Все имеет свой закат. И только ночь

заканчивается рассветом

Восточная мудрость

© Анатолий Шалагин, 2019

ISBN 978-5-4496-0862-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

…Белое солнце нещадным жаром испепеляет все в округе. Дрожащие столбы раскаленного воздуха простираются до самого горизонта. И видится там то лазурно-серое море, то вздыбленные к небу горы, покрытые снежными шапками. Иссушенная зноем земля уже давно покрылась растрескавшейся корявой коркой, которая громко хрустит под ногами. И в этих звуках невольно слышится, как будто какое-то чудище с яростью пережевывает сочную траву. Но травы нигде нет. Никакой. Из земной коросты торчат редкие клочки соломы, не способной даже шуршать под дуновением суховея. Кругом царствуют нестерпимая жажда и смерть.

А ведь еще недавно тут все было по-иному: ровные изумрудные поля, окаймленные журчащими арыками, дехкане с кетменями, терпеливо и благоговейно возделывающие каждый клочок земли… Теперь всего этого не стало. И виной тому не только яростный зной, но и враз иссушенные арыки. Вода перестала поступать сюда во вторую ночь месяца Рамадан. И трех недель безводья хватило, чтобы тут все умерло…

«…Второй он сотворил воду из вещества неба … – вдруг всплыло в его памяти – И в помощь ей произвел он туман, дождь и снег. Покровителем воды стал Хурватат – человек остановился, чтобы перевести дух и припомнить, что же было дальше в той прочитанной им когда-то книге – … Четвертыми он сотворил растения, Сначала они выросли на высоту ступни… А в помощь растениям он дал огонь и воду, благодаря их силе они выросли. Покровителем их стал Амертат…»¹

Его воспоминания прервал протяжный, чуть с хрипотцой, свист. Он поднял голову к небу. Там на высоте танаба² парила пара желтоголовых стервятников. Птицы стремились к цели, лежавшей где-то за каменистым холмом, возвышавшимся неподалеку.

«Здесь падальщикам сейчас раздолье – человек, постояв еще немного, направился в сторону холма – Куда ж вы делись, Хурватат и Амертат? Зачем покинули этот край?»

Не без труда преодолев довольно крутой, порою осыпавшийся, склон, путник поднялся на вершину. Отсюда вся долина была как на ладони. Внизу он увидел старый, но еще не потерявший своего былого величия мазар³, увенчанный облупившимся куполом. Практически по всему карнизу сооружения восседали стервятники. Они переминались на своих когтистых лапах и время от времени взмахивали большими крыльями. Видимо, сидели они тут давно. А та пара, которую он видел недавно парящей над головой, расхаживала у ступеней мазара, с любопытством и нетерпением поглядывая на лежавшее рядом тело. Стервятники ждали: слабых, но еще живых людей они не трогают. Приступить к заветной трапезе падальщикам мешало еще одно существо. Худенькая, лет десяти девочка, сама еле передвигавшая ноги, пыталась палкой отогнать нетерпеливых птиц от того, кто лежал на земле. Сил обороняться у нее оставалось немного. Совсем скоро и она упадет, потеряв сознание. Тогда ничто не помешает кровавому пиру.

Он начал спускаться… Первыми его заметили стервятники. Те, что сидели на карнизе хором засвистели, но не сдвинулись с места. А пытавшиеся урвать кусок плоти раньше времени, взмахнув крыльями, взмыли вверх и вскоре опустились на свободные места на крыше мазара. Вся стая уставилась на того, кто спускался с холма.

Потом его заметила и девочка. Она обернулась. В ее глазах было что-то животное: страх и ненависть, надежда и отчаяние. Чем ближе он подходил к ней, тем яростней становилось выражение ее чумазого лица. Ноздри слегка подрагивали, тесно сжатые губы скривились в решительной гримасе.

– Уходи! – с надрывом в голосе крикнула она, подняв выше свою сучковатую палку…

Он остановился, опустил на землю заплечный мешок, а потом сел на него. Не торопясь мужчина опустил край куфии⁴, прикрывавшей нижнюю часть лица, и устало произнес:

– Не бойся меня. Я не сделаю тебе ничего плохого…

…Костер горел ровным белесоватым пламенем. Он был почти беззвучным. Саксаула всегда горит тихо: ни искр, ни треска, ни едкого дыма. «Как свечи в церкви» – подумал странник. Он закрыл глаза, пытаясь представить себе церковное паникадило с горящими свечами. Ему даже показалось, что он слышит хор на клиросе:

 
«Блаженны нищие духом, яко тех есть царство небесное.
Блаженны плачущие, яко ты утешатся.
Блаженны кроткие, яко ты наследят землю.
Блаженны алчущие и жаждущие правды, яко ты насытятся.
Блаженны милостивые, яко ты помилованы будут…»
 

Он открыл глаза и посмотрел на спящую рядом девочку. Она спала совсем еще по-детски, подложив ладошки под голову и поджав коленки к животу. Из уголка полуоткрытого рта стекала слюнка, поблескивающая в отсветах костра. Время от времени по лицу ребенка пробегала волна какого-то беспокойства. Бровки начинали хмуриться. Но потом все это исчезало, сменяясь безмятежностью.

«Что ей видится во сне? – спрашивал он неизвестно кого, разглядывая ее лицо – Уж точно ничего хорошего. После пережитого не скоро будет ей сниться радость…»

Ее имя – Бахмал. Она родом из деревни Махаллаи-Боло. Ее отец был земледельцем, мать промышляла перешивкой старой одежды односельчанам. Достатка семьи хватало лишь на то, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Зачастую это не получалось: после уплаты обязательных податей не хватало денег на еду. Поэтому Бахмал частенько ложилась спать голодной. Всю зиму она вместе с матерью теребила хлопок, выбирая из его пушистого нутра семена. Потом хлопок сдавался перекупщикам. Но и это не приносило большого достатка. Год назад ее отец Юсуф Шавкат-заде умер от какой-то быстротечной лихорадки. И мать вместе с дочкой были вынуждены скитаться по окрестным деревням в поисках средств к существованию. Где-то им удавалось подработать на байских полях, где-то им подавали милостыню. Бывало, Бахмал приходилось танцевать на деревенских площадях, чтобы выпросить хотя бы кусок пресной лепешки. Не раз и не два к Адолат, так звали мать девочки, подходили байские прислужники с предложениями продать юную Бахмал на забаву своим бекам-сластолюбцам. Женщина отмахивалась от назойливых предложений, выслушивая ругательства в свой адрес. А когда здесь не стало воды, жизнь нищих людей превратилась в ад. Они бродили от деревни к деревне, но никто им уже ничего не подавал. И на полях работы не стало. Два дня назад прямо на пороге старого мазара, где они хотели укрыться от жары, Адолат неожиданно упала. Ее тело стали сводить судороги, и, не приходя в сознание, она вскоре испустила дух. Бахмал осталась одна. Вначале она надеялась, что мама вот-вот откроет глаза и улыбнется ей. Проходили минуты и часы, но мать так и лежала бездыханной. В первую ночь сюда приходили шакалы, и девочке приходилось громким криком их отпугивать. А вчера начали слетаться большие птицы с желтыми головами, которые все норовили клюнуть безжизненное тело…

Все это ему рассказала сама девочка, когда они закончили погребение Адолат у восточной стены мазара. Он прочитал суру⁵ над могилой и отошел в сторону. А Бахмал еще долго сидела у могильного холмика и молчала. Она не плакала, а смотрела вдаль – туда, куда скатывалось изнывающее жаром светило.

…Путник повернулся к мазару. Там в свете угасающего костра он прочитал высеченную на камне надпись: «Сказал Пророк – да благословит его Бог и да приветствует: «Когда вы будете смущены обстоятельствами жизни, ищите помощи у лежащих в могилах»…