Кислород мучительно уходил из легких. Казалось, еще немного – и все: вода зальется в рот, не оставив возможности предсмертному крику.

«Я тону?»

Пугающая мысль вышвырнула его из ужасного видения.

* * *

…Сделал шаг и провалился в сизую темноту. Перед глазами путались неясные паутины из молний, но вскоре назойливое мерцание растворилось, являя перед ним вполне осязаемую дверь с потемневшими золотистыми цифрами 108. Ясон толкнул ее – она бесшумно растворилась.

Время стало тягучей смолой, медленно ползущей по шероховатой поверхности. В комнате, куда он вошел, почти ничего не было, кроме столика у стены справа. Там стояла большая картина. Ее Ясон видел неясно и не приглядывался, чтобы рассмотреть. Старый дощатый пол должен был поскрипывать, когда он по нему ступал, но звуков слышно не было. Казалось, их глотал плотный воздух, через который он продвигался с небольшими усилиями. В комнату через небольшое окно лился свет. Он подошел ближе.

За мутным стеклом, по которому ползли две крупные трещины, вдалеке виднелись верхушки гор, припорошенные ослепительно сияющей белизной, а перед домом раскинулся большой сад, где в изобилии росли деревья, густо усыпанные яркими цветами и плодами. На их ветвях разноцветными гроздьями расселось множество диковинных птиц. На мгновение Ясону показалось, что пейзаж застыл, словно фотография – все стояло недвижимо. Не колыхалась листва деревьев, птицы выглядели так, словно их намертво приклеили к деревьям.

Внезапно позади него раздался громкий скрип. Он хотел оглянуться, но все вокруг сильно сотряслось, а тело ощутило сильную вибрацию, которая стремительно, с каждым мгновением все усиливалась.

Небо резко потемнело, и ярко-оранжевые, алые по краям всполохи рассекли его зияющими ранами. Темные клубы туч стремительно окрашивались в багровое. Что-то страшно вспыхивало в небе, делая больно глазам. Толчки из-под земли усиливались, и последнее, что он увидел, – темная вода, которая громадным валом обрушивалась с неба, заливая все вокруг: горы, сад, дом, птиц, испуганным ворохом вспорхнувших с деревьев. Кто-то схватил его за рукав и тянул к себе. Но он никак не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, кто это, и только жадно глотал воздух, чувствуя, что тонет.

…Резко очнувшись, Ясон сел на постели. Он судорожно вдыхал воздух, словно только что пробежал изматывающий марафон. Горло саднило, из него вырывался хриплый кашель. Видение в этот раз было настолько реальным, что, казалось, существовало где-то в параллельном мире, и тот Ясон уже не открыл глаза, а медленно и безжизненно поднялся к потолку в комнате, которая стала дном и последним прибежищем. Каждый раз до этого видение обрывалось на моменте, когда он подходил к окну, любуясь красотой пейзажа. Но почему сейчас он увидел катастрофу? И кто был с ним в комнате?

Часть 1. Открывая диафрагму

Глава 1. Треугольник

В чехле из-под гитары, который нес Стас, глухо звякали две бутылки темного крымского портвейна. Перед выходом из дома он завязал в узелок коричневую бороду, достававшую ему почти до груди. Сегодня это показалось важным сакральным действием, сулящим удачу.

Где-то с месяц назад странный парень подошел к нему на открытии выставки. Стас стоял, прислонившись к облезлой кирпичной стене, по которой лениво ползали сияющие мушки стробоскопа, а этот персонаж – худой, одетый в какую-то черную робу и с капюшоном на голове, неожиданно подошел и стал спрашивать, слышал ли он что-то про Треугольник. Сначала Стас просто хотел отмахнуться от него, но в какой-то момент понял – история любопытная, и стал внимательно слушать. Персонаж представился Димой и глухим голосом начал рассказывать:

– Год назад на территории огромного старинного завода, что стоит почти в центре города, пропал человек. Через несколько дней он снова появился на Треугольнике, который на самом деле не просто завод, а настоящий портал в прошлые ощущения и жизни.

Именно там реальность сильно истончена и можно совершить подобный «переход». Но он ушел слишком надолго, потерялся, а потом неожиданно появился, когда там работали волонтеры, убирающие цеха. Очевидцы говорили, что в этой комнате точно никого не было, они как раз из нее только что вышли, и тут он следом. А еще за его спиной какое-то время висел большой сияющий овал. Он выглядел так, словно не понимал, где находится, а правая рука была спрятана в куртку. Один парень подумал, что человек ранен, и хотел вызвать скорую, но тот незаметно сбежал. Его видели потом из окна убегающим вдоль канала, так что он точно не пропал снова.

И я достоверно знаю, что это был ваш старый друг Макс и он вовсе не был ранен, а прятал у себя некий предмет, который не хотел демонстрировать широкой общественности.

– Брешешь? – с деланной усмешкой грубовато отреагировал Стас, хотя уже видел по глазам – парень не врет. Годы разнообразных мистических практик делали свое дело. Он почти всегда точно мог определить, лжет человек или говорит правду.

– Откуда тебе знать, что это был именно мой друг?

Тот вместо ответа полез в небольшую холщовую сумку, которая висела у него через плечо, и, раскрыв ее, показал Стасу. На дне поблескивало что-то золотое. Это что-то вдруг стало медленно подниматься и крутиться в разные стороны. Теперь он мог разглядеть изящные золотые лепестки лотоса, на которых, словно капли крови, висели красные драгоценные камни.

«Интересный перфоманс», – подумал Стас.

– Мы с ним немного общались, – спокойно продолжил рассказывать Дима, – все дело в том, что я занимался подобными «переходами» на Треугольнике, и он попросил меня показать ему его прошлое. Макс хотел избавиться от психологических проблем, которые его мучали. Это тянулось еще с прошлых жизней. Я не согласился, потому что знал – ему это на пользу не пойдет. И посоветовал практику попроще, к примеру, регрессивный гипноз. Но он не послушал, пошел сам и получил там этот опасный предмет…

– А мне-то вы это зачем рассказываете и показываете? – с деланно скучным видом спросил Стас.

Парень сделал широкий жест рукой, показывая на картины Стаса, развешанные по стенам. На плотных листах бумаги и холстах разных размеров, оформленных в одинаковые золоченые рамки, тонкие обнаженные девушки сплетались в объятиях с криворогими демонами, протягивали свои руки к зрителям и завороженно смотрели вдаль туманными глазами.

– Мне нравится ваше творчество, и я знаю, что вы интересуетесь подобными вещами. Я сам туда больше не пойду, но вам рекомендую. Вы же давно ищете порталы? И хотите понять, что случилось с Максом? Треугольник способен полностью поменять жизнь того, кто приходит туда, и это свойство проявлено там на некоторое время. Он способен показать вам многое…

На этих словах Стаса дернула за рукав какая-то давняя знакомая с длинными фиолетовыми дредами, чье имя он не мог вспомнить, и начала что-то весело щебетать о выставке. Слушая ее вполуха, он оглянулся. Странный парень исчез, а перед глазами, словно солнечная точка, все еще стоял левитирующий золотой лотос, который загадочно блестел в полумраке…

И вот теперь рядом с ним на Треугольник шла его подруга Иша, неся за спиной любимый старый рюкзак, усеянный пятнышками красного акрила, в котором, плотно прижавшись друг к другу, лежали четыре банки краски для стен, бутылка растворителя Уайт-Спирит и гроздь широких кистей разных размеров, перетянутых фиолетовой резинкой для волос.

Ее длинные темные волосы лежали на спине плотной косой. Обычно она носила свободные платья из небесно-голубого или светло-зеленого, будто выцветшего льна, но сегодня была в рваных джинсах и мягкой черной толстовке с капюшоном. Ее карие глаза, проявившие в бликах солнечного света необычный зеленый оттенок, с интересом разглядывали блеклую набережную. На полных губах девушки, слегка тронутых алой помадой, играла едва уловимая улыбка.

Впервые, еще в художке, взглянув на странные и откровенные рисунки Стаса, она ощутила сильное головокружение. Они почти сразу подружились. Однажды на широкой лестнице у большого окна, расчерченного на маленькие квадраты белыми рамами, что были испещрены трещинами, словно затейливыми письменами, Стас один раз подошел и поцеловал Ишу в щеку. А она рассмеялась от неожиданности. Ей нравился его молчаливый и задумчивый друг Макс. Именно в тот день она впервые увидела, как он смотрит на нее. Притягательно и вместе с тем опасно, словно с улыбкой он показывал ей острую бритву. Но тогда ее это не пугало, а неудержимо манило к себе…

Сейчас, когда они шли вдвоем от желтой коробки метро «Балтийская», подпертой грязно-белыми колоннами, вдоль набережной пресного Обводного канала, Стас громким и звучным голосом рассказывал ей мистические истории об этом странном месте. Его пальцы, украшенные массивными металлическими перстнями с черепами, активно жестикулировали в воздухе, словно он писал невидимую картину.

Недавно, когда она увидела его имя на экране вибрирующего смартфона, то какое-то время колебалась, брать ли трубку. Последний раз они общались год назад, в тот самый день, когда Макс покончил с собой. Тогда он сразу приехал и все организовал, позвонил в скорую и полицию, а она лежала на постели как застывший манекен…

Иша нажала на зеленую кнопку и на значок громкой связи. Ей не хотелось брать телефон в руки. Стас разговаривал так, словно они никогда не переставали общаться. Как в те времена, когда они втроем бродили по городу после занятий, просто дурачась или дорисовывая в блокнотах картинки друг друга. Слушая его голос, она молчала, пытаясь понять, что чувствует.

Он рассказывал ей о каком-то заводе в центре города, который был странным образом связан с Максом.

– Это место может поменять твою жизнь, – наконец произнес Стас, – Иша, – ее имя он произнес с каким-то особенным теплом, – мы не общались около года, но я знаю… Черт, не знаю, конечно, но мне кажется, я чувствую, что с тобой происходит. Давай просто встретимся и сходим туда. Мне рассказали, что Макс нашел там золотой лотос. Ты что-то знаешь об этом?

Она не знала про лотос. Точнее знала, но не могла вспомнить, что именно. Иногда этот образ стоял перед глазами, вызывая какую-то страшную тоску, и тогда она отгоняла его. Один раз Иша попробовала нарисовать золотистый цветок и, взглянув на рисунок, в ужасе побежала с ним в ванную, кинула его в раковину и трясущимися руками подожгла.

Иша уже хотела ответить Стасу, что не знает ничего и очень занята важными проектами, но последний аргумент все-таки заставил ее согласиться.

– В конце концов, мы можем просто порисовать на стенах, так что ничего не потеряем, не правда ли? Помнишь, мы давно хотели сделать это.

Особая поэзия полуразрушенных заводов хранила тихое, волнующее очарование, и она любила бывать в подобных местах. Иша снова вспомнила Макса, который однажды отвел ее в старинное полуразрушенное здание – с его стен, шурша, осыпалась красная каменная крошка, когда они прикасались к ним руками и писали толстыми маркерами свои имена. Тогда он остановился у высокого окна без стекол, на втором этаже и долго смотрел вниз. Там, на темно-синем фоне неба, кружились и тихо летели вниз легкие пушинки снега, подсвеченные одиноким желтым фонарем. «Прыгнуть?» – бесстрастно спросил Макс у Иши, когда она слегка тронула его за рукав. Его глаза остекленело смотрели вниз, а нога шагнула к зияющему проему…

Она встряхнула головой, отгоняя это воспоминание, и стала смотреть на полувыбитые квадраты толстых стекол завода. Он давно тянулся слева темно-красной, присыпанной серой пылью кирпичной стеной и взирал безразличными глазницами немытых окон в ржавых решетках на проходящих мимо людей и канал, который, если верить красочным историям Стаса, раз в несколько лет требовал человеческих жертв, потому что был построен на древних капищах. По легенде, при строительстве демонические могилы были потревожены и духи завладели коричневатой водой, закованной в безыскусные гранитные плиты.

Под воздействием рассказов Стаса у Иши закружилась голова, а в висках что-то неприятно закололо. Она представила, как из канала медленно, с трудом цепляясь за усталый камень длинными блестящими от воды руками, которые заканчиваются чем-то напоминающим клешни, вылезает зеленоватое тело: на спине монстра аккуратный акулий плавник, с налипшим на него грязным илом. Его длинные жабры противно трепыхаются на неестественно толстой шее, украшенной пятнами мазута и бензиновыми разводами. Голова выглядит как плоский треугольник, слепленный из мяса, на который посадили большие черные глаза с белыми точками в центре, вместо носа – щель, похожая на замочную скважину. А рот, рта на треугольнике нет, он ниже – грудь посередине раскрывается словно рана, в которой с двух сторон застряли острые наконечники зубов…

Иногда после смерти Макса она видела таких странных монстров даже среди ясного дня и называла их про себя «демоны вины». Впрочем, они быстро рассеивались, оставляя после себя только шуршащую головную боль, которая понемногу отступала из ее головы, словно волны, соскальзывающие вниз с мокрого берега.

– Так, теперь тихо. Мы с тобой типа музыканты, идем на точку репетировать, – скомандовал Стас, когда они нырнули под громадную бетонную арку проходной, больше похожую на растянутую верхнюю губу великана. Иша на секунду зажмурила глаза – видение из канала быстро рассеивалось, а голова перестала кружиться. Теперь им нужно было спокойно, не вызывая подозрений пройти на вожделенную территорию.

Казалось, что это всего лишь обширная заброшенная зона, которая давно потеряла всякую ценность для кого-либо, но вход все еще охранялся. Правая ее часть дышала странной жизнью: в подлеченных краской, залатанных штукатуркой и пластиком корпусах жили репетиционные точки, офисы, артклуб непонятного назначения и множество маленьких магазинчиков со странными названиями, которые испуганно жались друг к другу.

Иша с удивлением рассматривала огромного монстра, сложенного из длинных темно-красных корпусов, который сонно задышал теплым ветерком, как только они свернули налево. Кое-где кирпичная кожа почернела то ли от огня, то ли от времени.

– Здесь сейчас никто не берется навести порядок. Но раньше пробовали и весьма активно, – рассказывал Стас.

– Я узнал, что администрация сгоняла всяких дурачков расчищать завалы, выгребать мусор из корпусов, и радостные волонтеры делали селфи на фоне очищенных помещений – вот такие молодцы, даешь субботник. Как думаешь, что произошло через некоторое время?

Ранее убранные цеха оказались через неделю завалены больше прежнего. В громадном, чисто выметенном цехе на первом этаже сторож обнаружил горы резиновых игрушек. Однокрылые самолетики, медвежата с вдавленными животами, рыбки без плавников – все было покрыто толстым запекшимся слоем пыли. Они высились сюрреалистическими дюнами, примыкая к облупленным стенам и прямоугольным колоннам посреди зала, что были от пола до потолка исписаны черными и красными маркерами.

В другом корпусе обнаружились комнаты, полностью заваленные потрепанными книгами, которые были похожи между собой как близнецы – с однообразными коричневыми, одинаково затертыми обложками и внутренностями, бесконечно воспевающими славу торжествующего марксизма-ленинизма. Но есть и еще кое-что поинтереснее.

Некий странный персонаж мне рассказал, что Макс был здесь год назад и что он нашел золотой лотос. Я так понял незадолго до… Ну ты знаешь. Возможно, это как-то повлияло на него, и я бы хотел попробовать узнать, что именно с ним произошло.

– А сейчас все это так и лежит там? – перебила Иша Стаса так, словно не слышала про Макса и лотос, показывая тонким, изящным пальцем на длинное пятиэтажное здание, у которого окна начинались только со второго этажа.

– Сама сейчас все увидишь. Здесь много корпусов, и сложно понять, где что происходит. И главное, кто что видит, – последнюю фразу Стас произнес, забавно округлив глаза.

Иша ничего не сказала. Она думала о том, что действительно многое видит, порой гораздо больше, чем другие.

Иногда странное чувство внезапно накатывало на нее. Какая-то необъяснимая и неразгаданная тоска, которую было невозможно ни высказать, ни рассеять. Словно она должна была что-то сделать или получить некое необычное знание, но не могла понять, что именно.