Хотя возраст-то как раз подходящий, мальчишки-пажи да оруженосцы барона Киарта те, кто посмелее да понахальнее, уже хвастались своими победами в тесном юношеском кругу, когда взрослых рядом не было. Кто какую служанку где поцеловал, кому какая позволила себя полапать где в укромном месте, да что посерьёзнее… расписывали в ярких красках друг перед другом, кто во что горазд. И догадайся, где – правда, а где – ложь! Хвалились и оглядывались, дурея от запретных тем.

Арольд давно уже примерно представлял, как отношения между мужчинами и женщинами складываются, но это чисто телесные отношения. А вот, как общаться с девушкой, которая тебе понравилась вдруг, что говорить ей, как себя вести, этого он не знал. Ни духовник ему не говорил, ни камердинер, ни барон Киарт, ни, тем более, мать, с ней он бы о таком даже заговаривать не решился. Да и она бы его не поняла, наверное.

Графиня Эйвин вдова, много лет уже вдовствует, и замуж её выдавали очень юной из монастыря. Она своего супруга на свадьбе только и увидела в первый раз. Кто там с ней о любви разговаривал особо, и чему она сама могла своего сына научить?

И сейчас Арольд думал о дочери графа Годвина и не мог представить, как ему себя с ней вести, что говорить, а о чём лучше умолчать, чтобы не обидеть как в прошлый раз. Да и подойдёт ли она к нему ещё после всего-то?

Так прошёл ещё один день, а за ним ещё и ещё. Он мог только думать и наблюдать. Есть ему приносила старая кухарка. Никто с ним не заговаривал. И он тоже молчал. Пару раз, правда, он видел её. Один раз она развешивала простыни с двумя служанками, а в другой – ходила, видимо, в курятник, потому что назад несла полную корзину яиц. И заметив её, Арольд внутренне весь сжался и натянулся, как струна в лютне, как тетива боевого лука, аж дыхание замерло. Это она! Она!

Но Эллия прошла мимо, только глянула мельком в его сторону, словно взглядом просто провела. И Арольд, задержавший дыхание, взорвался вдруг кашлем, неожиданным и громким.

И она вернулась!

Спросила первой, заглядывая в лицо:

– Как вы? Кашель так и мучает вас? – Оглядела Арольда с ног до головы, нахмурилась. – А ваши вещи где? Одеяла?

– Вот… – Арольд дёрнул плечами с наброшенным на них плащом.

– И всё? А остальное? Я же посылала вам одеяла…

– Ваш кастелян всё забрал.

– Когда? Когда он успел?

– Ну, тогда, когда я поднялся, сказал, хватит с меня и этого…

Арольд снова передёрнул плечами.

– Всё равно же по ночам холодно. Как можно? А Нанн как кормит вас, вам хватает?

Арольд немного нахмурился, не поняв, о ком речь, но потом догадался: Нанн – это кухарка, это же она кормила его обычно. И он пожал плечами. Конечно, ему было мало, обеда толком нет, да и ужин небольшой, а про завтрак и говорить нечего. После холодной полубессонной ночи он сметал всё, и ещё бы столько же мог. Но жаловаться дочери графа он не будет, и так с этими одеялами получилось, будто на Ролта он нажаловался. Нет! Хватит! Он будет терпеть. Ну, похудеет, вернётся же он когда-нибудь домой. Там и отъестся. А сейчас он в плену.

И вспомнился граф Годвин и его слова: «Ты не в гостях… И никаких «я» чтобы больше от тебя я не слышал…» Что-то так, наверное. Так что Арольд это уже понял, он не в гостях и до его «я» здесь нет никакого дела никому. Это же, только немного другими словами, ему и управляющий Ролт объяснил. Молчи, терпи и не дёргайся.

– Давайте, я плащ вам завяжу? – предложила вдруг Эллия, подошла и принялась завязывать кожаные шнурки плаща.

Арольд чувствовал рядом её, даже тепло её рук и дыхания улавливал на щеке. А она так сосредоточенно была занята завязыванием узла, что даже в лицо Арольда не глядела. Взгляд нахмуренный, губы поджаты, и глаза лишь на пальцы и смотрят.

А когда справилась, подняла взгляд снизу вверх и поняла, что всё это время пленный графский сын смотрел ей прямо в лицо. Не на небо, не мимо неё, не на что-нибудь другое, а именно ей в лицо. И этот прямой взгляд на себя смутил девушку. Она как-то вдруг растерялась и отошла назад, сделав пару шагов.

– Спасибо, – поблагодарил Арольд, – одной рукой я это сделать не могу, а он всё время так и норовит свалиться… – он говорил, а сам чувствовал, что голос дрожит.

Что это с ним? От присутствия девушки так разволновался? Или от присутствия именно этой девушки?

– Потерпите ещё немного… – продолжила она разговор.

– Почему? – Арольд удивлённо нахмурил тёмные брови. – Что случилось?

Эллия как-то вдруг смутилась, будто поняла, что не должна была этого говорить, опустила голову и поджала губы.

– Миледи, скажите, прошу вас! Что случилось?

Она ещё помолчала, раздумывая, а потом сказала всё же:

– Сегодня прибыл гонец из Оранта, отец прислал письмо…

– И?! – ему нетерпелось узнать новости. – Что там? Что с Орантом? Господи! Там же моя матушка! Миледи, прошу вас!

– Всё с вашим Орантом в порядке, и с матушкой вашей тоже… – ответила Эллия, прикрывая глаза. – Подошли ваши войска с севера… В осаде Орант был всего несколько дней…

– Слава Богу! Милостивый Господь! – невольно вырвалось у Арольда.

Только второй мыслью он понял, что для всего Андора эта новость будет совсем нехорошая. А он так искренне радуется при ней… Да, ей, конечно, это будет не по нраву, но он-то тут причём? Он не может переживать за Андор, всё его сердце с Орантом, со своими…

– Отец с войсками отступил к Агмару, к самой границе… – Арольд кивнул, он знал об этом городке. Тот, и правда, стоял на самой границе между графствами. – У них много раненых, их скоро привезут сюда, и… – Она ещё хотела что-то добавить, но примолкла, бессильно мотнув головой.

– И – что? – спросил Арольд.

– Я думаю, скоро они все вернутся.

– И ваш отец-граф?

Она молча кивнула. На какое-то время повисла тишина, а потом Арольд с отчаянием воскликнул:

– Он убьёт меня!

– Что? – опешила на это Эллия. – О чём вы говорите?

– Он был очень зол на меня… Он бил меня и таскал за шиворот даже тогда, когда всё в их армии было ещё нормально… А сейчас, после поражения, он убьёт меня…

– О чём вы говорите?

– Даже сейчас, посмотрите, – он дёрнул ногой, показывая ей цепь на лодыжке, – он приказал создать мне невыносимые условия, хотел, чтобы мне было плохо, чтобы я мучился… – Он усмехнулся громко. – А после того, как наши дали ему от ворот поворот, он вообще выйдет из себя… Он убьёт меня!

– Перестаньте! Вы не знаете моего отца!

– Я очень хорошо знаю вашего отца! Уж поверьте. Он будет мстить моей матери за поражение… Он убьёт меня…

– Да нет же! Хватит!

– Меня просто ночью столкнут в колодец и подождут, когда я утону, а матери скажут, что это несчастный случай. Вот и всё! Граф потерял последнего сына – наследника и сделает так, чтобы и в Оранте наследника не было! Он убьёт меня! Убьёт меня…

– Нет! Наоборот! Вас отпустят, он просто потребует выкуп. Только выкуп и всё! Поверьте мне! Так и будет… Будет именно так. Отец не убивает пленных, даже простых солдат. Я знаю. Я как-то разговаривала с сержантом Олдером, он уже много лет служит в армии отца… Он говорил, что солдат не убивают по приказу отца. Он объявляет выкуп, а через три месяца, если выкупа не будет, он отпускает всех пленных по домам. Так неужели вы думаете, что он убьёт вас?

– Да… Я так думаю… – убитым голосом шепнул Арольд и обессиленно сел на кладку колодца, хотя в последнее время старался на неё не садиться, чтобы не провоцировать кого-то, особенно старого кастеляна.

– Вы не правы! Мой отец – не изверг! Он – не волк! Он не будет губить себе подобного! Вы же граф, и он – граф… О чём вы говорите? Это безумие!

Арольд какое-то время просто потерянно молчал, глядя перед собой, медленно кивая головой, но потом шепнул опять:

– Он ненавидит мою мать, и, чтобы сделать ей больно, он убьёт меня… Вот увидите, так и будет… Так и будет… – повторил последнее упавшим шёпотом.

– Нет! Вы несправедливы к нему! Он никогда так не сделает… Ну, почему вы так думаете? Он не такой!

– Он отдаст меня своим головорезам… этому лысому уроду, чтобы он опять ломал и резал меня… – он говорил уже не ей, он просто шептал это с потерянным видом в пространство перед собой, озвучивая свои мысли, свои страхи.

И Эллия шагнула к нему, порывисто сжала лежащую на колене руку за запястье, заглянула в лицо, в глаза.

– Нет… Этого не будет, Арольд… – она впервые обратилась к нему по имени. А он глянул на неё в упор и шепнул:

– Помогите мне…

– Что? – она шепнула в ответ.

– Помогите мне… Отпустите меня…

– Я?! – Она аж отшатнулась от него, отпуская его руку.

– Вы одна здесь жалеете меня… больше никто… Ну, может, только эта ваша… с кухни… Как вы там её назвали? Нанн? Ваш кастелян вообще меня чуть в колодец не столкнул… – Дёрнул подбородком Арольд себе за спину.

– Ролт? Не может быть!

– А-а-а… – Он бессильно несколько раз повёл головой туда-сюда и сполз на землю под прямым взглядом дочери графа Годвина.

И тут от кухни позвали:

– Миледи? Мы вас потеряли!

Эллия шагнула назад, отходя спиной, ещё шаг и ещё, потом развернулась и пошла к кухне. Арольд на этот раз даже взглядом её не проводил.

ГЛАВА 12

Сколько отчаяния, сколько боли она смогла прочитать в его потухшем взгляде.

Почему? Почему он так боится отца? Да не будет этого никогда! Никогда отец не отдаст приказа на то, чтобы убить его. Никогда!

Как он сказал: «Он бил меня и таскал за шиворот…» Где-то так. Странно. О том, что отец может ударить кого-нибудь по лицу, Эллия знала, она это видела как-то. Но то были слуги. Один раз она видела, как граф ударил человека с псарни: любимая гончая подавилась костью и хрипло кашляла два дня, а слуга с псарни поздно обратил на это внимание. Вот тогда граф и ударил его по лицу.

Слугу… Простого безродного человека! А этот Арольд, он же не простой человек, он – сын графа и будущий граф. Скоро он войдёт в нужный возраст, получит свою графскую корону и будет равен отцу в положении.

Нет, отец никогда бы не ударил равного себе. Он не такой.

Но ведь Арольда же пытали! Его пытали по приказу отца! Ему резали лицо и ломали пальцы, и отец прекрасно знал об этом, он сам отдал графского сына Аину, чтобы тот сделал ему больно, чтобы он кричал на глазах матери.

И граф, отец, приказал это!

Как? Как он мог так?

Не своими руками, так руками других?

Эллия думала об этом весь остаток дня, думала всю ночь, не могла заснуть в горестных мыслях. Думала весь следующий день. Она вспоминала лицо этого Арольда, его кашель стоял в ушах, его отчаяние всё воскрешала и воскрешала память.

Бедный… Бедный Арольд. Как же плохо ему сейчас, как больно, каким бессильным и замученным он выглядел, когда ей пришлось оставить его. Она помнила его потерянный шёпот. «Помогите мне…» Он взывал о помощи, он просил её помочь ему. Он говорил, что только она, Эллия, жалеет его здесь, и больше никто.

И она помнила, хорошо помнила те дни болезни его, когда и сама в отчаянии уговаривала Ролта отпустить пленного, освободить от цепи и перевести под крышу, к огню. Помнила, как просила Нанн помочь хоть чем-то, как и сама помогала держать лампу, когда кухарка растирала ему грудь тёплым жиром барсука. Каким беспомощным он был тогда, каким голосом, полным боли и тоски, он звал свою маму…

Эллия жалела его, она переживала за него, она молитвенно просила за него Господа, она сама проверяла его состояние в дни болезни, она поила его горячим молоком и вином с травами, укрывала одеялами.

И вот сейчас он просит у неё помощи! Сейчас он просит отпустить его! Сейчас он хочет, чтобы Эллия помогла ему бежать из Андора!

Но как, как она может это сделать?!

Она не всесильная, её приказов Ролт слушаться не будет, он даже на время болезни цепь эту не снял. Он же выполняет только приказы графа и его личные распоряжения. Чтобы снять эту цепь, нужен кузнец и его инструменты. Да и вывести пленного из замка незаметно – это немыслимо! Эллия бессильна помочь ему. И зря он просит её об этом.

А ещё через день приехал гонец от графа Годвина. Его кормили на кухне, и Эллия, пробежав письмо от отца глазами, хотела узнать больше, чем написано, и задавала вопросы. Оказывается, армия ещё стояла у Агмара, но раненых уже отправили в Андор, и дорогой гонец обогнал их верхом.

– Сколько они ещё будут там?

Гонец – молодой, уставший от долгой дороги парень – хлебал овощной суп и смотрел на молодую госпожу с еле заметной улыбкой: он не ожидал, что она сама будет лично задавать ему вопросы.

– Я не знаю, миледи, сколько они ещё простоят там. Слышал слухи, что милорд ждёт армию из-под Оранта, ну, вроде как, на генеральное сражение, что ли…

– И? Это правда?

– Ну-у, – гонец пожал плечами, облизывая ложку, – это же слухи, миледи… Я не знаю… Я же не офицер.

– А как вообще все держатся? Что творится в войсках? Какое общее настроение? Это ты знаешь? Что простые солдаты говорят?

– Солдаты? Да устали уже все! Среди войск много раненых, многих, конечно, отправили уже сюда, но… – Сокрушённо покачал он головой, прикрывая тёмные глаза. – Граф злой очень – не подходи!

– Злой? – Эллия нахмурилась.

– Очень, миледи.

– Почему?

– Ну-у… – снова пожал плечами гонец, – мы проиграли, они выбили нас… И графиня отказывается от переговоров, хоть и сын её в плену… Я видел его на улице, у колодца… – Дёрнул подбородком за спину, и Эллия насторожилась. – Это граф приказал посадить его на цепь?

– Да, конечно… – выдохнула она шёпотом.

– Она упрямая, эта графиня Орант, я как-то – случайно совсем! – слышал, как граф ругался на неё… Извините, конечно, это не моё дело, но… – Гонец опустил голову виновато и посмотрел на госпожу исподлобья.

– Что? Говори!

– Она не хочет идти на уступки даже притом, что её сын у нас, вон он, – снова мотнул головой за плечо, – на цепи сидит, как пёс дворовый. – Усмехнулся. – Тоже, поди, упрямый, как мамочка его…

– И что граф, он очень зол на графиню и её сына? – Эллию же интересовало одно, она хорошо помнила отчаяние и боль молодого графского сына. Она переживала за него.

– Ну да, миледи, зол… очень зол. Ещё в первые дни, я помню, Аделл тогда письмо в Орант отвозил от милорда, чтоб графиня прочитала и ответ дала… Она же так и выгнала его без ответа… Милорд сразу разозлился, я там был, я всё сам видел… Тряс этого мальчишку за шкирку, а он ещё что-то спорить начал… Ну-у, – устало прикрыл тёмные красивые глаза гонец, – вот граф и Аина позвал…

– Аина? Это он его резал и пальцы ему ломал, да?

– Ну, я сам не видел, я только слышал, как он орал… А потом они со стен стрелять начали, и граф отправил его в Андор… Но я не думал, что он прикажет его вот так, на цепь…

– Ладно. Обедай и отдыхай.

Эллия, озабоченная новостями, ещё раз перечитала письмо от отца. Через несколько дней в Андор прибудут тяжелораненые воины. Она должна принять и позаботиться о них. Многие сейчас едут верхом или даже идут пешком. Надо встретить их по дороге, чтобы помочь. Нужно приготовить места здесь, позвать монахов из монастыря святого Якоба, там хорошие лекари. Да и местный госпиталь и свои служители церкви андорской тоже пусть помогают.

О, надо собрать подводы, все свободные руки, нужна ткань для перевязок, лошади, монахи-лекари… Нужно сегодня же всё организовать, а с утра отправлять людей навстречу раненым… Сколько работы! Сколько забот прибавится теперь!

Хорошо, что вчера в Андор пришли монахи-паломники, надо попросить их остаться и помочь. Они не откажут, не должны отказать.

Да, и ещё этот Арольд не идёт из головы. С ним-то что делать? Неужели отец не смягчится к нему? Так и оставит его на цепи, что ли, за упрямство матери? Он-то ни в чём не виноват! За что его было пытать и мучить?

«Ох, отец, зачем ты так с ним обошёлся? Если мать его такая упрямая, он-то не должен за это страдать! О, Господь Милосердный, почему столько боли вокруг, зачем? Зачем люди мучают друг друга? За ради чего? И эта война… Зачем она была нужна? Сколько ещё страданий, сколько боли, сколькие ещё умрут от ран здесь, в Андоре…»

И все эти солдаты, что будут тут, все, кто потерял друзей, сеньоров, кто переживать будут боли и потери, будут срываться на нём, на этом несчастном Арольде. Он же один здесь из Оранта будет. Ещё и гляди, чего доброго, точно столкнут его в колодец и утопят или побьют, пока он на цепи и за себя постоять не может.

Эллия вздохнула на все эти тревожные мысли.

______________

Уже после обеда в Андор прибыла первая группа раненых. Это было всего четверо человек, приближённых одного из баронов с юга, они привезли своего сеньора на носилках, привязанных к верховым коням, поэтому дорогой обогнали всех. Уставшие, злые, они, проходя к кухне, заметили Арольда и собрались у колодца.

– Это кто у нас тут такой? Ну-ка, ну-ка, голубчик, иди-ка сюда… – один из рыцарей, что старше остальных, заговорил первым.

Арольд сразу заметил, что гербы на их дублетах явно не орантских земель, значит, андорских, и попытался уйти за колодец, сразу же почуяв опасность для себя. Но не успел. Один из прибывших смог наступить ему на цепь, и Арольд споткнулся, упал на колено, потеряв равновесие. Попытался подняться, но ему не позволили – один из тех, кто подошёл и наступил на цепь, успел склониться и дёрнуть цепь на себя, роняя пленного на бок и на локоть.

– Отбегался, щенок, на цепочку посадили, чтобы не упорхнул, к мамочке не сорвался…

Арольд перевернулся на спину, оттолкнулся на руках от земли и нахмуренно глянул на тех, кто стоял перед ним.

– Ну, иди сюда, маленький.

Его потянули за цепь на себя, но Арольд упёрся ногами в землю, воткнул каблуки сапог, и громко выкрикнул:

– Отвалите! Оставьте меня в покое!

– Ого! Ничего себе! – Рыцари сопровождения засмеялись, видя отчаянность положения графского сына. – И куда ты теперь денешься? Недоумок! Правильно граф на цепь тебя посадил. Я бы так тебя и не кормил, сучонка, за всё, что твоя мамаша нам устроила…

Дёрнул цепь на себя с такой силой, что Арольд не удержался и упал на землю спиной, ударился затылком, хорошо, на плечах плащ был, и он смягчил удар. Но зубы всё равно прикусили язык до крови.

Не успел Арольд опомниться, как его уже подняли на ноги и трясли теперь за грудки. Этот, самый старший из них, наверное, был ранен в грудь, болевая бледность хорошо угадывалась через его многодневную щетину. И он усердствовал больше всех, а когда Арольд, закрываясь, просто машинально ткнул его предплечьем в грудь, принеся боль, вспылил, ударил в ответ по лицу раскрытой ладонью, разбивая губы. Шепнул зло:

– Держи свои руки при себе, мелкий ублюдок…

– Я – не ублюдок, – выдохнул Арольд в ответ, – мои родители графской крови… И я… – Но его перебили, не дав договорить, остановили второй пощёчиной.

– Да ты что! А давай, я пущу тебе кровь, щенок, и мы посмотрим, какого цвета твоя эта графская кровь? Отличается ли она от какой-нибудь другой или нет? Как ты на это смотришь?

Он тряс Арольда за шиворот, и завязки плаща впивались в горло. Пленный не ответил рыцарю, и тот, ещё больше разозлившись, отвесил две пощёчины графскому сыну, а потом притянул его лицом к себе и, глядя на разбитые губы пленного, заговорил:

– Смотри, щенок, твоя кровь такого же цвета, как у меня, как у всех, видишь? – Он раскрытой ладонью мазанул Арольда по окровавленным губам, а потом показал её ему, прямо к самому лицу поднёс. – Ну как, видишь?

Арольд перевёл глаза с этой ладони на лицо рыцаря и уставился прямо в тёмные зрачки. Молчал.

– Знаешь, мальчик, я пожил подольше тебя и скажу, в бою одинаково гибнут все: и бароны, и графы, и простые солдаты… Молись, чтобы наш сеньор не умер… Иначе я вытрясу тебя из твоей графской шкуры… Понял? – Встряхнул Арольда за грудки и ещё раз спросил шёпотом: – Понял ты или нет, мелкий ублюдок?

– Отпустите меня… Уберите руки…

– А то что? Ты мне угрожаешь, что ли? Мелкий ты щенок…

Он снова тряс Арольда и бил пощёчинами по лицу, хлестал раскрытой ладонью больше для унижения, чем для боли. Тот закрывался руками и отворачивался, зло глядя на взрослого рыцаря. Потом кто-то его товарищей, из тех, кто стояли рядом, не выдержал всё же: