Маривана

Маривана готовилась к смерти. Она уже долго жила на свете и прекрасно понимала, что времени осталось немного. Ничем серьезным она не болела и духом была бодра, но возраст все чаще напоминал о себе: ноги гудели и отекали, усталость не давала заниматься делами, вдобавок ко всему появилась противная старческая забывчивость: убей бог, невозможно вспомнить, куда дела ключи от дома или – будь оно проклято, дьявольское изобретение человечества – мобильный телефон. Тренькает где-то слабенько, противненько, а где именно – не разберешь.

Конечно, в мир иной Маривана не торопилась. Чего спешить туда, куда принимают всех, даже сильно опоздавших. Но морально готовилась, потому что дело это было важное и ответственное не только для нее, но и для Вселенной. Поскольку Маривана совершенно искренне полагала, что в тот миг, когда ее не станет, весь мир исчезнет. Понятно же – жизнь на Земле без Мариваны невозможна, стало быть, все закончится вместе с ее уходом. По подсчетам Мариваны, оставалось нашей планете протянуть год-полтора.

Неизвестно, как оценивало свой земной путь человечество в целом, но Маривана прожитой жизнью была довольна. Она провела ее именно так, как хотела – весело, приятно и без особых хлопот. Трех мужей похоронила, детей сознательно не имела: дети – это постоянный стресс и заботы, а от этого возникают ранние морщины, и портится цвет лица. За внешностью следила строжайшим образом: маски, диеты, массажи. Результат прекрасный – кругом ахи и охи: как же вам удается? Вы же как девочка! Какая молодец! Конечно, молодец – пока ее ровесницы теряли молодость и набирали лишние килограммы в борьбе с бытовыми проблемами, Маривана цвела. В тридцать девять лет поставила цель – не постареть больше ни на один год. С тех пор каждый год ей исполнялось тридцать девять. Лет двадцать так протянула. Мужья были счастливы – такое сокровище! Все трое на руках носили. Пока была замужем, не работала – зачем напрягаться? После смерти последнего мужа сдала квартиру в центре и переехала на дачу, в родовое подмосковное гнездо. Обосновалась, развела цветочки-лужайки. Устроилась от скуки в сельскую библиотеку на полставки. Хорошая работа – библиотекарь, наименее стрессовая по оценке психологов. Тишина, покой, книги, посетители интеллигентные. Комплименты делают, шоколадки дарят. А что зарплата – кот наплакал, не беда, Мариване денег от сдачи квартиры вполне хватало.

Все в поселке Маривану уважали, потому что библиотекарша – человек по определению умный и начитанный. Она и правда много книжек читала, особенно про любовь и путешествия. Соседям потом рассказывала – вот оно как в жизни бывает. Все удивлялись.

А как стукнуло Мариване семьдесят пять, стало ей трудно книжки таскать. Семьдесят пять – это не тридцать девять. Впрочем, тридцать девять ей последний раз было давно. Лет пятнадцать назад. Пришлось Мариване уволиться из библиотеки и ограничиться цветочками в саду. Но и для цветов, как оказалось, были нужны силы. А они стремительно уходили.

Маривана сначала слегка запаниковала, но быстро нашла выход: вызвала к себе на дачу племянника, молодого человека старше среднего возраста, единственного наследника их общей дачи, доставшейся от родителей Мариване и ее покойной ныне сестре. Племянник, последний раз бывший на даче во время своих школьных каникул лет этак тридцать пять назад, просто обязан был, по мнению Мариваны, позаботиться об их совместном имуществе (поскольку он был наследником) и о самой Мариване – единственной и любимой тетушке. Нельзя сказать, что родственник был в восторге от этого предложения, но помочь не отказался, нанял тете приходящую помощницу по хозяйству, которую почему-то называл сиделкой, и стал регулярно приезжать (пару раз в месяц) с тем, чтобы выслушать жалобы Мариваны на неотвратимо надвигающуюся старческую слабость и выполнить разные мелкие поручения, которые тетушка в избытке подготавливала к его приезду. Известно, что в загородном доме работы всегда хватает – проводку починить, канализацию прочистить, гвоздиков навбивать, да мало ли чего! Племянник, хоть и без удовольствия, но вот уже лет пять выполнял все беспрекословно, с руками дружил и был молчалив, что Маривану вполне устраивало. Ведь все равно в конечном итоге работал он на себя, понимала Маривана, я умру – все ему достанется.

Парадокс заключался в следующем: при всей уверенности в том, что мироздание рухнет после ее кончины, пожилая женщина продолжала тревожиться о судьбе наследства. По логике вещей получалось, что смерть Мариваны придется племяннику на руку, а это было обидно. Она и так знала, что скоро умрет, но мысль, что от ее смерти кто-то выиграет, была невыносима. Подозрительным казалось также то, что племянник никакого личного интереса к даче не проявлял, навещал тетку якобы исключительно из родственного долга, выполнив просьбы, вечно спешил уехать, деревенскими сплетнями тяготился. Значит, что-то задумал, укреплялась в своем мнении проницательная Маривана, значит, скрывает черные помыслы.

Ведь кто знает – не придет ли ему в голову ускорить уход престарелой родственницы? Главное, ни у кого даже сомнения не возникнет, что восьмидесятилетняя старушка отправилась в мир иной без посторонней помощи. Да и много ли ей надо – на нее чихни, она заболеет. А болеть в этом возрасте очень и очень опасно. Не дай бог, грипп. Поэтому Маривана всегда тщательно рассматривала племянника через узкую щель входной двери, прежде чем пустить в дом: не болен ли? Не притащил ли опасную инфекцию? Только удостоверившись, что родственник здоров, не кашляет и не чихает, открывала дверь. Иногда инспекция затягивалась надолго, и племянник проявлял нетерпение:

– Теть Мань, ну открывайте же.

– Подожди, – назидательно говорила Маривана, – ключи ищу.

Ключи, действительно, терялись часто.

– Да не закрывайте вы на столько замков, – начинал раздражаться племянник. – Достаточно же просто защелкнуть.

– Ага, защелкнуть. Чтобы меня прибили и ограбили, – возмущалась бдительная Маривана. – Кругом бандиты, а он: защелкнуть!

В поселке действительно были кругом бандиты. Чего, например, стоила недавняя история с соседкой Людмилой! Просто мороз по коже. Эту Людмилу Маривана знала всю жизнь, с тех пор, как Маривана первый раз была тридцатидевятилетней, а девочка Людочка поселилась по соседству вместе с родителями – работягами и пьяницами. Эту Людочку Маривана жалела, приглашала в дом и по доброте душевной угощала печеньем. Ничего хорошего из девочки, естественно, не выросло: отец и мать ее рано спились и умерли, Людочка получилась туповатая, но рано развитая физически. Эти два фактора обеспечили ей насыщенную и разнообразную юность, мгновенно сменившуюся зрелостью и почти столь же быстро – преждевременно наступившей старостью. Теперь пятидесятилетняя Людмила выглядела едва ли не старше Мариваны, а принимая во внимание ее пристрастие к алкоголю и постоянно меняющихся спутников, жаждущих разделить с нею трапезу, Маривана имела все шансы пережить непутевую соседку.

Так вот, произошло с этой Людмилой нечто страшное, чего, на взгляд жителей поселка, все последнее время обсуждающих эту историю, даже она не заслужила. Поздно вечером, когда Людмила, проводив очередного кавалера, осталась в квартире одна (занимала она крошечную проходную двушку в доме барачного типа), к ней в дверь постучался некто, кого беспечная женщина, не задумываясь, впустила, думая, что это один из ее многочисленных друзей. Посетитель оказался вовсе не Людмилиным собутыльником, а, напротив, отъявленным злодеем, который напал на несчастную женщину, заткнул ей рот какой-то помойной тряпкой и начал измываться: сломал ей правую руку, а потом выдрал половину волос на голове. Внешность преступника пьяная и ошарашенная Людмила не запомнила, но утверждала, что раньше его никогда не видела. Поиздевавшись над бедной пьянчужкой, изверг исчез, цинично ничего с собой не прихватив, даже початую бутылку, на столе стоявшую, не тронул.

Освободившись от тряпки и первого шока, Людмила начала орать благим матом, что не сразу насторожило соседей, поскольку буйные гулянки в ее доме проходили регулярно. К счастью, дальнобойщик Валера, живший за стенкой и мечтавший выспаться после смены, был разбужен криками и отправился «набить морду Людке и ее хахалям». Вскоре он обнаружил потерпевшую – утратившую половину волос и со сломанной рукой. Вызванная полицейская бригада зафиксировала следы борьбы (разбитый стакан) и в качестве главной улики – тряпку, изгрызенную Людкиными зубами. Как выяснилось позже, тряпка принадлежала самой Людмиле, а следов преступника, ломающего руки и вырывающего волосы – увы! – не оказалось. Допросили последнего Людмилиного ухажера, который клялся и божился, что в тот вечер ничего плохого не делал, а, как порядочный человек, валялся дома в стельку пьяный. Впрочем, на него никто и не думал. Все сошлись во мнении, что бандит – человек не местный, залетный, к тому же, как сказала Людмила, «е..ный антилигент». Зачем надо было интеллигентному преступнику уродовать Людмилу – было непонятно, но полиция обещала во всем разобраться, с чем и уехала. Естественно, обещание выполнено не было.

Несчастной наложили гипс и целый месяц она мучилась, не в силах открыть бутылку самостоятельно. В связи с этим и пить стала меньше, и гостей в доме поубавилось. Изуродованную голову свою покрывала платком. Волосы, правда, скоро отросли и инцидент потихоньку забылся.

Но Маривана к сведению приняла: дверь чужим не отворять, все время бдеть. Просила племянника нанять ей охранника, круглосуточного, чтоб возле порога дежурил, а то вон чего на свете делается: на беззащитных женщин нападают! Племянник, черствая натура, сказал, что ей и сиделки достаточно. Какая сиделка, завопила Маривана, мне мужик нужен, здоровый, с пистолетом! А то случится, как с Людкой! А он нахально рассмеялся и сказал, что если тетя не будет пить столько, сколько Людка, то с ней точно ничего плохого не случится. Хам. Наглая, беспардонная нынешняя молодежь!

История первая. Встреча с Сатаной

На первом этаже старинного здания было душно и сыро. Федор Иванович в который раз поразился тому, что даже при небольшом количестве посетителей в подобных местах общая нервозность и озабоченность достигает предельной концентрации. Он занял очередь за бабушкой, которая стояла за другой бабушкой, похожей на предыдущую как две капли воды, как будто они были однояйцевыми близнецами. Первая бабушка сразу предупредила Федора Ивановича, что за ней занимала еще одна, но отошла и скоро придет; тем не менее появился дедушка, который пришел вместо бабушки, потому что та стояла в очереди на почте. Потом бабушки и вновь пришедший дедушка стали обсуждать преимущества оплаты коммунальных услуг на почте, так как в сберкассе теперь берут большую комиссию, а на почте берут меньше, поэтому на почте очереди такие, что ужас просто! На этом месте Федор Иванович отвлекся и начал изучать стены.

Окошко паспортного стола было зажато в узком полутемном коридоре между несгораемым шкафом и плакатом «При пожаре звонить 01». С плаката на Федора Ивановича взирал устрашающего вида пожарник в каске и при полном полагающемся обмундировании; в руках его красовался жирный, напоминающий дохлого удава шланг, обращенный зевом к зрителю. Судя по сурово сжатым губам бойца с огнем и по струйке воды, стекающей из жерла его орудия, ни у кого не оставалось сомнений в железной решимости пожарника немедленно замочить каждого, кто неосторожно обращается со спичками или с бытовыми электроприборами. Снизу красовалась надпись: «Опасно при пожаре прятаться под кроватью и в шкафу!» То есть выходило, что спрятавшиеся от огня под столом или, скажем, за диваном, имели намного больше шансов уцелеть.

Федор Иванович полюбовался этим шедевром, отметил несоответствие количества пальцев на руках персонажа – на левой их почему-то было шесть, и по старой привычке прочитал фразы на плакате наоборот. Получилось следующее: «10 ьтиновз еражоп ирп» и «уфакш в и юьтаворк доп ясьтатярп еражоп ирп онсапо». Из результатов этого лингвистического упражнения порадовал только «еражоп». Тем временем бабушки и дедушка получили вожделенные выписки из домовой книги, необходимые для подтверждения льгот, и очистили, наконец, проход к окошку. Федор Иванович заглянул, заранее смущаясь от необычности собственной просьбы и нащупывая в кармане приготовленную шоколадку.

Паспортистка, мрачная дама средних лет, из числа женщин с обидно неудавшейся судьбой, даже не подняла на него глаз. Шоколадка тут не прокатит, мгновенно решил сменить тактику Федор Иванович. Будем пытаться разжалобить. Но и это не помогло. Заискивающий тон и все включенное обаяние разбились о сухой и бесстрастный тон хорошо знающего инструкцию работника: не положено, таких справок не даем, обращайтесь в другие организации и т.д.

Но Федору Ивановичу было ОЧЕНЬ нужно. Он так и сказал ей, этой бездушной костлявой мумии. Истукану этому, крокодилу в розовой кофточке. И использовал свой последний резерв – рассказ о потерянной любви, наспех выдуманный по дороге сюда. Не зря выдумывал – пригодилось.

– Милая девушка, понимаете, человек, которого я ищу, для меня очень дорог. Мы потеряли друг друга много лет назад, и только теперь я понимаю, какую ошибку совершил. Может быть, еще не поздно? Вдруг она тоже помнит меня? Тогда еще возможно все изменить…

Ни один мускул не дрогнул на каменном лице, но взгляд (наконец-то она соизволила посмотреть!) – взгляд потеплел. Понятно, слюнявые мыльные оперы смотрят даже такие крокодилы. Теперь и шоколадка пригодится.

– Не знаю.., – мумия, не привыкшая к состраданию, раздумывала в нерешительности. – Вообще-то, у нас такой информации нет… Попробуйте зайти к Валерию Павловичу… возможно, в его архивах…

– Вы мне очень, очень помогли, – проникновенно проговорил Федор Иванович, засовывая в окошко «Альпен Голд» с фундуком, – а где мне найти Валерия Павловича?

– По коридору направо, – отрезала паспортистка, с грохотом захлопывая окошко и едва не прищемив Федору Ивановичу голову.

«Может, она орехи не любит? Или у нее челюсть вставная?» – пронеслось в голове, но уже через несколько секунд он стоял перед дверью с потертой кожаной обивкой и приклеенным к ней канцелярским скотчем листком, на котором было напечатано: «Нач. пасп. стола В.П. Сатана». «Вот, черт! – не к месту подумал Федор Иванович. – Ну что ж, поглядим, что за Сатана».

Но Сатаны на месте не оказалось. У него был обед. Пока он насыщался, Федор Иванович еще раз внимательным образом изучил строгого пожарника, ознакомился с образцом оформления заявления на получение регистрации от имени Иванова Ивана Ивановича, перемерил коридор шагами в длину и ширину и немного погулял в близлежащем дворике, держа заветную обшарпанную дверь под прицелом. За полтора часа входили и выходили одинаковые бабушки-дедушки, прогромыхала самокатом многодетная мамаша с выводком и сумками, вкатился и застрял внутри одышливый толстяк; но никого похожего ни на Сатану, ни даже на булгаковского Воланда, не наблюдалось.

Наконец Федор Иванович решил вернуться на свой пост под дверью и с удивлением обнаружил, что начальник уже на месте и – неслыханная удача! – в очереди в его кабинет нет ни одного человека. В.П. Сатана оказался тем самым толстяком, которого Федор Иванович ошибочно принял за посетителя паспортного стола. Он был настолько не похож на свою фамилию, что Федор Иванович даже засомневался.

– Вы – Валерий Павлович Сатана? – спросил он, недоверчиво разглядывая сидящего за кипой бумаг человечка: лоснящаяся лысина, подслеповатые глаза за толстыми стеклами немодных очков, обвисшие щеки.

– Ну я – Сатана, – недовольно буркнул начальник, продолжая рыться в бумагах. Видимо, реакция посетителей на его фамилию раздражала его. – И что? А вы-то сами кто?

– Я – Дробязко, Федор Иванович, – представился Федор Иванович, с трудом сдерживая улыбку, до того потешный вид был у копошащегося толстячка.

Валерий Павлович неожиданно поднял голову и уставился на собеседника пуговичными глазками.

– Ну и ничего хорошего, скажу я вам! Что это за фамилия такая – Дробязко! Слишком много дребезжащих согласных! Музыки нет, сплошной диссонанс. Попробуйте спеть – не выйдет. То ли дело: Са-та-на! Вот где мелодия льется. А у вас… что за фамилии теперь выдумывают! Ну да ладно, – он внезапно подмигнул Федору Ивановичу, ошарашенному неожиданной критикой, – это еще что! Вот у меня в армии приятель был, Писидрюков. Все сначала смеялись, а потом привыкли. Особенно когда узнали, что он кандидат в мастера спорта по боксу. Зауважали. Он ого-го-го какой был Писидрюков! Всю роту записидрюкал. У вас ко мне что?

Дробязко, впечатленный историей про армейского товарища, не сразу вспомнил, зачем пришел. Вообще, он начал чувствовать себя как-то странно. Начальник этот казался ненастоящим, так же как и табличка на его двери.

– Я человека ищу, – промямлил Федор Иванович, с трудом вновь вживаясь в образ. – Женщину. Она жила в этом городе много лет назад…

– Па-анятно, – протянул Валерий Павлович и принялся вытирать грязным носовым платком вспотевшую лысину. – Ну и по чью душу пришли?

Федор Иванович слегка передернулся от формулировки, но ответил твердо:

– Евдокимова Нина Валентиновна, шестьдесят пятого года рождения.

– А что вы ко мне пришли? – Сатана засунул платок в нагрудный карман и с хрустом потянулся. – Шли бы в милицию…

– Да я был в милиции, – начал было Дробязко, но начальник перебил его:

– Ну да, шли бы вы в милицию-полицию, написали бы заявление. Они направили бы вас в адресный стол, где надо сделать запрос. Ваш запрос должны обработать в течение месяца и проверить все адреса по прописке этого человека за.. сколько там получается? Сорок восемь лет. Потом, если удастся установить ее нынешний адрес, ее известят о том, что с ней хочет встретиться гражданин Дробязко. Вам ее координаты, естественно, не дадут. Если Нина Валентиновна соизволит проявить интерес, она с вами свяжется по указанному вами телефону. Только затея эта бесполезная, никто не перезванивает.

– Почему? – выдохнул Федор Иванович, обремененный новыми знаниями.

Сатана заерзал и прищурился – видимо, хотел получше разглядеть посетителя.