Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя.

Екклесиаст, 1:6

© Александр Венгер, 2021

ISBN 978-5-4485-4144-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Москва – Малые Лохи

Армагеддон начался неожиданно. Не было ни апокалиптических всадников, ни трубного гласа. Просто в утренних новостях сообщили: «Сегодня ночью в районе деревень Гиблая и Малые Лохи Рязанской области высадился десант под командованием Черного Рыцаря. Противостоящие ему силы Архистратига Михаила заняли оборону на заранее подготовленных позициях».

«Кой черт, на подготовленных! – ругнулся Максим, бестолково роясь в шкафу. – Мы рвы копали и валы насыпали не на Рязанщине, а в Нижнем Поволжье. Как полные идиоты. Да где же она, в конце концов?!». При внимательном рассмотрении подкольчужная рубаха, пахнущая воловьей кожей и человечьим потом, оказалась на своем законном месте: в нижнем ящике. Достал, натянул поверх футболки.

«Репортаж с места событий ведет Алексей Карпухин. Алексей, Вы меня слышите? – воззвал диктор. — Алексей! Алексей?.. Извините, связи нет. Мы передадим репортаж, как только ее восстановят. А пока – зарубежные новости».

Замелькали кадры наводнения в каком-то индийском штате. Бурлящая вода несла вырванные с корнем деревья, смытые машины, домашний скарб. Камера задержалась на кошке, отчаянно вцепившейся в обивку дивана. «Что, киса, спасаешься от Армагеддона? – посочувствовал Максим. – Ну, удачи тебе». Он полез в интернет, отыскал на карте Лохи и Гиблую. Мещерский край, место недалекое, но совершенно неведомое. Знакомый, ловивший в тех краях рыбу, когда-то клялся, что комары там кровожадны, как пираньи в устье Амазонки.

Позвонил своему оповестителю, тот удивился:

– Максим? Какие вопросы?

– Всего один: почему я звоню тебе, а не ты мне?

– Как это? Неужто учения, а мне не сообщили?

– Нет, не учения. Антихрист объявился.

– Да ладно тебе, сегодня не первое апреля.

– Только что было по ТВ: в Рязанской области высадился Черный Рыцарь. Цепочка предупреждения, видать, зависла.

– Ничего себе!

Максим изложил, что знал, описал схему проезда. Информация должна быть точной и полной, а собрать ее нужно самому, не то другие обязательно всё напутают. В завершение беседы распорядился:

– Сообщи дальше. Не только вниз, но и вверх по цепочке.

Не в первый раз приходилось брать командование на себя, и он привычно подумал: ну почему все вокруг сплошные разгильдяи, один я примерный ученик?

В кожаной рубахе было жарко, и Максим ее снял. Телефонные переговоры такой защиты не требовали. Он позвонил своему второму оповестителю, восстановив обе ветки нарушенной цепочки, потом тем пятерым, кого и должен был известить по исходному плану.

Следующий номер – приятеля, который подменял Максима в подобных случаях. Ни ему, ни начальнице Максим, разумеется, не сообщил, куда едет. Не сказал он этого и Дине, беседа с которой предсказуемо оказалась самой сложной. Его странные командировки всегда вызывали у нее подозрения.

– И как зовут организацию, в которую ты едешь? Маша? Таня? Екатерина?

– Ее зовут Апокалипсис, – ляпнул Максим.

– Очень остроумно, – бросила Дина и отключилась.

Он попытался перезвонить, но она не ответила. Если бы можно было честно всё рассказать: дескать, я, сорокалетний мужик, ввязался в дурацкую игру… Он отправил голосовое сообщение: «Не сердись. Люблю, целую». Может, так оно и лучше.

Разговаривая, он продолжал собираться. Спрятал в рюкзак заранее заготовленные продукты: сублимированное мясо, сухие хлебцы, здоровый шмат сала собственного засола, завернутый в белую тряпку и до поры хранившийся в морозилке. Упаковал два запасных комплекта одежды, белье, носки. В наружном кармане уже давно ждал своего часа несессер с туалетными принадлежностями и маникюрными ножницами; при необходимости их можно было использовать и для стрижки бороды. В боковых карманах помещались два светодиодных фонаря, запасные батарейки, блокнот для ведения боевого дневника и другая мелочь.

В последний момент сунул под клапан книжку некого Бомштейна «Цари, императоры, президенты». Неделю назад он по дешевке купил ее с лотка, привлеченный цитатой из Апокалипсиса на обложке: «И увидел я Зверя и царей земных и воинства их». Понравилась ему также фотография автора и его краткая автобиография на обороте:

«Мой дед был красным комиссаром. Он сделал революцию и построил свободное общество, которое расстреляло его в 1938 году. В юности меня вдохновляли почти те же идеи, что деда: я мечтал сделать контрреволюцию и построить свободное общество, но с возрастом отказался от этих планов. Контрреволюцию сделали без меня, а общество так и не стало свободным, судя по тому, что его строители до сих пор не расстреляны».

Бомштейн, если верить снимку, был лет на двадцать старше Максима, дед которого – тоже красный комиссар – погиб в том же тридцать восьмом. Что ж, и отец, и сам Максим – поздние, как будут и его собственные дети. Если они вообще будут.

До сих пор почитать про царей и императоров не выходило. Потому что когда? Вот теперь, в спокойные минуты среди сражений, авось, найдется время.

Он достал из холодильника остатки продуктов, что-то съел, что-то взял с собой, что-то выбросил. Холодильник выключил, перекрыл газ и воду. Снова напялил подкольчужную рубаху, затем кольчугу, висевшую на плечиках среди рубашек. Расправил колечки из легкого и прочного титанового сплава. Надел мотокомбинезон с нагрудниками, наплечниками, поножами и набедренниками из того же материала. Мотоботы и мотоциклетный шлем с дополнительным титановым покрытием довершили экипировку. Перед выходом из дома пару минут посидел на рюкзаке. Вовсе не из суеверия, а чтобы собраться с мыслями, проверить, ничего ли не забыл.

Древний лифт дернулся, заскрежетал и стал опускаться с величавой медлительностью, предоставляя возможность изучить похабные надписи на стенах кабины. Встретилась и одна цензурная, но странная: «Здесь был Заратустра». Явная фальшивка: не стал бы великий пророк пачкать стенку. Да и умер он добрых три тысячи лет назад, а этого автографа еще вчера не было. Лифт добрался до первого этажа, подпрыгнул и остановился.

В гараже, навеки провонявшем краской после прошлогоднего ремонта, Максима дожидался его любимец: мотоцикл, не подпадающий ни под один существующий вид транспортных средств. Его украшала эмблема «Мерседеса», изготовленная из консервной банки. Максим сам проводил тюнинг своего детища, и сейчас никто не узнал бы в нем подержанный китайский «Лифан», по случаю купленный у приятеля. Он был снабжен двумя баулами и самодельным приспособлением, позволявшим укрепить рюкзак на заднем сиденье.

В баулы Максим загрузил давно подготовленные пакеты. Особо озаботился сохранностью водки, припасенной на случай, когда понадобится нарушить установленный в Дружине сухой закон. Достал из тайника под полом щит и булатный меч, освященные отцом Владимиром. Спрятал меч в ножны, пристегнутые к рюкзаку и выглядевшие как длинный боковой карман, на эфес нацепил для конспирации кокетливый чепчик. Интересно, зачем настоящий меч? Для антуража? Для дела имелся нормальный, деревянный. Сзади от рюкзака приладил шлем: в городе он надевал легкую каску, не скрывавшую лица.

Через несколько минут он уже ехал по Ленинградке, лавируя между машинами. Водители, залипшие во всегдашней московской пробке, завистливо смотрели ему вслед. Они и не догадывались, что он спешит на великую битву Света с Тьмой. Из окна роскошного «Сааба» призывно махнула рукой красавица-блондинка: дескать, куда же ты, прекрасный витязь? Впрочем, этот жест мог адресоваться не ему, а хлыщу из соседнего кабриолета.

Максим нравился женщинам. Потому что как иначе? Мужественная фигура, интересное сочетание темно-карих глаз со светлыми волосами. Курчавая аккуратно подстриженная борода… Он любил покрутиться перед зеркалом и легко прощал себе эту слабость – маленькую компенсацию за не сложившуюся личную жизнь. Вообще-то, за последние пару лет она могла бы сложиться, но, обжегшись один раз, он стал очень осторожен. Может быть, слишком осторожен, иногда думал он.

По Третьему кольцу добрался до Нижегородской улицы, вскоре перешедшей в Рязанский проспект. Тут стало посвободнее. Выехав за МКАД, сменил каску на шлем, хотя существенной разницы между Москвой и Люберцами не наблюдалось, только стало побольше зелени. У поворота на Егорьевское шоссе встретился магазинчик, и Максим закупил по десятку флаконов разных средств от комаров.

За Малаховкой дорога сузилась, осталось по одной полосе в каждую сторону, движение сделалось плотнее. Потом еще плотнее. А потом вовсе встало. Пришлось пробираться по обочине, заляпывая себя, мотоцикл и рюкзак грязью. Вскоре стала понятна причина пробки: посередине дороги, мордами друг к другу, стояли белый «Ситроен» и хищный черный «Чероки». И тут столкновение белых с черными, – усмехнулся Максим. – Правда, не слишком трагичное: дело ограничилось битыми фарами и помятыми капотами.

Дорога опять освободилась, и он поехал по-человечески, по проезжей части, раздумывая о том, какое ему дело до всего этого и почему он с белой ленточкой, пришпиленной к плечу, спешит Бог знает куда, черт знает зачем. Это всё чокнутый Слава-козлодой. Максим пару раз ездил с ним за грибами на его цельноржавом УАЗе и – надо же! – поддался на его уговоры. С чего вдруг? Вроде бы, в отличие от Славки, рассудительный, благоразумный. Может, устал быть таким благоразумным?

Так или иначе, он поехал на ближайшие полевые сборы. Всё оказалось на высшем уровне. Воевода – симпатичный парень, умерший четыреста лет назад и теперь воскресший (а кто проверит?). Ангелы за нас, придет время – присоединятся.

Потом было еще несколько выездов, а в промежутках – обучение фехтованию, тренировки в спортцентре «Богатырь», лекции, знакомство с эсхатологической литературой, беседы об извечной борьбе с темными силами за высшую справедливость, возведение оборонительных сооружений…

Впереди наметился затор: трактор с вихляющимся прицепом нахально перся чуть не по осевой, препятствуя обгону. Судя по всему, вообразил себя президентским лимузином.

…Максим рванул вправо так резко, что едва не упал. Грохот удара, лязг, скрежет… Самосвал, шедший сзади, не притормозил и впилился в тяжелую фуру. Счастье, что рефлексы опередили сознание. Запоздай Максим на долю секунды, его бы размазало между двумя грузовиками. Воевода, конечно, заявил бы, что это происки Врага. Максим, не углубляясь в конспирологические размышления, покрыл последними словами идиота, заснувшего за рулем самосвала, и привычно объехал затор по обочине.

Без новых приключений он добрался до Егорьевска. На въезде в город красовался герб: рука Святого Георгия с копьем, направленным в пасть дракона. Дракон был мощный, весь в чешуйчатой броне, а копье напоминало зубочистку. Исход поединка казался сомнительным.

С правой стороны дороги появились старые избы, бараки. Шоссе проходило по самой окраине города, по левую руку по-прежнему тянулся лес. Потом пошли унылые пустоши. Очередная надпись известила, что он въезжает в славную деревню Заболотье. Вскоре по обе стороны вновь начались низкие сырые леса. Максим проехал деревню Пёсье с покосившимися деревянными домишками и въехал в село Жабки, поразившее его двух- и трехэтажными сооружениями замысловатой формы. Он остановился и сфотографировал это великолепие.

Невдалеке притормозил еще один мотоцикл – шикарный «BMW». Максим давно уже видел его в зеркале, но не обращал внимания. Подумаешь, «BMW»! Таких пруд пруди. А вот «Лифан», преобразованный в «Мерседес», один на свете.

Мотоциклист стоял, разглядывая достопримечательности Жабок, и у Максима возникло неприятное чувство. Так бывает, когда пишешь письмо, а тебе заглядывают через плечо. Однако, присмотревшись, он заметил на рукаве незнакомца белую ленточку. «Свой! – успокоился он. – Видать, новенький. Подойти познакомиться, что ли? Да ладно, успеется».

Почти сразу вслед за Максимом незнакомый дружинник тоже оседлал свой «BMW» и тронулся с места.

За новорусскими Жабками опять замелькали островки леса, перемежающиеся пустырями. Синяя табличка попыталась предупредить, что впереди деревня Бураково, но кто-то уже не поленился переправить «Б» на «Д». Есть в русской глубинке люди, неравнодушные к каллиграфическим упражнениям!

Поселок Фрол мало отличался от любого другого: сюда нувориши еще не добрались. Заборы, куры, тощие собаки. Посреди дороги – растрескавшаяся доска. Максим ее объехал: запросто проколешь гвоздем шину. Так и есть! Мотоциклист, ехавший сзади, не поберегся – и тотчас остановился, уставился на заднее колесо. Взглянул вслед Максиму, злобно пнул свой «BMW». Небось, выругался, но за тарахтеньем двух мотоциклов этого слышно не было.

Поворот на Богомазово нашелся легко. Дорога паршивая: так называемая «улучшенная», а в просторечии «стиральная доска». Максим слез с мотоцикла проверить, хорошо ли укреплены вещи. Тряска предстоит изрядная, и если поклажа свалится в лужу, это будет не слишком приятно.

На обочине дороги стояли две девочки в одинаковых платьицах – похоже, сестры. Младшая, сероглазая девчушка лет восьми, обращаясь к старшей, задумчиво высказалась:

– Чё они всё ездют и ездют? Чё они, … (непечатное слово), что ли? Там же нет ни … (опять непечатное слово).

– Не, это испедиция. Нам Нинка, училка наша, грила. К нам на болота, грит, будут ездить. За грязью, грит. Испедиция будет ездить. Грязь, … (непечатное слово), шибко полезная.

– Во, … (непечатное слово