© Андрей Артурович Тихонов, 2017

ISBN 978-5-4483-6276-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящение Бродскому

 
   * * *
   Нет бы, встать да заняться делом —
   В офисах, шахтах, церковных хорах…
   Я по утрам закидываюсь белым,
   Шаркнув навскидку по выжженным порам.
   Что, не по нраву моё сообщение?
   Закройте-ка рот. Опишу подробно:
   Вначале меняется освещение,
   Потом – геометрия комнат.
   Я вам не Коган, углов не рисую,
   Туплю овал, он духовно близок.
   Гляжу, поминая Господа всуе,
   Как Верх овальный сливается с Низом…
   Привычно телу сходиться в точку,
   Воля ведёт воплощённый разум,
   Раздирая мозги мои в лоскуточки,
   Подталкивая мироздание в множественный оргазм.
   Насквозь квантованный, разлёт галактик
   Опишу я раковины простым извивом,
   Извечный циник, прожжённый практик,
   Я плохо жил, но умру красиво.
   Упрусь боками в края бесконечности,
   Зевая с тоской: не хватило красок,
   Три тысячи солнц по своей беспечности
   Оставил сегодня без траурных масок.
   Вон, Боги спят в славословии Израиля,
   Один только Брахма кивает, дурень:
   Нам медные лбы от души надраили
   В тени дымящихся смолокурен…
   …Смазанным салом бетонным жёлобом,
   Как ни сверну – вертикально вниз,
   Едва поспеваю за снедаемым голодом
   Чёрным, бархатным Господином Крыс.
   Плетитесь же, тени, в хитросплетенье,
   А мне – снова в сытость повседневного сна,
   Бесполезное я в Эдеме растение,
   Безлиственная дылда – корабельная сосна…
   Ты всё ещё спишь, ты не занят делом?!
   Эй! Помолчите-ка вы, салаги!
   Я по утрам закидываюсь белым —
   Чистым, белым листом бумаги…
 

Памяти Высоцкого

 
  * * *
   Открою прозу,
   Гляну ли стихи я —
   Себе не изменяют Небеса!
   Владеет миром вечная стихия,
   Поджавший хвостик Дух
   И Телеса,
   А рядом третья,
   С ними в пополаме,
   Немая, в вечных шрамах от любви,
   Исколота кривыми куполами —
   Татуировкой Спаса-на-Крови.
   Жги по кочкам,
   Птица-Тройка,
   По рельсам!
   Выбирай себе
   Крутые пути:
   В нас духовности к утру —
   Хоть залейся,
   А телесности
   Вдвоём не снести!
.
   Мы плохо жили?
   Да! Совсем хреново,
   Хранила не имущих
   Ни гроша
   Наследница Великого Немого,
   Загадочная Русская Душа!
   А значит,
   Третья
   Всё ж была не лишней:
   То кровью подплывая,
   То в слезах,
   Она молчала
   В грозовом затишье,
   Как ездовой,
   Утратив тормоза!
   То чесали ей стихами
   В подбрюшье,
   То крапивой жгли,
   Вот пьяные черти!
   Но запуталась
   Душа
   От удушья,
   Оставалось ей простора —
   На четверть.
 
 
   И, невысокий ростом,
   НЕгромкоголОсый,
   Прошёл он
   Ниоткуда в никуда,
   Задав, как трёпку,
   Нужные вопросы
   В безмолвные,
   Ненужные года!
   Душа вначале
   Притворялась пьяной,
   Бесслёзно ныла:
   Что за баловство!
   Ныряла бритва
   Рыбкой по карману,
   Отточенная голосом его.
   Макияжа он с массажем
   Не делал —
   Сразу горло полоснул
   Самоё,
   И Душа освобождённо
   Запела,
   В тишине
   Захрипела:
– Слышишь, Дух Мой,
   Ощущаешь ли, Тело?
   Вот вам
   Слово и Дело
   Моё!
 
 
   И ушёл Певец,
   Как чьё-то начало,
   Помахав нам на прощанье
   Рукой.
   И Душа, опять немая,
   Мычала,
   И главу ему, рыдая,
   Венчала.
   И гитара беспокойно
   Бренчала,
   К ней фанерной
   Прижимаясь
   Щекой. </span> </span>
 

Памяти Булата Окуджавы

 
* * *
Во многом служении много печали,
На каждую удаль полно дураков,
И если бы музы подолгу молчали,
Я проще бы жил, а оно нелегко.
 
 
У каждой эпохи свои Геростраты,
Их помнить по-прежнему запрещено,
Но Слово Господне разбито, распято,
Напрасно Оно было воплощено.
 
 
В военные марши закралась усталость,
Под стол покатился событий клубок,
И верится мне: это всё, что осталось —
Дописывать древнеславянский лубок.
 
 
Три мысли о вечном,
Три корочки хлеба,
Как быть, что же делать и кто виноват,
На ржавый закат опустевшего неба
Грядой облаков уплывают слова.
 
 
В кольце площадей слышен шелест оваций,
На всех палачей не хватает оков,
Полно эмигрантов, но нет эмиграций,
И надо идти, а оно нелегко.
 

Сергею Есенину

 
* * *
Конь двурогий пО небу плавает,
Перепутаны камыши,
Кто-то струны, а кто-то клавиши
Тронул нехотя, для души.
Дремлет селезень в серой тине,
И поёт мне незримый хор,
Что грехи, может быть, простили,
Но до неба так далеко!
Развязать бы тугие нити,
Над болотами воспаря,
Поискать в небесах обитель,
Только ангелы скажут: зря!
Довелось мне зимой родиться,
В непролазном сыром снегу,
Я хотел, но не смог сгодиться,
Да теперь уж и не смогу!
Бесприютным ветра взрастили,
Зря лукавит незримый хор,
Что бродягам грехи скостили-
Не сосчитано тех грехов!
Остаётся одна истома,
Одинокой души приют:
Журавли надо мной не стонут,
Журавли надо мной поют,
Вдаль летят они над Россией,
И лукавит незримый хор,
Что вчистую грехи скостили,
Не замаливая грехов!
Развязать бы тугие нити,
Вслед за птицами воспаря,
Но зачем мне искать обитель,
Если ангелы скажут: зря!
 

На вагонной полочке (Памяти Галича)

 
* * *
Дует мне из щёлочки
На вагонной полочке,
Две девчоночки поют,
Точно перепёлочки,
Поезд-неустаночка
Бродит в полустаночках,
Катим зоной налегке,
Точим две
Бараночки,
Проводник в волнении,
Чай не пьёт, отчаялся:
Перенаселение
Кое-где встречается,
Впрочем, по бумажечке
Лишние не водятся,
Кто не платит, граждане,
С третьей полки
Сходит сам!
Разъезжаю вечно я
Только по билетикам,
Вот она, конечная,
Кроют туалетики,
Море полудённое,
Пеной не поплёвывай,
Ждёт меня подённая
Суета рублёвая.
Даже в небе синева
В клеточку,
Воля-волюшка, моя
Деточка,
Бродишь где-то без меня,
Свет очей —
Но тогда ты, извиняй,
Не-за-чем! </span> </strong> </span>
 

Письмо Александру Галичу

 
* * *
Здрасьте, гости-господа заграничные!
Как здоровьишко у вас, преотличное?
На Руси, как при царе – тем же побытом,
Но орём, когда хотим… только шёпотом.
По гитаре мы по Вашей соскучились:
До чего же Вы с ней сами намучились!
Без затей у нас эфиры шансонные,
Лучше мы споём, хмельные да сонные:
Пусть мы золото не прём олимпийское,
Но в ЧеКа уже не носим записки мы,
Лень писать, да и кого нам закладывать?
Нас и так китаец всех передавит, гад.
Зря в конце Вы нас пугали молчальником:
Краснобаи нынче вышли в начальники,
А поддакивать им всем подустали мы,
Хоть по-прежнему из кремня и стали мы.
Подытожим обращение вежливо:
Со жратвой теперь не так, как при Брежневе!
И порнухи, и свободы – немерено!
Только денежек как нет, так и не было.
В равнодушии своём мы повымерли,
Динозавры, ё-маё, только с выменем!
Не мычим, не выступаем, не телимся,
Но глотком вина по пьянке поделимся.
Говорят, что нет гражданского общества,
Что по морде, что по имени-отчеству,
Разъезжают по ушам заседатели,
Всё, что были нам должны, поистратили.
Эх, Расея! Кровь течёт из-под жилушки,
Нету мочи всё терпеть, да нету силушки!
На расправу вызывать тоже некого,
Жизнь у каждого по-своему бекова…
 

Питер. После полуночи

 
   * * *
   Еду спать, и сон украдкой
   Жмёт измученный висок,
   Дребезжит каретным трактом
   Механический возок.
   Рельсы стёсаны, покаты,
   Сонный дом дрожит спиной,
   Стены стенами прижаты,
   Как костяшки домино.
   На простуженные скверы
   Смотрит брошенная медь:
   Одежонки ей чрез меры
   Не положено иметь.
   Чёрным дёснам тротуаров
   Губы солью обмело,
   Припозднившиеся пары
   Слюдяным скрипят стеклом.
   Спит фургон, пропахнув хлебом:
   Не макнуть его, увы,
   В опрокинутое небо
   Пересоленной Невы…
   Звёзд лиловых покрывало
   Ждёт двуглавого орла.
   Балахон Петра и Павла
   Мерно штопает игла.
   Бороздят храпящий город,
   Торопясь, пока ничей,
   Обаятельные воры
   И сбежавший казначей.
 
 
   Ключ нашёлся,
   Ноги вытер,
   Засыпая, улыбнусь:
   Принимай, голландец-Питер,
   Одурманенную Русь!
 

Царское Село

 
* * *
По крытой галерее
Царь выходил к лицею,
Где иногда беседовал, браня:
Ах, эти мне старлетки,
Вы, словно тигры в клетке,
Не провести без шалости ни дня!
А лицеисты, млея,
По тропам и аллеям
Бродили, как незрелое вино,
Кутилы-офицеры
С придворною манерой
Им вольность прививали заодно!
Народ довольно ходкий
Матросы-первогодки-
С утра уже при дамах, же ву при,
И бродит отделённый
Аллеей Камерона,
Как Малый Императорский Каприз!
С иголочки одеты,
По улице кадеты
Теряют и находят связь времён,
А я иду к машине
По этой мешанине
Из образов, сокровищ и имён!
Премного благодарны
Мы Комнате Янтарной,
Тут сразу видно – строили страну!
Роскошный и старинный,
Дворец Екатерины
На виллу не сменю,
Ни на одну!
А в Баболовском парке
В осенний день нежаркий
С натруженным неделями горбом,
Скромны, как парижанки,
Гуляют горожанки
С собачками и просто для грибов.
Ожиданий радостный сон,
Здесь любой сезон —
В унисон!
Царское Село,
Скоро ли в седло?
Жёлтые конюшни белым снегом замело,
Царское Село,
Звон колоколов,
Отсалютовать, гусары – шпаги наголо!
Царское Село,
Бронзовый поэт
Одержим сонетом – не задерживай стило,
В мокрой синеве
Падает рассвет,
Засыпает Царское Село.
 

Рассвет. Памяти Виктора Цоя

 
* * *
Три четверти времени – ночь,
На четверть – рассвет,
Человек освещает свой путь
Только судьбой,
Я хотел бы остаться с тобой,
Но времени нет,
Я хотел бы увидеть рассвет,
Но ночью был бой.
 
 
В окнах оранжевый свет
Забытых квартир,
В окнах оранжевый свет
Вчерашнего дня,
Я хотел бы вернуться назад,
В не прожитый мир,
Я хотел бы, но он
Был создан не для меня.
 
 
На заре больших перемен
Ничего взамен, ничего,
Накануне ухода в строй
Не заметил строй одного,
Затихает волна, унимается
Стук сердец,
Слышен звон тишины,
На войне есть момент страшнее всего,
Это самый конец войны.
 
 
В океане рождается жизнь
И уходит вспять,
Скучно ей
К берегам расставания плыть,
Я хотел бы стать ветром,
Они не спят,
Но у шара Земли оказались
Одни углы.