Часть 2

День в долине выдался особенно ветреным и холодным. Из-за низких облаков стояла высокая влажность. Алина поднялась по уже знакомой тропе и пошла вдоль обрыва. Здесь дуло не так сильно, как внизу в деревне. Вот и её обычное место. Девушка опустилась на сидушку и поджала под себя ноги. Сняла с волос резинку; каштановые пряди, чуть вьющиеся от влажного воздуха, упали на плечи – так теплее.

Склон соседней горы подёрнулся дымкой. Кедры, обесцвеченные туманом, сливались со скалами, создавая впечатление однородной стены. Ручей в обрыве звучал глухо, что усиливало ощущение замкнутости пространства.

Приходить сюда, чтобы побыть наедине с собой, стало для Алины насущной необходимостью. Только здесь девушка могла чувствовать себя по-настоящему комфортно, не будучи скованной не всегда понятным этикетом алтайцев и не рискуя ненароком кого-то обидеть.

Сейчас на Алине было серо-белое платье – подарок хозяйки дома. На талии оно перехватывалось шёлковым голубым пояском. На шее – черный флисовый шарф. Несовместимое сочетание, но здесь девушку никто не видел. Эстетикой можно было пренебречь, а теплом – вряд ли: в последние пару недель появился лёгкий неприятный кашель – всё из-за вездесущего ветра.

Алина сидела неподвижно в нескольких метрах от края обрыва. Распущенные волосы мягко обрамляли загорелое лицо, спускались каскадом до лопаток. Из чуть приоткрытых губ в такт дыханию вырывались еле видимые облачка пара. Задумчивый взгляд серых глаз скользил по занавешенному туманом пейзажу, пытаясь высмотреть знакомые ориентиры: горный хребет на дальней стороне долины, спаренные вершины за ним, скалы и уступы на соседнем склоне. Погружённая в созерцание, девушка застыла в оцепенении…

Шёл второй месяц, как она жила в высокогорной деревушке. Постепенно Алина научилась понимать отдельные фразы на местном языке и начала, наконец, выполнять ту работу, что на неё возложил профессор Ойношев. В свободное время по собственному желанию она вызывалась помогать по хозяйству.

Первое, что ей доверили – делать масло из сливок. Работа оказалась простой, но достаточно трудоёмкой. Нужно было долго месить руками густые сливки, а когда они застынут и превратятся в масло, вымыть его, чтобы очистить от остатков молока – так продукт дольше хранится. Хотя от этой работы и грузились запястья, которые девушка берегла после старой травмы, у неё неплохо получалось. Приятно уметь что-то своими руками!

Несколько раз дочери Айылзака, хозяина айыла, звали её с собой в горы на поиски лука и ревеня. Так девушка узнала, что каменный лук сагано растёт на солнечных склонах, а ревень – в каменных расщелинах. Последний оказался очень кислым на вкус. Его сушили на зиму, готовили варенье. Алина хорошо ладила с сёстрами. На вид старшей было около шестнадцати, а младшей – лет двенадцать. Гостья была рада прогулкам с девочками, хотя порой чувствовала, что те посмеиваются над нею. Но не всё ли равно?

Из размышлений её вывел знакомый звук осыпающихся мелких камешков. Алина обернулась.

– Привет, Барсик, – зверь спустился со склона, неспешно подошёл, понюхал протянутую ему руку и потёрся о неё головой. Девушка тепло улыбнулась, отчего на щеках появились ямочки. Хозяин гор улёгся рядом, принявшись вылизывать лапу.

Алина аккуратно поднесла руку к белой с чёрными розетками шерсти, ирбис лишь скосил взгляд, словно давая разрешение. Девушка стала нежно гладить зверя по спине, ощущая под мягким узорчатым нарядом мышцы хищника. Медленно, не делая резких движений, погрузила пальцы в мех на холке, осторожно провела ладонью по голове, почесала за ушком. Зверь зажмурил глаза, забыв о лапе.

– Ты прямо как моя кошка. Только Ласкуша ещё мурлычет… – девушка почувствовала где-то в глубине души укол тоски по дому, по родителям.

Ирбис перевернулся на спину, подставляя шею под ласковые руки и сложив широкие лапы у груди. Полузакрытые глаза излучали спокойствие и умиротворение. Тёплая шерсть приятно грела обветренную кожу. Сердце девушки сжалось: казалось, сейчас в целом свете у неё не было более близкого существа. Она наклонилась и бережно обняла снежного барса.

После многих недель без связи с домом и родными та ниточка, что соединяла Алину с жизнью в Калужской области, истончилась. Всё, что происходило до экспедиции, теперь казалось далёким и эфемерным, словно это было с какой-то другой Алиной. И при этом события последних месяцев казались целой жизнью, настоящей, насыщенной и наполненной событиями. Только в этой жизни среди холодного величия гор у девушки не было никого, кроме спасённого ею ирбиса.

После того, как Алина осталась в деревне, у неё первое время каждый вечер болела голова. Сказывалось эмоциональное перенапряжение из-за необходимости налаживать общение с представителями чужой культуры. Через пару недель всё прошло – появилась привычка. Сейчас она справляется, даже начала порученную профессором работу – адаптация успешно завершилась.

Что же в ней изменилось? Могла ли она перенять какие-то черты от алтайцев? И насколько же сильно пришлось поменяться той старой Алине, чтобы научиться жить и работать здесь, среди совсем другого народа, вдали от дома, родных и благ цивилизации? Осталась ли жива где-то в глубине её сознания Алина-прежняя, или беспощадные горы убили её как неприспособленную? Вернётся ли старая Алина, когда она окажется в привычной среде – дома или в родном университете? Или теперь осталась только Алина-алтайка?

В животе заурчало. Девушка выпрямилась и посмотрела на барса. Тот поднял голову, внимательно наблюдая за человеком. Алина открыла небольшую поясную сумку на молнии и извлекла оттуда кусочек сушёной баранины и пару шариков курута – кислого копчёного сыра. Достав нож, девушка не без труда отрезала небольшой ломтик мяса и протянула его барсу. Понюхав угощение, зверь повёл носом, но всё же аккуратно взял еду с ладони.

За время, проведённое в деревне, Алина всё же привыкла к местной еде. К кисломолочным продуктам, которые алтайцы употребляли много и в разных сочетаниях, к блюдам из внутренностей животных, даже к кровяной колбасе. Неужели она и правда способна адаптироваться к чему угодно?

Медленно пережёвывая кусок сыра, девушка скормила барсу оставшееся мясо. Угощать дикого зверя курутом она не решилась.

Вскоре ирбис уснул под ласковыми поглаживаниями. На противоположном склоне лес стал совсем неразличим за туманной завесой. Небо приобрело вечерние тона, что угадывалось даже в дымке. Неожиданно девушка поймала себя на том, что хочет посмотреть на лес в тумане. Для этого пришлось бы подобраться к самому краю