Глава 4

Кирилл

После силового блока я веду Соню к кардио-зоне – там как раз начинается класс степ-аэробики. Музыка – бодрый «бум-бум» в нужных 128 BPM, девчонки в одинаковых топах, тренер Лера – маленькая, жёсткая, с улыбкой «я обниму тебя – и заставлю работать».

– Лера, это Блинова, – киваю на Соню. – Дай ей двадцать минут лёгкого кардио. Координация, пульс до 140.

– Поняла, – Лера щёлкает таймером. – Соня, вот степ, высоту понижаем на чуть чуть, чтобы удобнее было.

Соня качает головой, будто идёт не на степ, а на устный расчёт налогов перед комиссией. Щёки всё ещё горячие после зала, но взгляд прямой, дерзкий. Это хорошо. Страх уходит, когда тело понимает правила.

Я остаюсь сбоку, у поручней, контролирую: техника, внимание. Она встаёт справа от Леры, ловит ритм. Первый трек – марш, колено вверх, шаг-степ, назад. У неё получается не сразу: правая-правая, потом вдруг левая, шаг «мимо степа», смешной полушажок, она чёртыхает сквозь зубы, но не бросает. Лера хвалит правильно: по делу, коротко.

На втором треке Лера усложняет: «V-step», поворот, смена стороны. Соня срывается дважды, кривится, шипит «чёрт», но в целом держится.

Я чуть отхожу, чтобы не давить присутствием, и всё равно вижу – у неё сегодня баланс чуть «гуляет». Недоспала? Голодная? После силового могло «поплыть» – гликоген она тратит быстро, организм не привык. Я делаю жест администратору – принести ей воду поближе.

Третий трек – «колено-колено, поворот, степ-тач назад». И вот тут происходит то, что обычно случается с новенькими: мозг делает одно, ноги – другое, мир – третье. Соня на повороте чуть недопереносит вес, край кроссовка находит не площадку, а воздух. Я успеваю увидеть это в доли секунды: стеклянный взгляд «щас упаду», плечо уходит, корпус накреняется.

Я двигаюсь. Это привычно – тело реагирует раньше, чем голова выдает команду. Два шага – и она уже в моих руках: левую руку завожу под лопатки, правой фиксирую локоть. Вес – лёгкий, тёплый, живой. Она врезается грудью, пахнет чем-то сладким, ванильным.

– Поймала… – выдыхает и тут же исправляется, глядя на меня снизу вверх: – Поймали.

Зал на секунду «подвисает» и тут же оживает смешками. Лера, не теряя ритма, хлопает два раза: «Продолжаем! Соня – всё ок!»

Я ставлю её на ноги, проверяю взглядом – глаза в фокусе, колено цело. Она держится уверенно, ладонь ещё лежит у меня на предплечье, и в этот момент мы одновременно понимаем, насколько близко стоим. Музыка давит в уши, но я слышу её дыхание – короткое, взволнованное.

И я вижу её вгляд. Не «жертва пончиков», не «не отвлекайте меня, я бухгалтер». Огонь. Чистый, живой, дерзкий. Человек, который злится, что не получилось – и уже хочет попробовать ещё.

– Это не упражнение «обнимашки», – говорю ровно, отпуская шутку, чтобы снять лишнее напряжение.

– По вам не похоже, что вы против, – отвечает она слишком быстро, и тут же прикусывает губу, будто сама испугалась своей смелости.

– Уверен, что за «обнимашки» у нас Лера отвечает, – киваю на тренера. – А я – за то, чтобы ты стояла на ногах.

– Уже стою, – она отнимает ладонь, расправляет плечи. – Давайте дальше.

Это «давайте дальше» мне нравится больше всех её шуток вместе взятых. Я подбираю степ ближе к центру, уменьшаю высоту ещё на один кубик.

– Пять минут лёгкого шага, – говорю Лере. – Потом растяжка и вода. На сегодня достаточно.

Лера кивает. Соня встаёт, пробует ещё раз. На этот раз – чище.

Сбоку что-то мигнуло – админ Рита держит телефон вверх, снимала момент «спасения». Я бросаю взгляд: «Выключи». Она виновато опускает камеру. Поздно. Я знаю, как быстро у нас всё разлетается по интернету: двадцать минут, и весь район уже «видел».

Двадцатая минута подходит, Соня спрыгивает на пол, дотягивается до бутылки. Щёки горят, глаза – тоже. Я подхожу, проверяю голосом:

– Голова не кружится?

– Всё ок, – она делает пару глотков, промахивается крышкой – руки дрожат. – Немного… ну… вы меня неожиданно поймали.

– Ты упала – я поймал, – пожимаю плечами. – Это вся магия.

– Магия, – фыркает. – Угу.

И тут у меня на телефоне одновременно начинают прыгать уведомления. Сначала чат «Ресепшн», потом «Маркетинг», потом «Pulse Family». Я краем глаза вижу первое превью: видеоролик, на котором я ловлю Соню; подпись:

«Наш горячий босс не только строгий, но и спасатель #pulse #утро #тренировка».

Десять сердец, двадцать, сорок. Видео расходится, как кофе в понедельник.

– Супер, – сухо говорю себе под нос. – То, что мне было нужно.

– Что? – Соня заглядывает на экран, и я автоматически закрываю телефон ладонью.

– Ничего, – отрезаю. – Тренировка окончена. В душ и можно завтракать. Без «дешевого топлива».

Она улыбается искоса, явно понимая, что случилось что-то интернетное.

– Так и знала, что вы – хайп, – говорит. – Осталось мне только мем с колбасой дорисовать.

– Попробуй – уволю, – отвечаю в тон. – Молодец, что не бросила упражнение после падения.

Она моргает и отворачивается к Лере – растягивать квадрицепс.

Телефон снова вибрирует: «Кирилл, это как раз тот контент, о котором мы мечтали! – пишет маркетолог. – Растёт охват, люди пишут “как записаться к вашему управляющему”». Я закатываю глаза. Вот уж «мечта».

Я делаю шаг назад, ещё один и ощущаю, как внутри начинает раскачиваться знакомое, неприятное слово: «слухи». Я умею с ними работать, но ненавижу. Они липкие, как сироп, и быстро портят вкус ко всему. А здесь ещё и пересечение «работа/личное», которое я для себя закрыл много лет назад.

Глава 5

Соня

Если войну нельзя выиграть, её можно хотя бы красиво оформить. Я решила, что моё оружие – сахарная артиллерия.

Утро началось с того, что я вошла в бухгалтерию как Санта-Клаус, только вместо мешка с подарками у меня была огромная коробка пончиков с глазурью. Тёплых, мягких, с дыркой посередине как у меня в душе после вчерашней тренировки и утреннего степа.

– Народ, – торжественно объявила я, ставя коробку на подоконник, – объявляю день солидарности с углеводами.

Таня из налоговых вычетов подняла голову от деклараций, посмотрела на пончики так, будто вот-вот их съест. Все разом.

– Сонь, ты крутая, – выдохнула она. – Нам же нельзя, у нас теперь режим. Лавров же…

– Лавров – у нас управляющий, а не психолог, – отрезала я. – Объясняться ему я не собираюсь. А это, – открыла крышку, и запах ванили, жареного теста расползся по кабинету, – акция протеста. Против дискриминации к вкусной еде, сахарного шейминга и всего вот этого ЗОЖ-без-радости.

Пончики лежали рядами: с розовой глазурью, белой, шоколадной, с посыпкой. Маленькая армия счастья. Я достала маркер, лист А4 и крупно написала:

«Сладкое – моя зависимость»

Повесила лист прямо над коробкой. Потом подумала и дописала мелким шрифтом:

«и да, я это осознаю и беру ответственность».

– Всё, – удовлетворённо сказала я. – Если что, скажем, что это арт-объект. Мы в модном клубе, у нас инсталляция.

Тут же зашуршали стулья, расправились бумажные тарелки, загорелись глаза. Коллеги толпой подошли к подоконнику, но брали пончики осторожно озираясь.

– Он же нас убьёт, – прошептала Юля из зарплат. – Если увидит.

– Он увидит, – мрачно сказала Таня. – У него шестое чувство на калории.

– У него какое-то обострённое чувство долга, – поправила я. – А у меня обострённое чувство, что жизнь коротка.

Я выбрала себе пончик с белой глазурью и разноцветной крошкой, откусила и на секунду поняла, что это лучше, чем медитация. Сахар ударил по мозгу, пухлое тесто растаяло на языке. Для полного счастья не хватало только того, чтобы меня не мучали мышцы после вчерашнего «ещё десять, Соня».

В чате «Бухи – наши» тут же появились первые мемы.

Юля скинула картинку: кот, сидящий на горе пончиков, и подпись: «Я ушла в отрыв, не ждите обратно». Таня отправила фотку коробки с моей табличкой и приписала: «Наше сопротивление режиму».

Я хихикнула, запивая пончик чаем. Да, детское. Да, мелко. Но чёрт, приятно. Особенно когда в животе война гормонов, а в голове Кирилл с его «дешевым топливом» и «ещё десять».

На всякий случай я поставила коробку так, чтобы из коридора её было не видно. Хоть какая-то маскировка.

Разумеется, это не помогло.

Минут через двадцать дверь в бухгалтерию открылась с тем самым особенным звуком, от которого у людей в зале выпрямляется спина: спокойный, уверенный шаг. Я даже не подняла голову сразу, делала вид, что погружена в отчёт. Но по тому, как резко стихли шепоты и как Таня под столом шевельнулась (да, она теперь живёт там, полный пансион), – стало ясно: пришёл он.

– Доброе утро, – сказал Кирилл, и воздух в кабинете стал плотнее.

Я подняла глаза. Он стоял у дверей, в тёмной футболке и спортивных штанах, волосы ещё слегка влажные после душа. Взгляд сначала прошёлся по столам – ноутбуки, папки, кружки, лица «мы очень заняты». И, конечно, наткнулся на яркий белый лист «Сладкое – моя зависимость» и коробку, из которой торчали цветные глазированные пончики.

Пауза повисла густая, как сгущёнка.

– Инсталляция, – спокойно сказала я, пока никто не рухнул от инфаркта. – Современное искусство.

Он перевёл взгляд на меня. Даже не злой. Скорее… устрашающе спокойный. А вот это уже опасно.

– Блинова, – произнес он. – Вы серьёзно?

– Абсолютно, – кивнула. – Нам нужен баланс. Вы за пресс, я за глюкозу. Симбиоз.

Сзади кто-то тихо хрюкнул от смеха и тут же закашлялся, маскируя. Я услышала, как Артём в коридоре притормозил… да, у него всегда вовремя возникают дела рядом, где обещает разразиться шоу.

Кирилл сделал несколько шагов внутрь, подошёл к подоконнику. Заглянул внутрь коробки так, будто проводит операционный осмотр.

– Пончики, – констатировал.

– Да, – любезно подтвердила. – Видите, вы тоже отличаетесь аналитическим мышлением. Мы с вами команда.

Он закрыл коробку. Взял лист с надписью «Сладкое – моя зависимость», прочитал, снова посмотрел на меня.

– Сладкое не зависимость, – спокойно сказал. – Сладкое – это костыль.

– Костыль ведь тоже поддержка, – парировала я.

Он на секунду задержал взгляд. Я почувствовала, как у меня в груди от его спокойствия растёт раздражение. Мне хотелось, чтобы он взорвался, накричал, запретил. Так проще знать, что ты «против злодея». А он стоял и очень спокойно разбирал мой маленький протест по частям.

Залез рукой в карман, достал телефон. Открыл чат «Pulse Staff» – тот самый общий, где мы обсуждаем рабочие моменты, графики, новые услуги. Набирает что-то. Телефон у меня на столе вибрирует.

Я глянула на экран и прочитала сообщение в общем чате:

Кирилл управляющий: «Команда, напоминаю: сахар в чёрном списке на рабочих местах. Никаких пончиков, конфет и прочего рядом с клиентскими зонами и в офисах. Причины: здоровье + профессиональный вид. Хотите сладкое – пожалуйста, в кафе/дома.

Три смайлика от разных тренеров. Один от Риты с плачущим котом.

Я почувствовала, как поднимается волна негодования. Да, правила, да, бренд… Но у меня сегодня реально внутри маленькая личная война: живот ноет, поясница тянет, настроение скачет.

И единственное, на что у меня хватает ресурсов – это не заплакать от одного вида отчёта по НДС. И он ещё лезет в мои пончики.

– Вы могли бы, – медленно произнесла я, – просто подойти ко мне и поговорить. Зачем устраивать показательную казнь в чате?

Он облокотился ладонью о край подоконника. Спокойный. Сдержанный. Тот самый «тиран с аргументами».

– Соня, – сказал он, – это не казнь. Это правила, которые действуют для всех. В том числе для управляющего. Я тоже не хожу с бургером по залу, хотя иногда хочу.

– Бургер – это вкусно, – пробормотала я. – Но речь сейчас не о вас.

Он перевёл взгляд на мою табличку. Я уже сама понимала, как это выглядит: компенсаторная истерика в виде глазури. Но отступать было поздно.

– Снимите, пожалуйста, это, – кивнул он на лист. – И уберите пончики.

– Нет, – сказала я. И сама удивилась, как ровно. – У меня… обстоятельства.

– Какие такие обстоятельства? – он слегка сузил глаза.

Вот тут меня и повело. Я почувствовала, как в горле встаёт комок, а глаза начинают подступать влагой. Ну нет. Не хватало еще рыдать на работе из-за гормонов, пончиков и красивого босса, который слишком правильно живёт.

Я встала, чтобы не говорить это сидя. Вдохнула. Выплюнула, как пулю: