Летучий голландец

Вот магический реализм совсем не мое и половину книги я откровенно скучала.
Странная, непонятная история в разных временных пластах.
Но затем наступила часть, где рассказывалось об обучении в Гнесинском музыкальном институте и вот это было очень интересно и близко мне: прямо юностью дохнуло — сольфеджио, теория музыки, музыкальная литература. Тут я просто воспряла и целый балл накинула!
Хорошо, что не только магический, но и реальный реализм присутствовал!

Странная, вязкая, крошечная книжка, которая в моем понимании ну никак не складывается во что-то единое. Вроде бы параллельный сюжет, но он резко перестает быть таковым на середине. Почти бессюжетная словесная вязь вдруг переключается на довольно насыщенное повествование о криминальных событиях, связанных с прошлым героя. И стоит увлечься – на тебе личный дневник героини, которая раньше, кажется, вообще в романе не появлялась.
Слишком сумбурно, едва ли не каждая маленькая главка торчит, как игла из подушечки. Читаешь, думаешь – ничего не понятно, нужно дочитать, чтобы разобраться. А потом оказывается, что можно было и не дочитывать, ничего так и не поменялось.

Минимум фантастики, максимум метафор. Немного сюра, философии, музыки и потрясающий стиль, за который хочется цитировать роман целыми страницами.

Ученый-диссидент, музыковед и философ Н. (он же Откин, или Никто) работает над интерпретацией легенды о Летучем голландце. Однажды он неосторожно говорит, что занят исследованием. То есть... ничем не занят? Живет один? «Думает»? Все это превращает Н. в изгоя.
Судьба Н. — судьба целого поколения мыслителей, оставшихся один на один со своими открытиями, по другую сторону баррикад от глухой и топорной власти.
Развитие сюжета здесь уступает место аллюзиям и культурному контексту. Дом у реки все больше уподобляется кораблю, а московский музыковед — мореходу.

«Я — Летучий Голландец?! Да вы все с ума посходили. Какой из меня капитан — я типичный домосед, книгоед, не умеющий отличить брамсель от стакселя. Хотя, конечно, мои мысли — они и в самом деле летучие...»

«Ты попал не в ту страну, не в тот век, и хуже всего, что ты не тот, кем кажешься...»

«Когда человек желает этого, корабль плывет. Когда ветер желает этого, корабль плывет туда, куда желает человек».

«Смерть — эмигрантка с легким багажом, с рыжим кожаным чемоданчиком, в котором не коса, а клепсидра или песочные часы. Смерть везде чужая, но ее не вышлешь за пределы страны. Ее понимают все: она говорит на языке поступков, что входит в одну языковую группу с раскатами грома и землетрясениями».