Дизайнер обложки Василиса Бессонова

© Алёна Бессонова, 2022

© Василиса Бессонова, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-4485-7695-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КНИГА ПЕРВАЯ

НЕ ПРИКРЫВАЙ ОТКРЫТЫХ ОКОН

Пока…

Иди, уже… тебя, наверно, ждут…

(строка из стихотворения

Ольги O’NEIL

Часть первая. Резиденция

Глава 1

Майор юстиции старший следователь Следственного комитета Михаил Юрьевич Исайчев возвращался из служебной командировки в родной город Сартов из холодного Санкт-Петербурга. Поездка проходила в рамках расследования сложного дела, и результаты, полученные в ходе командировки, требовали обдумывания. Доплатив личными деньгами сверх отпущенной бухгалтерией суммы за место в купе, Михаил приобрёл билет в спальный. Всё же, как ни крути, на два пассажира меньше. Эта арифметика увеличивала шанс Исайчева на покой и возможность если не подумать, то хотя бы выспаться. Интерьер купе вызвал у Исайчева ироническую улыбку. Он отличался от места в обычном вагоне отсутствием верхних полок, ярко-красными занавесками из потрёпанного временем велюра, а также заранее застеленными постелями, прикрытыми исстиранными пледами с шотландским орнаментом, то бишь в клеточку.

– Интересно, что сказала бы жена, увидев это великолепие? – спросил себя Исайчев и тут же ответил: – А сказала бы она следующее: «Не кочевряжься, Мцыри, и за это спасибо! Замечательно уже то, что ничьих ног не будет болтаться у твоего носа. Даст бог, повезёт с попутчиком, и будет у тебя время в тишине и покое под крепкий чай подумать о результатах командировки…» Исайчев часто мысленно обращался к своей половинке. Считал её своим камертоном, советчиком и просто умной женщиной с холодной рациональной головой одного из лучших в Сартове адвокатов. К кому же ещё, если не к ней?

Мцыри – прозвище, которое Михаил Юрьевич получил ещё в школе за подходящее имя и отчество, а также за упорный и стойкий характер. Ольге пришлось по душе прозвание мужа, и вот уже четвёртый год их совместной жизни они называют друг друга не иначе как Мцыри и Копилка. Копилка вовсе не оттого, что она скаредна и бережлива, а оттого что страстный нумизмат – коллекционер и в её карманах всегда позвякивают старинные и редкие монетки на случай подвернувшегося обмена ^[

До отхода поезда осталась всего одна минута, когда с другой стороны двери кто-то тихонько поскрёбся.

«Это ещё что такое? Неужто пьяный попутчик?!» – подумал Михаил, резко встал и рывком откинул дверь в сторону.

Перед ним стояла миловидная женщина в костюме фирмы MILD, предназначенном для туристических походов. На сгибе её левой руки висел небольшой рюкзак, а в другой руке она держала ручку жёсткого кофра для гитары.

– Бэмби! – первое, что пришло в голову Михаила при виде женщины на пороге купе. – Почему скребёмся? – вопросительно взглянув на попутчицу, улыбнулся Исайчев. – Вы здесь такая же хозяйка, как и я. Проходите смело. Располагайтесь. Хотите переодеться? Я могу выйти…

– Нет, нет! Не беспокойтесь, – спешно заговорила женщина. – Сейчас хочу минутку посидеть. Опаздывала. Бежала. Отдышусь чуть-чуть. Заодно и к попутчику присмотрюсь… Нам с вами в одном купе двадцать четыре часа ехать, посему давайте знакомится, – женщина протянула ухоженную руку с аккуратно постриженными ногтями, покрытыми лаком телесного цвета. – Вася.

– Вася? – удивился Михаил. – Судя по вашим глазам – вас родила инопланетянка?

Женщина присела на краешек полки:

– Моя мама, судя по тому, что увидев меня, вы прошептали имя Бэмби, вовсе не инопланетянка, а важенка – олениха, подруга оленя. Вы ведь сказали именно так, или я ошиблась?

– Да-а-а, – растерянно протянул Исайчев. – Я понял. Не оригинален. Но по-другому никак нельзя, именно имя Бэмби – первое, что приходит в голову при виде вас. Извините… Женщину с такими глазами не могут звать Васей, вы Бэмби!

– Так, меня зовут почти все мои знакомые. Привыкла. Однако я Василиса, попросту Вася. А вы?

– Миша, Михаил Юрьевич…

– Не думаю, что в школе вас кликали Лермонтов, тогда значит… – попутчица на секунду умолкла, – Мцыри?

– Мать честная! – ещё больше удивился Исайчев, – вы провидец? Меня действительно так прозвали в школе, а сейчас так зовёт жена…

– На том и порешили: вы – Мцыри, я – Бэмби. Вероятность, что мы когда-нибудь ещё встретимся, ничтожна. Зачем нам имена?

– Совершенно с вами согласен. В дороге главное – хороший попутчик, улыбнулся Исайчев. – Мне, кажется, повезло. Судя по вашей одежде, вы собрались в туристический поход или возвращаетесь оттуда. Нет, всё же собрались…

– Этот вывод вы сделали, глядя на мою белую кожу? – снимая куртку, спросила Василиса. – После похода я была бы смуглее. Но вы не угадали. Я собралась не в поход, а навестить друзей. Сартов мой родной город. В дорогу привыкла надевать удобные и прочные вещи. Неизвестно, что может приключиться, а нарядные одежды у меня здесь, – и Василиса постучала ладошкой по рюкзаку.

– А гитара? – продолжил любопытничать Михаил.

– Гитара – это подарок. Вернее, подарок-талисман. Мы с ней не расстаёмся. С такой подругой путь короче.

– Споёте?!

– Чуть позже спою, – кивнула Василиса, – а сейчас закажите, пожалуйста, чай. На дворе время обеда, пожалуй, угощу вас пирожками собственного изготовления.

Михаил с готовностью пошёл выполнять просьбу попутчицы. Тем более что пирожки были кстати. Исайчев с утра оголодал. Гонял по делам и не успел позавтракать.

Подзаправившись пирожками и копчёной куриной ножкой со свежим огурцом, Михаил расслабленно, с благодушным выражением на лице привалился к мягкому валику на стенке купе.

Вечерело. Осень за окнами вагона заплакала, робко, а затем более настойчиво постучалась по стеклу дождевыми каплями и, не удостоившись внимания пассажиров, яростно взвыла, заулюлюкала ветром, бросила в стекло жёлтые потухшие беспомощные листья.

– Брр-р-р, какая погода! – сказал Михаил, пододвигая ближе к себе дребезжащий в подстаканнике стакан горячего чая. – Где-то ведь лето и солнце…

– Я знаю, где лето… – откликнулась Василиса, наводившая порядок на купейном столике.

– Я тоже знаю, но это далеко за границей и дорого. Жалко, что в странах СНГ нет в это время года тёплых морей. И раньше не было…

– Было одно море… я на нем жила в детстве…

– Ну? И что за море? – удивился Михаил.

– Воинская часть, в которой служил мой отец квартировалась на этом море, и море называлось Аральским – бирюзовое, бескрайнее, похожее на мираж. Это граница Казахстана и Узбекистана…

– Вот как? А подробнее…

Пока Василиса рассказывала, Михаил более пристально рассматривал собеседницу. Перед ним сидела небольшого роста, едва ли больше метра шестидесяти, миниатюрная женщина средних лет, может быть тридцати семи – сорока, а там бог их разберёт, этих женщин, может и больше… Русые, коротко постриженные волнистые волосы придавали ей крохотку мальчишеского задора. В её лице была изюминка, даже можно сказать урючинка, и этой изюминкой-урючинкой были глаза! Михаил в жизни видел много разных глаз. Некоторые приводили его в восторг, но у Василисы глаза были особенные – их нарисовала природа-художник: на славянском лице миндалевидные, с вытянутыми к вискам уголками, окаймлённые длинными, как на частой расчёске, ресницами, и с синими, не голубыми, а именно синими радужными оболочками вокруг зрачков. Сама радужная оболочка была настолько широкой и чистой, что Исайчев видел в ней отражение своего лица, и оно ему нравилось. Именно из-за глаз Исайчев не мог определить возраст женщины. Кожа лица свежая, без макияжа, ни морщинки, ни рытвинки, а глаза зрелые, искушённые.

«Не женщина – сон… Смотрел бы и смотрел… Интересно, как бы сейчас меня подковырнула Копилка, глядя, как я тут перья распустил? – усмехнулся своим мыслям Исайчев и тут же успокоил себя, – не стала бы она меня ковырять, сама бы любовалось…»

Ближе к вечернему чаю Михаил не выдержал и все же попросил попутчицу:

– Бэмби, извините, я опять-таки не оригинален, но по закону сцены, если появилось ружьё, оно должно выстрелить, я позволю себе слегка перефразировать – если появилась гитара, значит…

– Спою тихонько, – Василиса осторожно вынула инструмент из кофра, бережно обтёрла его мягкой тряпочкой из того же кофра. Отвернувшись к заплаканному окну, не перебирая струн, сразу взяла аккорд, запела глуховатым с трещинкой голосом:

Привет,

Ну, как ты? Всё дела? Опять дожди-и-и

Косыми лентами опутали аллеи.

Не прикрывай открытых окон, по-го-ди,

Смотри, как вечер тает, без вина хмелея…

Дверь в купе тихонько открылась, и в образовавшейся щели показалась мужская голова, а секунду спустя ниже её – женская. Михаил приложил указательный палец к губам и глазами указал нежданным гостям на место рядом с собой. Василиса не заметила вновь прибывших:

Пока…

Иди, уже… тебя, наверно, ждут…

Забавно тает тень от лампы… Зябко… Скучно…

Бормочет тихо мне бессонница: «Я тут,

Сегодня будем мы с тобою не-раз-луч-ны…»

Василиса замолчала, обернулась на открытую дверь купе, в которой во всю её ширь стояла подбоченившись проводница и ещё несколько пассажиров, головы которых торчали из-под мышек и над плечами мощной сотрудницы Российских железных дорог. Проводница, не миндальничая, вошла, села рядом с Василисой:

– Ух, хорошо поёшь! Спой ещё, а я потом всех чаем напою. У меня хороший чай с мятой. Мяту сама выращиваю…

– Всем с мятой или только поющим? – поинтересовался белобрысый мужичок с весьма подвижным лицом. – Тот, что я пил час назад, был без мяты…

– Всех напою с мятой, – подмигнув, благосклонно промолвила проводница.

Весь вечер пассажиры беззастенчиво эксплуатировали Василису. Она пела одна и хором с пассажирами, прерываясь на чаепития, во время которых соседи приносили в купе домашнюю выпечку и сладости. Угощали её и Михаила. Все, кто не вмещался в купе, пристраивались в соседнем, слушали, не закрывая дверей. К удивлению, Михаила не раздражало многолюдье, а вовсе наоборот – он с охотой подпевал попутчице. Разошёлся народ только ближе к двум часам ночи. Утром, почти подъезжая к Сартову, Михаил поймал себя на мысли, что отдохнул и ничуть не жалеет, что не удалось в тишине подумать о результатах командировки. Благостную мысль прервал звонок встрепенувшегося сотового телефона Михаила, на дисплее показалась фото сурового мужчины в форме полковника юстиции:

– Приветствую вас, Владимир Львович… Да, еду в поезде… буду через три часа… Быстрее не получится… И домой не заезжать? А помыться? Так вы только шею намылите, а я хотел бы весь… Хорошо! Мне сразу в резиденцию или сначала к вам? Есть! Кто со мной? Капитан Роман Васенко? Хорошо! Эксперт? Галка Долженко? Отлично! Прошу прощения, подполковник Галина Николаевна Долженко… Понял вас… До встречи…

* * *

Поезд медленно подходил к перрону, в тамбуре и рядом с купе проводников столпились пассажиры. Они нетерпеливо топтались на месте, вытягивали шеи в надежде увидеть в окнах встречающих. Исайчев и Василиса стояли рядом с дверью своего купе. Михаил держал в одной руке собственный чемоданчик и рюкзак Василисы. Свободной рукой он легонько коснулся локтя Василисы: