© Андрей Кайгородов, 2018

ISBN 978-5-4493-3695-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сны

 
Где-то очень глубоко, там, на дне наших снов, живет Бог,
Простуженный и печальный, с копной седых волос,
с глазами цвета тайны.
Он держит на ладонях дыханье сказочного мира,
Мелодию всех бед и слез, и звуки радостей эфира.
Он лепит чаши наших снов и наполняет их водою,
И отраженье в глади вод завешивает пеленою.
Сквозь эту пелену на свет выходят призраки ночные,
С улыбкой в десять тысяч лет и обликом не уловимым.
Их голоса полны тоски, как похоронные напевы,
Глаза печальны и пусты, как статуи окаменелы.
А мы как бабочки на свет, летим, страшась своих поступков,
И наших снов полночный бред не кажется нам чьей-то шуткой.
Насмешкой злой над нашей явью, над нашим жизни прозябаньем,
Мы в этой сказочности сна, блуждаем в лабиринтах комнат,
Встречая чьи-то имена, давно умерших, незнакомых.
Они бесполые скитальцы, зовут нас в лучший из миров,
В пучину сна, покровы тайны, безумства сказочных шатров.
Где дев податливые лона огня и сладости полны,
Где льются реки самогона, где ломятся от яств столы.
И мы идем за ними следом, не веря счастью своему,
И просыпаемся к обеду, стирая вязкую слюну.
И день нам кажется унылым, пустым, безрадостным, простым,
А мир обыденным и серым, не замечаем мы, что спим.
Нам снится сон о нашей жизни, мы в нем живем, копя грехи,
А Бог взирает безучастно, даря нам новых сказок сны.
 

Крест

 
Исхудала душа моя, в раздумьях и муках,
Вся покрылась коростой и шрамами,
Ноет ночью, как нерв изгнившего зуба,
И смердит стихами похабными.
Я топлю эту скверну в стакане хмельном,
Изрыгаю под утро с кровью,
Как же хочется мне пробежать босиком,
По травой накрытому полю.
Утонуть в синеве васильковых небес,
К милой маме прижаться щекою,
Но весит на груди моей маленький крест,
И тяжелый крест за спиною.
Я несу его в суете городов,
По колдобинам и ухабам,
По тропам моих друзей и врагов,
По возвышенностям и ямам.
Этот крест мне доверен судьбою моей,
И иной мне не нужно судьбины,
Мне Господь помогает нести этот крест,
От рождения и до кончины.
И когда я умру, и сырая земля,
Мое бренное тело поглотит,
Крест могильный останется после меня,
Позабытый и одинокий.
 

Как хочется…

 
Как хочется порой послать всех к черту. Бросить все.
Запить, забыть, захлопнуть дверь, задернуть окна.
И просто утонуть в безбрежной пустоте холодных серых стен,
В белесом снеге потолка, в траве паласа, в мягкой коже кресла.
Уйти из мира суетных реалий в иллюзию, мерцание свечи.
И наслаждаться тишиной покоя.
Не плакать, не смеяться, не страдать. Молчать.
В молчанье, постигая иные параллели бытия,
Что медленно, без суеты, текут вне берегов,
Не ведая законов притяжения, морали, этики, законов права.
Вдыхать курительную смесь, душистых трав и табаков пахучих,
И выпуская через ноздри дым, почувствовать себя драконом,
Китайским божеством, сошедшим с неба в шелковые свитки.
И стать иероглифом буддийских мудрецов,
В котором заключен весь сущий мир,
С его многообразьем обитанья,
Живых существ, материй и следов,
Оставленных, монахом на песке,
На берегу седого океана.
Восстать из пепла, превратиться в прах,
Рассеянный по ветру над горами,
И горным эхом тихо прозвучать,
Вплетаясь в ноты сказочных мелодий.
Как хочется порой закрыть глаза
И ни о чем не думать, и не знать,
А тихо плыть, послушно воле ветра,
И вылиться дождем, и прорастать
Побегом божьим в солнечное лето.
И бабочкой порхать над васильками.
Как хочется порой.
Ах, кто бы знал.
 

Одиночество мое

 
Из ниоткуда в никуда,
Тропой, не знающей начала,
Не доходящей до конца,
Я брел по жизни одичало.
Сквозь пелену сонливых дней,
Под звуки ветреных напевов,
От смеха пьяных королей,
В опочивальни дев несмелых.
Я проплывал по облакам
Блаженства, неги и истомы,
И пил божественный нектар,
Вкушая сладостные стоны.
Я опускался вглубь земли,
Мешаясь с грязью под ногтями,
И искупал свои грехи
Солеными, как кровь слезами.
Я умирал сто тысяч раз,
Отравленный своей любовью,
Предательством любимых глаз,
Бездушьем, ненавистью злою.
И воскрешаясь вновь и вновь
Я прорастал побегом божьим,
И опьяняясь жизнью, кровь
Влекла меня по бездорожью.
Все в те же сточные канавы,
В тот же разврат хмельных утех,
В раскаянья кипящей лавы
В любовь, мечтательность и грех.
И в том пути по бездорожью
Со мною вместе, заодно
Шло одиночество мое.
 

Край березовый

 
Я люблю эту синь небесную,
В белых оспинках облаков,
Бесконечную даль безбрежную,
Что пьянит молодецкую кровь.
Это рыжее солнце подсолнухом,
С яркой гривой желтых волос,
Эту землю, покрытую золотом
Листопада осенних берез.
Я пленен тихой грустью задумчивой,
Мутной заводи, в блестках зари,
Песней иволги, всплеском утренним,
Вековечной, мудрой реки.
Я люблю тебя, край березовый,
Диких трав душистый настой,
Я повенчан с твоими грозами
И распят на кресте с тобой.
 

Жизни новая струя

 
Быстро время пролетело,
Солнце село, месяц встал.
Небо звездами горело,
В будке старый пес дремал.
В доме печку затопили,
На плите согрели щи,
Стол накрыли, сами сели
И беседу завели.
Говорили о погоде,
Урожае и делах,
О политике, народе,
Городах и областях.
Обсудили всех знакомых,
Кто в разводе, кто женат,
Кто скончался в прошлом годе,
Этот беден, тот богат.
Кот мурлыкал, печь трещала,
Лилось по губам вино,
Вот и песня зазвучала,
Скрипнуло веретено.
Грусть, печаль уныньем томным,
Разлетелась по углам,
И блаженною истомой
Разлилась по сторонам.
Песни смолкли, печь потухла,
Сон вступил в свои права,
Лишь от окон светом тусклым
Отражается луна.
Но взойдет сквозь мрак ленивый
Солнце яркое к утру,
И проводит петушиный
Крик рогатую луну.
Дом проснется, сбросит сети
Липкого, густого сна
И начнется, и забьется
Жизни новая струя.
 

Кораблик

 
Весна – люблю тебя за это небо,
За голубую пастораль,
За то, что солнцем ты согрета,
И гонишь прочь тоску печаль.
Люблю твой вольный, теплый ветер,
Любвеобильную капель,
Котов отчаянные трели,
И нежных красок акварель.
Бегут ручьи и дети мокнут,
По лужам прыгая смеясь,
И я, смотря на это чудо,
Как будто в детство возвратясь,
Бросаю, в буйных волн стихию,
Кораблик – тонкую щепу,
И грязный, мокрый, но счастливый
Вслед за корабликом бегу.
Его несет поток бурлящий,
В стремнину будущих невзгод,
В водоворот годин свербящих,
Дней, разрывающих поток.
Привычного теченья жизни,
Уж боле нет.
Но тот кораблик неказистый,
Оставил в сердце яркий след.
И каждой новою весною,
Смотря на детскую игру,
Я тот кораблик вспоминаю,
И вместе с ним, иду ко дну.
 

«Я видел, как снег серебрится на солнце…»

 
Я видел, как снег серебрится на солнце,
Пачкаясь в пальцах бесцветных прохожих,
Как псы заедали им тяготы жизни
И дети, смеясь, в нем мокли от счастья.
Я слышал, как ветер поет свою песню,
Как облака ему в такт подпевают
И кружатся в вальсе пары снежинок,
Влюбляясь, целуясь и исчезая,
В бархатных снах крахмальных сугробов.
Под музыку нежную снежного бала.
Я думал о том, что для полного счастья,
Мне в жизни твоей любви не хватало.
 

Город мой

 
Еще из белой скорлупы не вылупился город мой.
В снегу деревья и мосты, и лед, как панцирь над рекой.
Унынья серый небосвод, висит над городом моим.
И дней тоскливый хоровод летит, гонимый ветром злым.
И вот, как чудо, в город мой, с грачами прилетит весна.
И по проезжей мостовой ручьями побежит вода.
Набухнут почки на ветвях, и в малый срок,
Зазеленеет город мой, и вдоль дорог,
Деревьев кроны зашумят густой листвой.
И дивным садом зацветет, любимый город мой.
 

Молитва современного человека

 
Прости нас Господи за вечное унынье,
За алчность, сластолюбия грехи,
За сквернословие и саморазрушенье,
За пьянство и похабные стихи.
Прости нас Господи за трусость и неверье,
За жадность искалечившую мозг,
За извращения и клятвопреступленья,
За глупость и невежества порок.
Прости нас Господи, однажды потерявших
Добро сердец и веру в небеса,
Прости нас Господи, от скуки одичавших
И ненавидящих весь мир и в нем себя.
Прости нас Господи, отравленных цинизмом,
Забывших про любовь и красоту,
Прости нас Господи, за приступы садизма,
За эту вечную треклятую войну.
Прости нас Господи кричащих, что ты умер,
Прости нас Господи за этот грешный мир,
Прости нас Господи за то, что понимаем,
Но, несмотря на все это, творим.
 

Цветы

 
Цветы не хотят умирать в понедельник,
Им хочется чистой прохладной воды.
Они утомленно грезят надеждой
И засыпают в мерцанье звезды.
Сутки спустя белокрылые боги
Запах их дивный уносят с собой.
А мы пьем чай, наслаждаясь изжогой
И говорим о чем-то с тобой.
О состоянии трубопровода,
О новых фильмах и вкусной еде,
О матриархальных законах природы,
О прочей гадости и ерунде.
Совокупляясь, куря сигарету,
Слушая музыки твой сивый бред,
Я поднимаюсь по парапету,
Прыгаю вниз и падаю вверх.
Долго лечу средь помоек и кухонь
В ссоры и ругань, пьянство и хмель
И опускаюсь кактусом в уголь
И улыбаюсь холоду стен.
 

Чуточку больше

 
От чего ты молчишь моя радость,
От чего ты поешь моя грусть,
Я несусь вдоль по этим ухабам
И когда-нибудь расшибусь.
Распластаюсь на пыльной дороге
Кровью строчек убитых стихов
Мои слезы вам лягут под ноги
Ароматом весенних цветов.
Моя боль ветерком одичалым
Ваших щек не заставит краснеть,
Ваших душ не дотронется жало,
Что пронзило меня, моя смерть
Повенчает на веки с землею
Прах мой бренный, душа к небесам
Полетит песней грусти застольной
И быть может, покажется вам,
Что на небе в чернеющей дали
Среди тусклых и блеклых светил
Стало чуточку меньше печали
Стало чуточку больше белил.
 

«Русь моя – зеленая тоска…»

 
Русь моя – зеленая тоска.
В жилах рек с прозрачной пресной кровью,
Широка, щедра твоя душа,
Велико твое вселенское раздолье.
В небо купала твои глядят,
Славят Господа, злачеными крестами,
Нищие на папертях стоят,
С распростертыми для подати руками.
Обнищал твой праведный народ,
Захирел и телом и душою,
Сутками и литрами все пьет,
Окунувшись в нечистоты с головою.
Русь моя – тоска моя, печаль,
Разворована, разграблена, распята,
Никому тебя уже не жаль,
Никому уж ты теперь не свята.
Лишь березы белые твои,
Отражаясь в рек небесной глади
Все плывут, как в море корабли,
И колышутся по ветру словно флаги.