Эта небольшая по тексту пьеса весьма объёмна сценически, мне кажется. Хотя, мне сложно представить режиссёра и театр, который рискнёт это поставить в наше время. Во многом нам не понять проблематики – крестьянка приносит в подоле ребёнка от своего барина, когда её муж находится на заработках в Питере. И отсюда выкатывается огромный снежный ком: межсословные коммуникативные трудности, когда представители разных сословий говорят на разных языках; домостроевский взгляд на брак и отношения и веяния времени; преступление и покаяние…
И при таком эмоциональном накале и перегрузе – неспешная, витиеватая и забавная речь крестьян, наивные предрассудки крестьян о железной дороге и почему едет паровоз, очаровательная крестьянская беседа за жизнь, деревенские сплетни. Объёмно вылеплены характеры, отношение к персонажам меняется по ходу пьесы. Ярки и оригинальны второстепенные персонажи – Спиридоньевна, бурмистр, дядя Никон. Ананий Яковлев – тот самый крестьянин, вины которого в произошедшем на начало пьесы никакой не было, поначалу вызывает отторжение и некоторую брезгливость, а в развязке пьесы – вызывает сочувствие и сострадание. Лизавета – просто страдающая «мебель», дамы и девушки, простите меня и по ходу пьесы – это просто некий образ абстрактного страдания. Виновник проблем, страдающий барин, Чеглов-Соковин очень интересен – немножко Обломова, немножко Райского, немножко совести князя Мышкина. Но драма вся лежит на плечах Анания.
Вот несколько меня покоробило убийство младенца, но, похоже, в те времена об этом просто модно было писать, но остальное – безупречно. И, разумеется, россыпи всяких крестьянских словечек типа «вчерасятко». Но развязка… Писемский гений, что в очередной раз доказывается финалом пьесы. Ананий Яковлев испытывает раскаяние, не литературное, а всамделишнее, а Лизавета жалеет и сострадает убийце своего ребёнка. Это высший пилотаж.
Я мечтаю увидеть эту умную пьесу на сцене, но, боюсь, это маловозможно.