Читать книгу «Какой-то там закон какого-то Ньютона» онлайн полностью📖 — Алексея Маликова — MyBook.
image
cover

Алексей Маликов
Какой-то там закон какого-то Ньютона

– Алик, – сказал Леонид Андреевич, – что вы делаете, когда по незнакомой дороге вы подъезжаете к незнакомому лесу?

– Снижаю скорость и повышаю внимание, – ответил Алик не задумываясь.

Леонид Андреевич посмотрел на него с восхищением.

– Вы молодец, – сказал он. – Все бы так.

«Улитка на склоне», Стругацкие


Нет, я думаю, самый густой, самый тёмный лес ещё впереди… там, где стволы деревьев толстые, их запах сладкий, и прошлое ещё настоящее. Всегда настоящее. Помнишь, как ты последовала за ним в тот день?

«История Лизи», Стивен Кинг

Июнь

Утро шлялось где-то всю ночь, а с рассветом решило пробраться в дом. Тайком, пока я сплю. Оно полезло сразу через все окна, и солнце вслед ему надуло паруса тонких белоснежных занавесок. Его выдали мои недремлющие дрозды. Они загалдели, защебетали, завопили на разные голоса, требуя, чтобы я немедленно проснулся и застукал подгулявшее утро. И я проснулся. Проснулся как раз вовремя, чтобы прищучить негодницу. Утро виновато заулыбалось, просочилось сквозь мой рассвет и разом заполнило все комнаты большого бревенчатого дома. Я внимательно и строго посмотрел на гулёну. Утро было сонным, но очень добрым.

– Привет, утро, – сказал я и взял шорты со спинки стула.

И этот стул, и другие стулья, и круглый стол под волосатым абажуром, и весь дом были старые. Почти старинные. Хотя порядком не дотягивали до антиквариата. А вот шорты были совсем новые. Я недавно включил их в свой гардероб, чтобы бегать в них по утрам. Пока не жарко. Шорты, а вот ещё новые кроссовки с загогулиной какого-то бренда на бортах обязаны были стимулировать меня к трем километрам ежеутренней пробежки вокруг деревни – мимо почты и автобусной остановки, где каждый день в 9.09 рейсовый райцентровский автобус высаживает милую почтальона Алечку; потом вниз к заботливому заборчику, предупреждающему о первых признаках обширного болота; затем краешком этого самого болота до грунтовой, посыпанной щебнем, дороги на выезде из деревни; мимо старой избушки с мистическим дедушкой Тимофеем Валерьевичем внутри; и вверх, вверх, вверх к умелой кованой ограде деревенского кладбища (работы местного кузнеца и художника Фокина); потом ещё сотню метров вдоль ограды; потом краешком щербатого штакетника, водруженного стараниями неприятного соседа Виталика с трех сторон его участка, откуда уже рукой подать до крыльца моего старого, почти старинного, дома.

Я стоял на крыльце, прихлебывал кофе из большой кружки без рисунка на белых боках и мысленно пробегал этот маршрут. Шорты были тщательно надеты на меня, кроссовки просяще, по-собачьи, смотрели снизу, им не терпелось бежать по мокрой от росы траве; но, откровенно говоря, оба предмета одежды с задачей стимулировать меня к бегу справлялись из рук вон плохо. Никуда мне бежать не хотелось абсолютно. Хотелось стоять на крыльце, прихлебывая кофе. И ещё поджарить пару тостов, намазать их маслом и разрезать на восемь сочных частей спелый помидор, спрятавшийся в холодильнике.

И посолить помидор крупной морской солью с привкусом йода и ветра.

Я закрыл глаза, подставил лицо под солнечные лучи и решил, что непременно совершу ежеутреннюю пробежку. Завтра. Прямо с утра. Пока не жарко.

– Доброе утро, Антон! – услышал я. – Выглядишь на отлично. Смотрю, ты за прошлую зиму здорово возмужал.

Я открыл глаза и увидел дружелюбную старушку Дарью Назаровну, которая неторопливо шла со стороны кладбища вдоль моего заборчика и приветливо кивала мне головой в белом платке.

Я очень осторожно поставил кружку на перила крыльца.

– Доброе утро, Дарья Назаровна, – ответил я.

Она поулыбалась, помахала мне рукой и засеменила дальше, держа путь к своему дому под зеленой крышей на дальней от меня стороне центральной площади. Я посмотрел ей вслед и подумал, что для возмужания у меня было куда больше одной зимы, как ей показалось. С нашей последней встречи минуло примерно пятнадцать таких прошлых зим. И ещё примерно столько же минуло прошлых лет. Я стоял на крыльце и прекрасно помнил, как пятнадцать зим и пятнадцать лет назад я нёс (в числе прочих соседей) к нашему деревенскому кладбищу левый задний угол гроба, в котором тело именно этой дамы собиралось отправиться в мир иной.

Дарья Назаровна скончалась то ли в двухтысячном, то ли в две тысячи первом году. Скончалась самым естественным образом, прожив долгую хорошую жизнь сельского школьного учителя.

Люди у нас умирали крайне редко, и каждый местный житель считал своим долгом попрощаться с покойницей и проводить её в последний, как тогда казалось, путь. И мы всей деревней похоронили Дарью Назаровну на нашем кладбище. И тогда крыша на её доме была покрыта не зелёной искусственной черепицей, а серым ноздреватым шифером. И тогда тоже было лето.

Надо бы надеть футболку, раз такие дела, подумал я, но не сдвинулся с места.

Солнце беззаботно захохотало над деревней.

«Кому навар, а кому и приварок», подумал в тот миг Тимофей Валерьевич, сидя в старом плетёном кресле в глубине своего тёмного таинственного дома.

Неприятный сосед Виталик в трусах и майке выскочил из своей калитки. Всклокоченные волосы торчали над его головой, словно в ужасе рванули врассыпную. Виталик молча разевал рот и тыкал рукой в сторону удалявшейся от нас Дарьи Назаровны.

– Значит, не привиделось, – облегченно сказал я вслух.

Виталик как-то боком преодолел разделявшую нас сотню метров и доковылял до моего дома.

– Ты это видел? – в его голосе был страх.

Я взял кружку, спустился на две ступеньки и присел на крыльцо. Виталик подобрался почти вплотную и уселся прямо передо мной на корточки, положив длинные, побитые жизнью руки на торчащие чуть не до ушей костлявые коленки.

– Доброе утро, Виталий, – сказал я. – Думаю, вам стоит надеть какие-нибудь штаны. Мне не хотелось бы с утра пораньше наблюдать перед носом ваше не очень мытое хозяйство.

Он недоумевающе уставился на меня, потом вскочил и злобно зашипел. Вероятно, он хотел что-то сказать, но не мог найти слов.

– Когда вернетесь в приличном виде, с удовольствием угощу вас кофе. Свежим хорошим кофе. Только что сварил, – дружелюбно добавил я.

Сосед резко отвернулся и чуть не бегом устремился к своему дому. Я посмотрел в сторону деревни. Дарья Назаровна уже подошла к зданию почты и даже на таком расстоянии выглядела уверенно живой и здоровой на вид. Я подумал, что все это очень странно, но изящно вписывается в чудесное солнечное июньское утро.

Я вернулся в дом, поставил на плиту сковородку и поджарил себе два ржаных тоста. Достал из холодильника масло и пару ломтиков сыра. И помидор. Налил себе ещё одну порцию кофе.

Я тщательно позавтракал, стараясь никуда с расспросами не бежать и в гугле ничего не искать. Вымыл посуду, снял и поставил на крыльцо обиженные кроссовки. Пошёл в комнату, которую назначил своим рабочим кабинетом. Разбудил вконец обленившийся ноутбук и громко сообщил ему, что мне с ним нужно внимательно поработать. Ноут вздохнул и растопырил передо мной недописанный рассказ.

ОНИ ПЫТАЛИСЬ

– Папа, а ты и вправду родился в деревне? – спросила Алиса.

Я посмотрел в зеркало. Она лежала на животе на заднем сиденье, возилась со свежеподаренным смартфоном и болтала ногами в полосатых носках.

– Да, принцесса, – ответил я.

Дорога с шуршанием забиралась под капот нашего автомобиля. Справа и слева тянулись неопрятные березовые лесопосадки. Посадкам заметно не хватало руки стилиста-лесника. Или топора.

– И мы прям сейчас в неё едем?

– В кого? – удивился я.

– В эту твою деревню, – пояснила Алиса.

– Да, принцесса, – сказал я. – Скоро дорога повернет направо, и начнется настоящий лес. Мы с тобой проберёмся сквозь темную-темную чащу. Эта такая глухая чаща, что там даже мобильник не берёт.

Дочь оторвалась от игрушки и посмотрела на меня в зеркало. С заметным недоверием. Я серьёзно покивал ей и про себя улыбнулся.

– Зато сразу за лесом находится очень красивое поле до самого горизонта. И река. Она подкрадется к нам справа, и мы будем ехать почти по самому берегу. А через три километра начнётся моя родная деревня.

– А как её зовут?

Я аккуратно обогнул внушительного размера ветку, заброшенную поперёк нашей полосы ветром. Или кем-то покрупнее боксёра Валуева.

– Мою деревню зовут Опятки.

Алиса сзади довольно захохотала.

– Это потому что пятки?

– Нет, принцесса. Думаю, это из-за грибов. Есть такие грибы – опята. В этом лесу осенью вырастает очень много опят. Помнишь, я тебе показывал в книжке?

– Это которые растут на пеньках.

– Браво! Именно такие. Вот бы мне твою память.

Дочь издала звук, в котором отчётливо слышалось «куда тебе, старичку!»

Действительно, куда мне? Точнее, куда меня, собственно говоря, понесло? Тут и предыстории никакой не прослеживалось. В моих гастролях образовалась заметная временная дыра, заполнить её не удалось; кризис в отношениях с супругой миновал стадию обострения, но преодолен не был; Алисе не мешало бы удрать из июньской Москвы хотя бы на пару дней. И в семейных – пока ещё семейных – разговорах возникло слово «деревня».

Притащила его дочь.

Однажды она вернулась с прогулки и заявила, что практически все её подружки – и даже друг Славка – намереваются провести какую-то часть летних каникул «в деревне». В основном, у своих бабушек. Неведомый мне Славка показался особенно убедительным примером.

Алиса внимательно уселась за кухонный стол напротив меня и потребовала предъявить ей бабушку.

Так уж вышло, что помочь ей в этом вопросе ни я, ни супруга не могли. Живых бабушек для Алисы нам сохранить не удалось, о чём я и сообщил дочери. Немедленно был затребован дедушка. Дедушками мы тоже не располагали. Алиса осуждающе осмотрела нас и осведомилась насчет прадедушки, хотя бы одного. И здесь мы оказались бессильны. Но я имел неосторожность признаться в наличии деревни, где когда-то проживали искомые бабушка, дедушка и даже прадедушка. Атака продолжилась с новой силой под лозунгом «тогда в деревню». Даже новый смартфон с блестящей бусинкой на боку не помог мне отбиться. Все доводы и увещевания разбивались о твёрдую веру дочки в том, что деревня – это и есть самое волшебное место на Земле. Алиса даже обещала не добавлять во все блюда свой обожаемый майонез. Через два дня, наполненных до краёв занудством ребёнка и сарказмом супруги, мы уже запихивали в багажник пожилого «субару форестера» жёлтый Алисин рюкзачок, дорожную сумку и чехол со спиннингами.

Да, мы – дочь и я – отправились в волшебное место, расположенное ровно посередине центральной части страны, где тридцать четыре года назад мне довелось появиться на свет. И откуда в восемнадцатилетнем возрасте я убыл на срочную воинскую службу, чтобы уже никогда больше не возвращаться.

Никогда больше.

До сегодняшнего дня.

Да, речь идёт о деревне с названием Опятки, которое так рассмешило мою одиннадцатилетнюю дочь.

Формально говоря, Опятки являлись не деревней, но полноценным селом, умещая под своей юрисдикцией без малого тысячу душ населения. Из которых ни одна живая душа населения не доводилась нам с Алисой роднёй. Когда-то в Опятках насчитывалось немалое число родственников по моей линии, но все они однажды собрались вместе и вместе же отправились на тот свет. Причем именно в Тот Самый День, который лично я проводил в рядах Вооружённых Сил и собраться с ними вместе не мог. Думаю, утром Того Дня мои родные сокрушались, что меня нет вместе со всеми остальными. А потом произошло страшное, и остальным оказался я один. Потому что они погибли. Все. В один день. При невыясненных обстоятельствах. Так уж вышло.

А теперь так уж вышло, что под настойчивым напором Алисы «никогда больше» закончилось, и мы неторопливо, но уверенно катились по дороге, которая обязана была привести нас в некое волшебное, по мнению моей дочери, место. В деревню. Туда, где в её кругах принято проводить каникулы.

Вчера, при планировании путешествия, гугл не смог ответить на вопрос, есть ли в Опятках гостиница или что-то вроде того. Про деревню вообще практически ничего в интернете не знали. Даже на гуглокарте фотография тамошних мест оказалась смазанной и неразборчивой, будто спутники избегали совать туда свои сверхмощные объективы. Территория Опяток с орбиты выглядела неухоженной, размытой и мало подходящей для проживания таких эстетов, как мы с Алисой. Я, грешным делом, рассчитывал, что при первых признаках глубокой ночи мой ребёнок заскучает, и мы, в отсутствие сколь-либо комфортабельного ночлега, с моей чистой совестью отправимся в обратный путь. Уже в темноте.

Но сейчас летнее чудесное солнце освещало дорогу – вполне пристойную и даже с разметкой! – и разлегшуюся окрест часть света, которая с каждым оборотом колёс становилась малой Родиной всё больше и больше.

Мне стало казаться, что я начинаю узнавать окружающие поля и даже болтающегося над ними коршуна. Интересно, как долго живут эти птицы?

Кто-то сказал, что дом там, где хочется оставаться подольше. Хрен его знает, скажу я вам, пока Алиса не слышит. В моем случае выходило, что дом там, где он есть. В селе Опятки моего дома не было очень и очень давно. С Того Самого Дня.

Дорога повернула направо. И сразу потемнело. Лес словно навис над нами.

Виталик в то утро приглашения моего так и не принял. Может, не нашел приличных штанов? По правде говоря, наши с ним отношения были и прежде несколько натянуты. Дело в том, что Виталик старался отгородиться от окружающей действительности забором, а я заборам не доверяю. Наши земельные наделы – или как это называется? – соседствовали по одной общей стороне, и Виталику непременно хотелось перечеркнуть щербатым штакетником пространство между своим огородом и моим садом. Я вежливо отверг этот проект, оплачивать забор в одиночку Виталик отказался, и вот уже несколько лет между нами шла необременительная позиционная война. Для нашей деревеньки, как, полагаю, и для многих других населённых людьми пунктов, такие околососедские склоки принято относить к разряду часто встречающихся. Хотя, надо непременно отметить, в наших краях в непростые жизненные моменты подобная мелкая дрянь забывается, и ни одна живая душа не погнушается протянуть руку помощи земляку.

По скорбным трагическим дням жители деревни все вместе провожают в последний путь родных и соседей, используя дорогу, проложенную к кладбищу вдоль восточной околицы. Дорога эта проезжая, широкая, асфальтированная. По ней автобус ритуальной службы – к счастью, подобное происходит очень редко – поднимается на пологий пригорок, где лежит деревенское кладбище. Там автобусу есть пространство для того, чтобы необременительно разгрузиться и развернуться. Пешеходная же тропинка сразу от кладбищенских ворот поворачивает налево и бежит мимо дома соседа Виталика, мимо моего крыльца и спускается к центральной части деревни. Местные жители, отправляясь поклониться ушедшим, выполоть сорняки на могилах, разгрести снег, помянуть родных, предпочитают именно эту тропинку. Возвращаясь с кладбища, земляки-соседи с удовольствием задерживаются возле моего дома, чтобы посидеть на ступеньках крыльца, выпить чаю или кофе и поделиться мыслями, которые приходят в голову возле могил и крестов. Эти мысли прозрачны и трепетны, и легко могут затеряться в неторопливой суете деревенской жизни. Я же никогда их не забываю и бережно храню всё, что когда-либо было мне доверено. Не без некоторой писательской выгоды, конечно.

К концу июня, с учётом Дарьи Назаровны, с кладбища вернулось на четыре человека больше, чем прошло туда. И все они предпочли мою тропинку.

Ни одному из четверых воскресших я не осмелился предложить выпить чаю. Мы любезно раскланивались, обменивались парой слов, и я долго смотрел вслед каждой фигуре. Виталик сразу после Дарьи Назаровны заперся в своем доме, и его смертельно напуганная физиономия порой мелькала за пыльными окнами. Чем он питался, мне было неведомо, но, по слухам, ещё с прошлого лета в дальней его кладовке таился исправно функционирующий самогонный аппарат. Так что некоторым запасом калорий Виталик располагал.

Второй вернувшейся с того света оказалась Тамара Ненашкина, артистка и затейница, любимица всей деревни, умершая в 2009 от рака мозга. От кладбища она почти бежала к своему дому. Мне она помахала, не останавливаясь. И я украдкой вздохнул с облегчением – значит, кому-то другому придётся рассказать Тамаре, что её горячо любимый и верный муж Игорь утонул в дружелюбной речке Камушке ровно через два года, день в день, после её смерти.

Деревня принимала вернувшихся удивленно, но без истерик и пафоса. Где-то выпили на радостях, кто-то посетовал на возникшую в доме тесноту, внуки порадовали Дарью Назаровну, сохранив её любимую Павлов-посадскую шаль.

Но на темы жизни и смерти в деревеньке стали общаться заметно меньше, видимо, избегая обсуждения вопросов, на которые пока никто ответить не мог. Некоторые втихомолку печалились отсутствию в деревне храма. Честно говоря, странностей на моей памяти в наших краях всегда было с избытком, но к ним население давно привыкло, относилось философски, тем паче никаких фатальных последствий в деревне не наблюдалось. Все молча, но согласно не сомневались, что вернувшиеся земляки-соседи зла и опасности не несли. Однако, то Раиса Степановна, то Петруха Ломакин, то старик Васин заглядывали в тесный сумрак избушки Тимофея Валерьевича, чтобы молча и со значением выкурить с ним по сигаретке. Тот, как и подобает исполняющему обязанности олицетворения всего мистического и необъяснённого в округе, ответов на не произнесённые вслух вопросы не предлагал, а предлагал лишь древнюю, подёрнутую патиной пепельницу, да один-другой таинственный афоризм на прощание.

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Какой-то там закон какого-то Ньютона», автора Алексея Маликова. Данная книга имеет возрастное ограничение 16+, относится к жанру «Научная фантастика». Произведение затрагивает такие темы, как «мистические тайны», «становление героя». Книга «Какой-то там закон какого-то Ньютона» была издана в 2017 году. Приятного чтения!