеч.

– А с сахаром… – продолжаю, – ладно. Формулировку «в чёрный список» уберу. Был перегиб. Но коробка пончиков в открытом доступе в бухгалтерии всё равно не хорошая затея. Это, Соня, не про ПМС, а про то, что в один день можно убить полдня продуктивности.

– Тогда я буду приносить коробку закрытую и только для себя, – тут же находит лазейку.

– Один пончик. Тогда я буду считать это частью твоего плана питания, – отвечаю ровно. – И добавлять тебе плюс тридцать минут на дорожке.

– Шантажист, – фыркает она.

– Договор, – уточняю. – Сделка.

Она поджимает губы, думает, потом всё-таки тянет руку через стол.

– Ладно, – говорит. – Сделка. Я перестаю троллить вас публично… так сильно.

Я смотрю на её руку. Маленькая ладонь, короткие пальцы, ноготь чуть скошен, видно сломала краешек. Беру эту руку в свою. Жмём. С момента развода я мало кому давал возможность заходить на эту дистанцию.

– Договорились, – говорю.

Она улыбается, отпускает мою руку, берёт кружку.

– Можно вопрос? – останавливается у двери.

– Давай.

– Вы правда считаете, что… ну… я могу быть «лицом компании»? При моих-то… – она неопределённо машет в сторону своего тела, – формах, особенностях и прочих прелестях?

Смотрю на неё внимательно.

– Я считаю, – говорю, не отводя взгляда, – что из тебя можно сделать очень сильную, красивую форму. И что люди поверят такой рекламе быстрее, чем очередной фитоняшке. И вопрос не в том, могу ли я. Вопрос в том, хочешь ли ты.

Она молчит пару секунд. Потом кивает почти незаметно.

– Посмотрим, – говорит. – Но когда увижу кухню.

Уходит. Дверь мягко закрывается.

Я остаюсь один, и вдруг понимаю, что устал больше, чем после часовой тренировки. Эмоциональная работа тоже нагрузка, как ни крути.

Но внутри не привычная злость или разочарование. Там странное чувство, близкое к… лёгкости? Я впервые за долгое время не «продавил» человека, а договорился, учитывая то, что раньше вообще не включал это в уравнение.

Но долго подумать об этом не дают. Ноутбук коротко пикает – новое письмо. От владельца сети.

Тема: Открытие филиала «Pulse» Ярославль. «Кирилл, привет. Утвердили запуск в Ярославле. Нужен ты лично для старта на две недели. Вопрос по сопровождению: 1. Кто поедет как бухгалтер – нужны прозрачные отчёты, без сюрпризов. 2. Нужен “человеческий” представитель бренда.

P.S. Видели сторис со степом. Эта Блинова находка. Люди комментируют, сохраняют, спрашивают, что за клуб. Думаем, стоит брать её как “лицо” на запуск. Жду твоего предложения по составу команды.»

Я перечитываю строчки «эта Блинова – находка» и «лицо на запуск» три раза. Чувствую, как уголки губ снова сами собой тянутся вверх.

Вот тебе и «сладкое моя зависимость».

Откидываюсь в кресле и думаю о том, как Соня только что стояла в моём кабинете, трясла пончиками, торговалась за кухню со мной.

И понимаю: да, я поеду в Ярославль. И да… предложу взять с собой именно её как в лице бухгалтера, так и в лице представителя бренда.

Глава 7

Соня

Если бы мне месяц назад сказали, что я окажусь в командировке с Кириллом Лавровым, в самолёте, на каблуках и в статусе «лицо компании», я бы предложила этому человеку проверить голову на наличие посторонних предметов.

Но вот я в кресле у иллюминатора, ремень врезается в живот, ладони мокрые, сердце бьётся как на его проклятых «интервалах 30/30». А рядом – он. В костюме, с ноутбуком, спокойный, как будто мы просто едем на метро, а не летим в жестяной консервной банке над землёй.

– Ты дышишь? – его голос тихий, но с привычной ноткой контроля.

– Иногда, – выдавливаю. – Между мыслями о высоте.

Стюардесса проходится по проходу, проверяя ремни. Я нервно поправляю свой. Ещё раз. И ещё. Вдруг он ослаб? Я хочу быть максимально привязанной к этому креслу. Вообще, если можно, привяжите меня скотчем и изолентой.

Самолёт начинает выруливать на полосу. Я смотрю в окно и думаю, что это была плохая идея – окно. Был шанс сидеть в проходе и делать вид, что мы просто трясёмся в автобусе.

– Ты чего дрожишь? – спрашивает Кирилл. – Тебя в зале так не трясёт.

– В зале я хотя бы стою на земле, – шиплю. – А сейчас нас запустят в воздух с помощью двух двигателей и пилота, который, возможно, поссорился с женой утром.

– Пилоты проходят медосмотр, – спокойно напоминает он.

– Вы уверены?

Он смотрит на меня сбоку. Я чувствую этот взгляд кожей, но смотреть в ответ страшно, оторвёмся же сейчас. В голове крутится: «взлёт самая опасная часть полёта». Спасибо, интернет. Спасибо, тревожный мозг.

Самолёт тормозит на полосе, движки набирают мощность. Гул такой, что говорить уже бессмысленно. Я вцепляюсь в подлокотники. В этот момент самолет начинает разгоняться, и всё во мне одновременно просится наружу.

И вот тут, на автомате я хватаюсь за его руку.

Это не «ой, случайно коснулась», это «вцепилась мёртвой хваткой». Пальцы сами находят его ладонь, цепляются за неё, как за единственный доступный в этой жизни якорь. Тёплая, крепкая рука, сухая горячая кожа, жёсткие пальцы тренера.

Он не дёргается, не убирает руку. Наоборот, слегка сжимает мои пальцы в ответ.

– Дыши, Соня, – наклоняется чуть ближе. – Медленный вдох носом, выдох протяжный ртом. Как на разминке. Помнишь?

– Очень смешно, – отвечаю, но воздух уже выдуваю ровнее. – Если мы упадём, я вас возненавижу.

– Если мы упадём, тебе уже будет всё равно, – логично замечает он.

– Вы отличный мотиватор, спасибо.

Самолёт отрывается. Ступни теряют контакт с землёй, желудок падает куда-то в пятки, уши закладывает. Я прижимаюсь к спинке кресла, сжимаю его руку со всей силы. Он терпит.

– Ты же не первый раз летишь, – спокойно.

– Второй, – честно признаюсь. – Первый я выпила столько валерьянки, что не помню вообще, как это было.

– Могла бы повторить.

– Не могу, – качаю головой. – С вами рядом надо сохранять остатки адекватности.

Он хмыкает. Пальцы чуть сильнее сжимают мою руку, будто проверяя пульс. И, кажется, это работает: шум становится привычным, самолёт выравнивается, я перестаю чувствовать, что земля навсегда исчезла из-под ног.

– Всё, – говорит он спустя пару минут. – Набрали высоту. Летим.

Я осторожно ослабляю хватку. Пальцы побелели, ладони вспотели. Отпускаю его руку.

– Простите, – бурчу. – Я не планировала на вас нападать.

– Я заметил, – отвечает он. – Нападение выглядело бы иначе.

Я краснею.

– Просто… – оправдываюсь. – Алкоголь на работе нельзя, а я очень люблю землю. И когда её временно лишают, мне требуется… мужская помощь.

– Буду считать это комплиментом, – коротко.

Потом он открывает ноутбук, уходит в таблицы, а я делаю вид, что читаю журнал, хотя в голове всё ещё шумит: взлёт, его ладонь, его «дыши», и где-то очень далеко – Ярославль, куда мы летим открывать новый филиал.

***

Банкет – это отдельный вид спорта, просто без коврика. Большой зал отеля: белые скатерти, хрусталь, официанты в чёрном, фуршетные столы с канапе, люди в костюмах, шампанское. На фоне спокойная музыка, на переднем плане местные важные лица.

Я в платье, которое не хотела надевать. Чёрное, по фигуре, с декольте «чуть больше, чем мне комфортно». Даша из отдела кадров уверяла: «Надо показать, что бухгалтер тоже женщина, и очень привлекательная». Ну вот, показали. Сейчас меня хочется спрятаться в шкаф.

Кирилл в идеальном костюме. Надев галстук, он превратился не просто в тренера, а в того самого «управляющего сетью». Уверенный шаг, рукопожатия, спокойные разговоры. Он то и дело представляет меня: «Это наш бухгалтер, Соня Блинова, отвечает за отчётность и финансовую прозрачность». Люди кивают, улыбка «приятно познакомиться», потом взгляд чуть ниже лица, на линию выреза, потом ещё раз «приятно познакомиться».

Я заранее устала.

В какой-то момент к нам подходит мужчина. Местный спонсор, владелец пары бизнес-центров и, судя по золотым часам, ещё и коллекции плохого вкуса.

– Кирилл, рад, что всё-таки открываемся, – говорит он. – Город вас ждёт.

Они обмениваются рукопожатиями, фразами про «трафик», «локацию», «целевую аудиторию». Я стою рядом, пытаясь выглядеть важной, не трогая бокал шампанского.

– И кто у нас тут такая очаровательная? – внимание клиента переключается на меня. – Это и есть ваша «легендарная бухгалтерша» из видео?

Я чувствую, как меня то ли заливает жаром, то ли раздражением. Видео я не смотрела, но комментарии уже слышала. «Сладкая бухгалтерша», ага.

– Соня, – кивает Кирилл. – Наш бухгалтер.

– Это прекрасно, – мужчина делает шаг ближе. Слишком близко. Берёт меня за руку. – У вас очень… живой бренд, Кирилл. Живая женщина в кадре – это всегда плюс. Люди любят… натуральность.

Его пальцы держат мою руку чуть дольше, чем нужно. Ногти ухоженные, кожа мягкая, но от этого не легче. Я не люблю, когда меня трогают без спроса. Особенно незнакомые. Особенно на работе.

Я аккуратно высвобождаю руку. Улыбаюсь дежурно.

– Просто делаю свою работу, – говорю. – В основном она не попадает в кадр.

– Это упущение, – улыбается он так, что мне становится некомфортно. – Знаете, в нашем городе много мужчин, готовых поддержать ваш клуб. Особенно если на баннерах будет такая… – он обводит меня взглядом снизу вверх, – харизматичная сотрудница.

Я чувствую, как в животе заворачивается неприятный комок. В голове включается знакомое: «Не делай сцен. Ты на работе. Это партнёр. Терпи, улыбнись, отшутись». Старая настройка, привитая всеми «будь лояльной».

Кирилл в этот момент отвлекается, к нему подходят представители администрации, зовут к отдельному столику «обсудить детали». Он кивает мне: «Справишься?», я киваю: «Конечно», потому что я же взрослая девочка, я же всё могу.

Как только он уходит, клиент берёт новый бокал шампанского, протягивает мне.

– Давайте за сотрудничество, Соня.

– Я не пью, – вру. – У меня… эти… таблетки.

– Тогда просто подержите, – ухмыляется. Его рука снова оказывается на моей – уже с бокалом между пальцами. – Я давно говорил, что фитнес – это не только про мышцы. Это ещё и про… отношения с партнёрами.

Он делает акцент на слове «отношения».

– У нас всё равно будут общие мероприятия, встречи, – продолжает. – Можно будет устраивать… приватные тренировки для спонсоров? Вы же здесь на старте. Можно хорошо… закрепить контакт.

Он наклоняется ближе. Запах одеколона плотный, дорогой и почему-то липкий, как мёд, который пролили на стол и не вытерли. Его ладонь ложится мне на талию, большой палец чуть двигается ниже. Не сильно. Не откровенно. Но достаточно, чтобы у меня всё внутри сжалось.

Я улыбаюсь, но это не улыбка, а просто барьер.

– Я бухгалтер, – тихо, чтобы никто не услышал. – Я работаю с цифрами, а не с… контактами. Тем более со спонсорами, с такими запросами вам нужно обращаться не ко мне.

– Не скромничайте, – шепчет он. – Вы же понимаете, что от многого зависит, как спонсор будет относиться к проекту. Можно же быть чуть… гибче.

«Гибче». Отлично. В голове вспыхивает старая история, которую я давно не вытаскивала: парень, который «шутя» хватал за талию на корпоративах, коллеги, которые говорили: «Да ладно, он просто такой», и я, которая улыбалась и делала вид, что всё норм. Потому что «не надо портить атмосферу».

И вот сейчас та же атмосфера. Только ставки выше.

Он поджимает меня чуть ближе. Нога задевает мою. Я смотрю в зал и чувствую, как в горле становится очень сухо. Мне хочется отодвинуться, сказать «уберите руку», уйти. Но я вижу, как вокруг все улыбаются, чокаются, смеются. Я снова 24-летняя Соня, которая боится испортить «важное впечатление».

И тут я ловлю взгляд.

Кирилл стоит через зал, среди людей. Говорит с кем-то, но глаза на мне. Он не слышит слов, но видит картинку: я, зажатая между столиком и этим липким типом, рука на моей талии, моя «рабочая» улыбка, которая вряд ли обманет человека, привыкшего читать тело.

Наши глаза встречаются. Его взгляд становится мгновенно холодным.

Он что-то коротко говорит собеседнику, делает шаг в сторону, ещё один. Я чувствую, как моё сердце ускорено стучит.

Клиент тем временем продолжает:

– Не переживайте, я очень деликатен. Никто ничего не заметит. Иногда нужно быть чуть ближе к тем, кто принимает решения.

Я открываю рот, чтобы всё-таки выдать что-то вроде «отойдите, пожалуйста». Но звучит это только у меня в голове.

Вместо этого рядом внезапно появляется знакомый голос:

– Простите, вы не против, если я украду у вас нашу бухгалтерию на пару минут? – говорит Кирилл.

Он говорит вежливо, но в этой вежливости сталь. Его рука ложится мне на плечо, но иначе: сверху, уверенно, не притягивая, а закрывая.

Клиент хмыкает.

– Мы только начали налаживать… контакт, – тянет. – Тут такие перспективные формы сотрудничества.

– Уверен, что по части форм сотрудничества мы справимся сами, – говорит Кирилл ровно. – Соня нам нужна спокойная и без… перегрузки.

Он чуть сжимает моё плеч, даёт понять: «я тут». Я дышу чуть глубже.

Клиент делает вид, что не понимает подтекста.

– Ну что вы, Кирилл. Я всего лишь предлагаю девушке ещё бокал. И пару идей по рекламе.

– Соня занимается отчётами, – взгляд Кирилла становится ледяным. – Не вашей персональной промо-кампанией. Если вам нужны обсуждения по рекламе будем общаться официально, через отдел маркетинга.

Пауза. Музыка продолжает играть, но для меня всё, что сейчас звучит – это его голос. Спокойный. Чёткий.

Клиент улыбается шире, но глаза остаются без эмоций.

– Вы слишком серьёзно всё воспринимаете, – протягивает. – Я же просто шучу.

– Я не шучу, – отвечает Кирилл.

Кирилл не ждёт реакции. Он разворачивает меня к себе, забирает бокал из моих пальцев, ставит на ближайший стол.

– Пойдём, – тихо мне. – Тебе нужна вода. И тишина.