© Александр Георгиевич Таубин, 2016

ISBN 978-5-4483-3908-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Глобальных вопросов не касаюсь. Считаю, что это бесполезно. И поумнее меня люди пытались просветить человечество, напомнить историю, и ничего у них с этим не получилось. Цель у меня остается одна: по-возможности развлечь читателя и, может быть, сообщить ему что-то новое.

Остаточная прочность

Этот раздел я мог бы озаглавить так: поставил ребро – уж не трогай его. Это совсем не относится к известному всем изделию из ребра, которое называется женщиной. Если ребро или женщину трогать не подумав, хорошо известно, чем это может закончится. Далее имеется в виду ребро подкрепляющее. А было дело так: я как-то зимой, примерно, 1979 года досрочно, за час до окончания рабочего дня ушел с работы. Не помню, по какому поводу. Было чуть больше 16 часов и уже было темно. Сел я в почти пустой одно секционный трамвай рядом со средней дверью, придвинулся к окошку и еду себе потихонечку в сторону своей улицы. Сзади несколько человек, такие же, как и я, из нашей организации. Трамвай едет на свой зеленый свет широкую улицу имени Серго Орджоникидзе. И вдруг край глаза ухватывает что-то невероятное и совершенно фантастическое. На мирно едущий по перекрестку на свой свет трамвай на полной скорости и поперек него, соответственно, на свет красный несется громадный КРАЗовский грузовик. Чувствую – столкновение неизбежно и чувствую, ударит в то место, где я сижу. Пытаюсь отодвинуться от окна – не успеть. Не верю, что это конец. Только руки к голове и успел поднять. Далее следует трудноописуемое. Удар, грохот, звон стекол, крики с задней площадки. Свет погас. Меня страшной силой бросило направо, в сторону удара, потом такой же силой отбросило на другую сторону. Руки (к счастью, не голова) и тело очень сильно ударились о какие-то поручни и сиденья. Мне показалось, что трамвай встал на левый ряд колес, но вернулся на колею. Нашел я себя на полу. С трудом поднялся. Руки ноют от боли. Вроде, всё на месте. С трудом, покачиваясь, вылез из вагона. Смотрю, рядом стоит разбитый грузовик стекла у него выбиты, капот помят. Водителя нет. Остальные, что сзади в вагоне ехали тоже вылезли. У всех помятый и испуганный вид. Но в центре удара был только я. Смотрю на двери. Их обрамление в виде окантовочного ребра погнулось и больше всего там, где я сидел. Дугой выгнулось в нижней части, но не лопнуло. А было на грани разрыва. Обрамление так выгнулось, из-за того, что через ребро конструктор вагона надумал протащить рычаг открытия-закрытия дверей и этом ребро существенно ослабил. Если бы ребро порвалось, я был бы трупом. КРАЗ въехал бы в вагон. Остаточная прочность подрезанного конструктором ребра – вот что меня выручило. Но это было не единственное счастливое обстоятельство. Если бы удар произошел на долю секунды позже, вагон бы проехал то место, где в тот момент находился, и грузовик бы ударил не по двери, а по месту точно напротив меня. Тогда бы дверь в этой истории не участвовала. Между мной и капотом была бы только обшивка вагона – тонкая фанера с тонкими полосками железа. Грузовик бы въехал внутрь вагона и я, соответственно, тоже был бы трупом. Как потом сказали, вдребезги пьяный водитель грузовика убежал с места столкновения, а вагон отправился в утиль. Добрался тогда до дому на автобусе. Трамвайное движение было надолго прекращено. На руках и на теле долго заживали здоровенные синяки. Я поверил в существование ангела-спасителя. Значит, нужен был для чего-то важного. А с ребрами аккуратнее надо! Если они поставлены, то ослаблять их нельзя.

С такого «кольца» тогда и выезжал.

Северные пригороды Санкт-Петербурга

В отличие от помпезных южных пригородов, густо усыпанных дворцами, северные пригороды Петербурга, самой природой созданы для летнего и зимнего отдыха. Они находятся на территории, аннексированной у Финляндии по итогам войны 1939—40 года. Граница до 1939 года проходила за Белоостровом. Параллельные названия городов и населенных пунктов для любознательных приоткрывают историю. Свою дачу мои родители заводить принципиально не хотели, хотя предложения были, и участок в Васкелово выделяли. Отец не хотел отвлекаться, а мама понимала, что дача будет висеть на ней. Поэтому в детстве на каждое лето где-нибудь снималась временная дача. Когда я был несмышленышем, в Комарово, Потом, в основном, дачи снимались в в Зеленогорске.

Солнечное (до 1948 Оллила, фин. Ollila) известно только своим пляжем. Известным уроженцем является – Вильо Вестеринен (1907—1961) – финский аккордеонист и композитор. Наряду с Вестериненом Солнечному особенно повезло в 2015 году, когда его посетил я и насколько дней жил в гостинице «Капитан Флинт». О пребывании в этой гостинице я оставил довольно язвительный отзыв, за который они должны меня благодарить. Ибо, кто, как не постояльцы могут заметить огрехи, которая администрация гостиницы не видит, можно сказать, в упор. При гостинице есть кафе, в котором можно заказать неплохой комплексный обед за умеренную цену на уровне 250 р. Повторяю, самое хорошее в Солнечном – это пляж. Самое плохое это эстакада над путями, которую зачем-то соорудили пару лет назад. Испугались скоростного поезда «Аллегро». Те, кто приезжает из Питера, поэтому обречены делать много ярусов подъема, а потом столько же ярусов спуска, чтобы преодолеть сверху железнодорожные пути. От наезда поезда Вы гарантированно убережетесь, а что с Вами могут сделать в этом высоченном сарае с паутиной лестниц поздно вечером или ночью никто не знает. Полиции там нет. Не докричишься. Плохое решение.

Репино (до 1948 года – Куоккала (фин. Kuokkala))

В начале XX века Куоккала становится популярным дачным местом у интеллигенции Петербурга. Пляж видел Л. Андрееву, Н. Евреинова, К. Чуковского, М. Горького, В. Маяковского и многих других. В. Маяковский был очень крепкий мужик и по берегу ходил каждый день 12 – 14 верст.

Здесь обосновался Илья Ефимович Репин. Мне стыдно признаться, но живопись Репина я не люблю. Поскольку пока за это не сажают, рискую признаться и надеюсь, что ничего не будет. Поэтому в Пенаты меня силком не затянешь. Бываю только тогда, когда надо сопроводить кого-нибудь из уважаемых мною лиц, привлеченных именем этого художника, и трудно от этой миссии отказаться. Репина очень хотели до войны перетянуть из Финляндии в СССР, почти как Ф. Шаляпина. Если за Шаляпиным посылали М. Горького, правда, неудачно, то к Репину ездили эмиссары. Легенда, что приезжал сам Климент Ефремович Ворошилов не подтверждается. И тот и другой отказались переехать в СССР, ссылаясь, в основном, на здоровье.

Сейчас этот городок неплохо отстроили и обустроили. Вдоль Приморского шоссе почти без промежутков стоят достаточно шикарные на вид рестораны, которые нацелены на кошельки проезжающих мимо в хороших автомобилях состоятельных людей, и цены в этих ресторанах больно кусаются. Блюда меньше, чем за тысячу рублей там найти Вам не удастся. Вдоль шоссе также построены дома отдыха, пансионаты, гостиницы и санатории. Они все разные по звездности. Почти везде «шведские» столы. Самый дешевый и неплохой я посещал в гостинице «Балтиец». Там и сейчас берут 360 рублей за обед. Гостиница «Кронверк парк отель» предлагает примерно то же за 600 р, гостиница Репинская – за 500р. Сравнительно недорогая столовая в пансионате «Балтийский берег» – это 275 р за обед и 190р за завтрак или ужин (данные лета 2016 года).

В санатории «Репино», который тогда (в 80-е годы) не выглядел как сейчас заброшенным и неухоженным, а также в других санаториях типа «Белых ночей» отдыхали известные деятели культуры, артисты БДТ тогда имени Горького и других менее почитаемых в тот период театральных заведений. Видел В. Стржельчика, гроссмейстера В. Корчного и сам сидел, кажется, в 1996 году за соседним столом с Игорем Дмитриевым. Хотя подмывало навязаться в знакомство, но удержался, так как известный артист явно пытался отдохнуть от шумных свит почитателей его таланта.

Экскурс в сторону БДТ. Мне, вообще, везло на постоянные встречи со звездами Большого драматического театра им. Горького (ныне им. Г. А. Товстоногова) (БДТ). Потом я узнал, что в доме неподалеку от нашего дома жил почти весь их актерский коллектив. Сейчас дом на Бассейной улице увешан мемориальными досками. К сожалению, все великие артисты умирали очень рано, не дожив даже до 70 лет. Тяжелая это профессия. Много нервной энергии забирает у человека. Кроме того общественная обстановка в 70—80-е годы была непростая, и спектакли часто запрещали мало понимающие в вопросах культуры партийные боссы, от которых зависело разрешение. Легко представить себе: столько сил потрачено на создание спектакля – и впустую. Первым из плеяды умер Ефим Копелян. Все были очень расстроены. Его искренне любили. Помню в 70-е годы заслуженного артиста БДТ Михаила Давидовича Волкова.

Часто видел его в трамвае №29, который тогда курсировал через центр. Хороший был артист. Играл героев-любовников в театре и в кино. В 1961—2001 годах, то есть 40 лет! он был актёром этого театра. Запал всем в память своей ролью в двухсерийном фильме про нашего разведчика в немецкой диверсионной школе «Сатурн». Одна серия называлась «путь в Сатурн», вторая «конец Сатурна». Артист был великолепный, но попал в такое созвездие, что Г. А. Товстоногов его народным не сделал. Скорее всего, не захотел. Отношения артиста и главрежа были временами напряженные. Играл Волков прекрасно. Родился он в 1934 году, а умер в 2001году.

Вернемся в пригороды.

В Репино неплохой пляж и, слава богу, нет дурной эстакады над путями. Как хорошо, что денег у РЖД не хватило!

Комарово (до 1948 – Келломяки, от фин. Kellomyaki – колокольная горка

В Комарово целенаправленно давали дачные участки академикам, членам – корреспондентам АН СССР, крупным артистам. Это были в основном, увлеченные своей наукой или карьерой люди, зато у каждого была свита из родственников, жен, детей, внуков. Родственники очень пристально следили за всеми хозяйственными моментами и ревностно относились к выпавшему в их руки основательному богатству. У академиков знаю, что был и, наверняка, и сейчас есть свой садовый кооператив. Дачи, спрятаны среди довольно глухого леса. К ним запросто не проедешь. Один раз, я там был в гостях. Не видел, чтобы они сильно корчевали и распахивали свои участки. Они все были попутно крупными администраторами и в такой поправке к бюджету как огород не нуждались.

В советские годы в Комарово имели дачи или часто бывали Дмитрий Шостакович, Анна Ахматова, народный артист СССР Николай Черкасов, композитор Василий Соловьев-Седой, многие академики АН СССР, писатели фантасты Аркадий и Борис Стругацкие, Сюда к Ахматовой приезжал Иосиф Бродский.

Некоторый культ сразу же создался после смерти Ахматовой вокруг её могилы. Её при жизни не сильно жаловали. Первый муж Николай Гумилев был расстрелян большевиками по обвинению в заговоре вместе с группой его друзей. Но со славой великой поэтессы ничего поделать не могли. И Хрущев на нее и на Пастернака накатывал не по делу, конечно. Его накручивало окружение. Теперь эта могила достопримечательность Комарово. В школьные годы мы с товарищем ездили туда не один раз на велосипедах.

Комарово странный городок, не имеющий как бы своего лица. Нет центральной площади и проспекта. Узкие улочки спускаются к заливу от железнодорожной станции. Всюду среди зелени разбросаны разные Дома творчества писателей, артистов, детские лагеря. Это не объединено в единый ансамбль. Рука городских устроителей как бы не коснулась Комарово. Одно, как мне кажется, точно, упустили городские власти. Есть замечательная песня Игоря Скляра на стихи М. Танича и музыку Игоря Николаева «Комарово».

Если бы у чиновников или у предпринимателей была хоть капля предприимчивости, «шереметьевский баркас» был бы давно построен и установлен на берегу, и туристы всей страны и всего света ездили бы на его поглядеть, оставляя деньги в городской казне. Нет у нас настоящего капитализма! У меня спрашивайте, как и где баркас сделать и куда его поставить. Я скажу, но потребую долю.

В Комарово я отдыхал два раза в сознательном возрасте.

Первый раз это бы дом отдыха Комарово. Мы жили в большом деревянном доме. Я всегда беру себе одноместный номер. Эта привычка сложилась с тех пор, когда я жил, будучи в командировке, в двухместном номере в гостинице Североморска. Мой сосед был заводской строитель с одного из заводов. Он ленился ночью ходить в туалет в конце коридора и писал прямо в раковину, которая единственная украшала предоставленный нам номер. Второй запомнившийся случай – это дом отдыха в Репино тогда им. Горького и сосед-богомолец с носом, плотно забитым соплями и без носового платка и каких-нибудь салфеток. Я уж ему свои платки предлагал, чтобы не слышать, как он возит носом. Были в моей командировочной практике и храпуны и сверххрапуны, от которых сотрясались окна и стены и дома шли ходуном. От последней категории не спасет и стенка, если он в соседнем номере. В комаровском доме отдыха на короткое время сложилась любопытная компания. Центром был шахтер- взрывник из Воркуты, грубым резцом оттесанный природой здоровенный богатырь из этого города, лет за 40, примерно. Из таких в пролетарский период любили лепить скульптуры передовиков. Сходите в метро Кировский завод и там, в барельефах вы его увидите. Такая мужественность не могла быть незамеченной и в нему воспылала любовью миловидная дама за пятьдесят. Тоже из отдыхающих и из нашей компании. Мачо благосклонно отозвался на откровенный интерес к себе, и дама благополучно переехала к нему в номер до конца срока путевки. Она похорошела на глазах и часто повторяла, что к ней пришла её вторая молодость. Голубки ворковали и строили несбыточные планы на будущее. Были в этой компании непонятный тип мафиозного вида, медсестра из психушки и пьяница, кажется, электрик, все из Питера. Происходило это в разгар антиалкогольной горбачевской компании, когда в приступе любимого у нас верноподданичества вырубали виноградники и ограничивали всеми силами продажу спиртного. Больше всех страдал пьяница из Питера и делом чести стало обязательно на каждый день достать спиртное, напоить беднягу и себя. Это занятие превратилось в охоту, в настоящий спорт. Общее дело нас сильно сдружило. Помню, как мы бежали к платформе, чтобы успеть на электричку, отходившую в Зеленогорск. Пьяница как-то узнал, что туда в магазин, известный только ему, завезли бутылки вина. Я тогда долго не мог отдышаться после погони за электричкой. Какое-то время были «не разлей вода». Разъехались и тут же перезабыли друг друга. С шахтером обменялись письмами, с пьяницей звонками. Каждый пошел своей дорогой.

Следующий раз был дом творчества писателей в Комарово.

Мне было тогда чуть более 40 лет, и по сравнению со своим соседом по столу маститым писателем Александром Антоновичем Морозовым я был мальчишкой. Морозову уже тогда было за 80 лет. Он был профессиональным литератором, и одним из его достижений была биография М. В. Ломоносова в серии «жизнь замечательных людей», которую я до этого прочитал. Я через какое-то время я и возник с вопросом, был ли Ломоносов внебрачным сыном Петра 1. Не в этом ли причина протекции, которой он всю жизнь пользовался. Морозов на меня посмотрел и с усмешкой ответил, что он в спальне со свечкой не стоял. Он мне также сказал, что по Ломоносову письменных свидетельств крайне мало. Многие указания, в частности, указания о содействии тогда передавались устно. Ход событий приходится домысливать. Поездка Петра в Поморье в период, примерно соответствующий 9 месяцам до рождения Михайло Васильевича, действительно, была. Обстоятельства пребывания знали люди, своих мемуаров не оставившие. Известно также, что Петр 1 особо c дамами не стеснялся. Ассамблеи длились долго, и царю перечить никто не отваживался.

Второй вопрос, который я отважился задать мэтру был о «слове о полку Игореве». Тогда кипели страсти по поводу подлинности этого произведения и враждующие стороны готовы были друг друга убить. Важный нюанс состоял в том, что подлинник этого произведения, принадлежащий Мусину-Пушкину, сгорел во время московского пожара. Ответ я получил для себя неожиданный. Что ответил мне Морозов, я здесь привести не могу. А.А.Морозов, умер в 1992 году, но есть его родственники и потомки, без согласия которых я разглашать слова писателя на эту важную тему я не имею права.

Зеленогорск (до 1948 года Териоки, Терийоки, фин. Terijoki – Смоляная река)

В 50-е -70-е годы очень модный летний курорт.

О Зеленогорске разговор особый.

В городе сохранились несколько домов своеобразной финской архитектуры, в том числе изящная лютеранская кирха. У кирхи была колокольня и солдатское кладбище финских солдат, погибших в воинах 1939—44 годов. Победители колокольню разобрали, кладбище бывшего врага сровняли с землей. Бывшую кирху сделали кинотеатром. Несмотря на малое внутренне пространство туда набивалось много народу. Особенно, когда шли «Римские каникулы» или пускали серии с Фантомасом.

В начале 90-х когда стали много говорить об общеевропейских ценностях и разрешили финнам за их средства восстановить колокольню, а кинотеатр опять сделали кирхой с еженедельными службами. Восстановили памятник финским солдатам, уроженцам Териоки, погибшим в этих войнах. Установили также памятник Примирения. Нашлись добровольные краеведы, которые при церкви сделали музей, и из экспозиции о можно узнать о шведском, финском и российском периодах Териоки. В Кирхе проводятся органные концерты.

Очень красивая в Зеленогорске православная церковь. Она долго стояла в руинах. На ней всегда гнездилась стая ворон. Её быстро восстановили в 80-е годы. Было бы желание!

В Зеленогорске несколько мест, где мне приходилось отдыхать летом, будучи школьником. Как правило, образовывались детские компании, в которых было очень приятно проводить время. Компьютеров не было, детей было много, и мы были на воздухе и активно играли в различные подвижные игры.

В 6 лет я самостоятельно научился в Заливе держаться на воде и плавать по-собачьи.

Летом, в Зеленогорске, в самом конце пятидесятых годов, будучи подростком, я вместе со своими друзьями присутствовал, но по малости не был участником полузакрытых вечеринок и признаю, что с завистью и с восторгом следил за танцами тогдашних типичных стиляг – старших парней в пестрых галстуках и с коками на головах. Они лихо закручивали в танцах красивых девиц в платьях с пышными широкими юбками. Все это отлично показано в талантливом фильме 2007 года «Стиляги» (режиссер Валерий Тодоровский), который заслуженно получил в свое время награды и имел неплохой кассовый успех.

С конца 50-х и по 70-е годы Зеленогорск был своеобразным бомондом для продвинутой публики. Как модный курорт Зеленогорск привлекал элиту Ленинграда. Элита образовывается всегда как сливки на молоке. Где-то и как-то выделяются литераторы, артисты, ученые, видные конструкторы и они почти непроизвольно попадают в сравнительно узкий круг.