Золотое Дерево Землеграда

По запутанному лабиринту пещер Годвин убегал от пренебрежительного смеха сверстников. Сегодня он был рассержен даже больше, чем обычно после занятий в Академии. Если бы старый преподаватель Добромысл искоса не наблюдал за ссорой своих учеников, Годвин, наверное, выбил бы наглому переростку Мстиславу все зубы до единого из его лживой пасти. Это ничего, что Годвин с виду слабый и не умеет как следует летать: у него меткий и сильный удар хвостом, который никогда еще не подводил его в драках.

Наконец узкие темные коридоры городских задворков закончились, украшенный самоцветами туннель расширился, наполнился светом и звуками драконьих голосов. Годвин на мгновение остановился, глубоко вдохнул и важной походкой, как и подобает княжескому сыну, вышел на площадь. Отец учил его быть прежде властителем, а уж после – драконом, и Годвин подчинялся, хотя где-то глубоко в его сердце тлели несогласие с вездесущим лицемерием и жажда свободного полета.

Вся площадь сверкала разноцветьем драконьей чешуи: здесь тускло светилась землистая кожа черни, там гордо поблескивала зеленая кольчуга воина, и кое-где в толпе рабочих, торговцев и учащихся Академии вспыхивали позолоченные одежды боярина. Худощавый Годвин настойчиво прокладывал себе дорогу между огромными лапами, хвостами, откормленными животами, прорывался сквозь смех, шум, призывы купцов, и там, где он проходил, на мгновение стихал неугомонный драконий рев, а тяжелые непокорные головы неохотно склонялись.

Княжич остановился перед Золотым Деревом. На мраморном постаменте высилось фамильное древо Годвина. Там, где начинался ствол, значилось имя основателя Землеграда и княжеского рода – Сварога. Говорили, будто Сварог пришел с севера и вырыл вот эту огромную пещеру, под янтарными сводами которой терялись ветви Золотого Дерева. Конечно, Годвин уже был большим и не верил в сказки о том, что после смерти Сварог превратился в гигантский слиток золота, который и поныне стремятся найти все добытчики металлов, или что Сварогу удалось заключить договор с киевскими князьями-людьми, и что он собственными глазами видел Велеса-Змея. От мощного ствола отходили две крепкие ветки, подписанные именами Свенельд и Тудор. Свенельд был предком Годвина, а Тудор – Мстислава, который заявил сегодня княжичу, будто бы Свенельдова семейная ветка изжила себя, а все князья из этого рода были смехотворными дуралеями. Годвин с надеждой посмотрел вверх, где в свете факелов сверкали изумрудные яблоки с именами Свенельдовых потомков. Неужели они действительно глупы и смехотворны – его ближайшие владетельные родственники? Взять хотя бы прапрадеда Гелиодора – выдающегося алхимика, автора 20-титомной энциклопедии «Химические особенности веществ». По этой энциклопедии сейчас учатся в Академии. Вот только злые языки болтают, что ревнивый Гелиодор спрятал красавицу-жену Рогнеду в каком-то колодце, а потом забыл, в каком именно, и до конца дней был в трауре. Говорили, что выдающийся алхимик погиб во время неудачного эксперимента со взрывчаткой, но Годвин склонялся к мысли, что прославленный предок изобрел философский камень и сейчас скрывается в самых отдаленных пещерах Землеграда. Когда Годвин был маленьким, он вместе с дядей Августом, поэтом и поклонником Гомера, пытался отыскать тайник Гелиодора, но потом дядя влюбился в русалку, выдал ей тайну превращения металлов, и безжалостное боярское вече изгнало несчастного Августа из Землеграда, а отец убедил Годвина, что все его поиски тщетны. Прадеда Феофана и прабабку Милушу княжич почти не помнил. Вскоре после того, как Годвин вылупился из яйца, супруги отправились на Восток в надежде завязать дружеские отношения с китайскими драконами и основать новую колонию. До сих пор о них ничего не было известно. Кого Годвин и любил, так это деда Никифора. Он был добрым князем и неутомимым тружеником. На трёхсотом году жизни Никифор решил попутешествовать по Руси и был убит неизвестным бестолковым богатырем на дороге под Новгородом. Его брат Стоян правил всего два месяца: упившись ртути, он приказал челяди строить гнезда на березах, и измученные смерды вынуждены были утвердить на княжество Гордея, отца Годвина. Теперь о княжении втайне грезил сам несовершеннолетний Годвин.

Княжич задумался. Конечно, все его родственники весьма своеобразные, но ни одного из них он не назвал бы глупым. Зато потомки Тудора – тупоголовые и наглые, падкие до дешевой славы. Только отец Мстислава – воевода Кир – хитрый и расчетливый, как змея, может представлять для князя серьезную угрозу. Но об этом Годвин старался не думать.

– Что рассматриваешь, княжич? – зазвенел у самого его уха мелодичный девичий голос.

Годвин, будто ужаленный, обернулся. Маленькая служанка Лада стояла позади княжича и внимательно смотрела на верхушку Золотого Дерева. Лада была бедной сиротой с тусклой, но всегда чистой чешуей и опрятными золотистыми рогами. На ее худенькой шее сиял ряд мелких жемчужин – как у всех девушек, которые еще не засватаны. Глядя на этот жемчуг и ласковую улыбку Лады, Годвин тайком надеялся, что до его совершеннолетия маленькую бедную дракониху никто не посватает.

– Чего тебе? – отведя глаза, грубо спросил княжич.

– Князь Гордей послал за тобой, – смиренно склонила голову Лада. – Время обедать. Княжич Улас давно уже вернулся из Академии и плачет есть.

– Плачет, потому что хочет есть, – недовольно поправил служанку Годвин.

– Как скажешь, княжич. Я неграмотная.

– То-то и оно, – пробормотал Годвин и двинулся в сторону палат.

Лада вздохнула. Иногда служанке казалось, что княжич ненавидит ее. Ни разу не слышала она от него и от всей княжеской семьи ни одного доброго слова.