Аман долго лелеял коварные замыслы против Мордехая и всего еврейского народа, наушничал Ахашверошу. Казалось, что царь принимает сторону Амана, и евреям угрожает смертельная опасность, но вмешивается царица Эстер, жена Ахашвероша, и делом доказывает, что красивой молодой женщине подвластны даже судьбы народов. Она разоблачает Амана в глазах царя, и Ахашверош казнит злодея и его сыновей. Все кончается излияниями бурной радости и всеобщим весельем.

Я предполагала, что сейчас начнутся обещанные Максом танцы, но на сцене, семеня короткими ножками, появился смешной толстяк, облаченный в традиционные одежды религиозного еврея. Я подумала, что его полному розовощекому лицу больше подошел бы костюм Ниф-Нифа. Одной рукой он беспрерывно мял носовой платок, а другой крепко сжимал микрофон, картинно оттопыривая мизинец. Я решила, что он пародирует Грету Бильд.

– Уважаемые дамы и господа! – обратился к присутствующим толстяк. Разобрать его слова было не так просто: он, почти не останавливаясь, самозабвенно жевал жвачную резинку. – Дорогие евреи и те, кто еще нет! Меня зовут Авраам Брувер, и я руковожу лабораторией генной инженерии, созданной на средства фонда Билла Гейтса. Сегодня, когда мы празднуем чудесное спасение еврейского народа, я хочу сделать для вас… я хочу сообщить вам об успехах нашей лаборатории! Без ложной скромности скажу вам: это исторический момент!

– Он похож на шута, а не на генного инженера, – шепнула я на ухо Максу. Вместо ответа он приложил палец ко рту.

Неожиданно в зале стало очень тихо. Даже дети на несколько минут затихли, уловив важность происходящего. Между тем толстячок промокнул платком пот на лбу и продолжал:

– Два года назад институт по исследованию общественного мнения Бруно Фельдмана провел опрос среди светских евреев нашей страны. Опрос показал, что основной причиной, мешающей евреям вернуться в лоно религии, является запрет на применение в пищу белого мяса или, выражаясь прямо и без эвфемизмов, свинины. – Авраам Брувер сделал паузу, выпустил на секунду изо рта зеленоватый пузырь, но тут же втянул его обратно, усиленно заработав челюстями, поправил чуть сползшие с носа очки в старомодной роговой оправе и мощными линзами и внимательно осмотрел сидящих в первых рядах, как бы проверяя их реакцию на свои слова. Оставшись довольным увиденным, он продолжил: – Как вам всем известно, свинья не удовлетворяет одному из признаков кошерности: она, к великому сожалению, не жует жвачку. Мы подумали, что могли бы коренным образом изменить эту ситуацию. Генная инженерия может все! Мы скрестили барана со свиньей и получили овцесвина или свинью Брувера. Это чудесное животное имеет все достоинства свиньи: выглядит в точности как свинья, но жует жвачку как овца! И это поведение свиньи Брувера с Божьей помощью передается по наследству в ста процентах случаев. В результате многочисленных опытов и неизбежно сопутствующих им ошибок нам удалось выделить ген, ответственный за жевание жвачки. – Лениво ворочая эластичный ком во рту, оратор помолчал, чтобы слушатели успели осознать всю важность достижения возглавляемой им лаборатории. – Дальнейшее – просто. Свинья Брувера отвечает всем требованиям кошерности, упомянутым в Торе! Мы уже подали заявку в Главный Раввинат на признание свиньи Брувера кошерным животным, но, учитывая всю серьезность вопроса, Главный Раввинат собирается вынести его на рассмотрение Совета еврейских мудрецов. Понятно, что это займет уйму времени, но мы готовы ждать столько, сколько потребуется, хоть до прихода Мессии!

– Браво! Да здравствует Билл Гейтс! Да здравствует Авраам Брувер! Да здравствует овцесвин Брувера! – на одном дыхании выкрикнул высокий женский голос из средних рядов. Все повернулись в сторону кричащей, и та сконфуженно притихла.

Брувер раскланялся, вытер пот, выплюнул в платок жвачку и быстро, как только ему позволяла комплекция, начал передвигаться вглубь сцены, но вдруг остановился как вкопанный, постоял долю секунды спиной к аудитории, а затем повернулся и закончил свой спич:

– Но мы на этом не остановимся! Я надеюсь, что уже в ближайшем будущем нам удастся вывести новую породу овцесвина, покрытую шерстью, что сделает его разведение намного рентабельней.

Я была в шоке от услышанного. И скорее всего, не только я. Раздались отдельные хлопки, выкрики, неуверенный смех, но не было единой реакции зала. Было ощущение, что люди не очень знают, как им следует отнестись к сообщению Авраама Брувера.

– Макс, но разве это… не богохульство?

Макс рассмеялся.

– Понимаешь, это же Пурим. Это праздник, когда евреям полагается высмеивать все, что только можно.

– Ты считаешь, что можно высмеивать и религию? – удивилась я.

– Наш народ прошел через столько испытаний и сохранился, разумеется, благодаря Богу. Но не последнюю роль в этом сыграло чувство юмора. Мы любим смеяться над собой, и это помогает с легкостью сносить шутки других, ведь наши шутки, как правило, остроумней и злей.

– Так кошерная свинья, это тоже шутка?

– Конечно! Даже если свинья Брувера будет жевать свою жвачку без остановки до конца дней своих, это не поможет ей стать кошерной. Дело в том, что в глазах верующего еврея свинья ассоциируется с эллинской культурой, которую во времена Маккавеев греки пытались насильно привить нашему народу, но об этом подробнее поговорим, когда я приглашу тебя на Хануку. Ведь даже слово «свинья» религиозные евреи стараются не произносить.

– Не думаю, что Биллу Гейтсу понравилось бы упоминание его имени в данном контексте…

– Но почему же, Николь? Ничего плохого о нем сказано не было. Но даже если, допустим, Биллу Гейтсу взбредет в голову подать в суд на Брувера, я берусь защищать его и не сомневаюсь, что смогу это сделать!

Нашу беседу прервали вышедшие на сцену два скрипача в черных фраках и одинаковых вороньих масках – пришло время танцев. Арлекины растащили стулья по периметру зала, расчистив место для желающих размяться.

Задорные еврейские мелодии заставили даже самых ленивых прыгать перед сценой. Макс порывался увлечь меня на центр зала, но мне просто хотелось любоваться происходящим, да и хитон – не самое подходящее одеяние для еврейских танцев. В конце концов, мой кавалер не выдержал и отправился выделывать коленца один, правда, к нему тут же присоединились два ангелочка женского пола, и я пожалела, что согласилась отпустить его.

Обнаружив, что ревную Макса сверх всякой меры, я страшно разозлилась и решила, что мне не повредит ушат холодной воды. Подобрав полы хитона, я чинно проследовала по небольшому коридору в туалетную комнату.

Распахнув дверь, я чуть не налетела на распластавшуюся на полу девушку. Из ее груди вырывались слабеющие хрипы. Я бросилась к ней, но она умерла на моих глазах. Я обошла ее бездыханное тело и только тогда увидела причину ее смерти. Из-под левой лопатки торчала рукоятка какого-то оружия, и под ней образовалась небольшая лужица крови. Кровоизлияние, по-видимому, произошло внутрь.

Выругавшись предпоследними словами (последние мне не известны), я представила самодовольную физиономию босса. Мысленно понося Генри не хуже настоящей Ксантиппы, я вытащила из потайного кармана мобильник и позвонила в полицию. Дежурный записал адрес и принялся давать мне указания, но я отключила телефон – я и без него знала, что мне делать.

Я выскочила из туалетной комнаты и столкнулась с Ясером Арафатом, сбив с него куфию. После секундных колебаний я не решилась доверить этому гнусному типу охранять вход в туалет и послала его за адвокатом. Правильно оценив мое состояние и покосившись на скалку, которую я все еще держала в руках, он без лишних пререканий довольно резво справился с моим заданием и через полминуты вернулся вместе с Максом. Я была в шоке, и мне даже не пришло в голову, что я могла позвонить Максу по мобильному телефону…

Я велела Максимилиану никого не впускать в туалет, а Арафата послала на поиски администратора. Сама же, насколько позволяли сандалии, бросилась бежать. Необходимо было перекрыть все выходы из здания. Продравшись сквозь танцующих, временами используя скалку в качестве рычага, я устремилась к лестнице и ястребом спустилась вниз.

У выходных дверей дежурил охранник, сонный как артерия. Сладко зевая и вежливо прикрывая рот рукой, он сообщил, что за последние минут пятнадцать из здания никто не выходил, зато прибыло семейство крокодилов и, сильно понизив голос, добавил, что у него такое подозрение, что это сам мэр города со своей свитой. Меня не заинтересовали его сны, и я велела ему никого не выпускать.

– Но, уважаемая, это вам не Древняя Греция! – охранник окончательно проснулся и, сильно картавя от волнения, бескомпромиссно ринулся на борьбу за права человека. – У нас уже более двухсот лет как есть конституция!

– Не беспокойтесь, через пару минут я пришлю к вам вашего начальника для подтверждения моих указаний. Его уже ищут.

Арафат и вправду оказался шустрым парнем, и вскоре охранник получил официальный приказ. Я поинтересовалась наличием запасного выхода, и человек в костюме администратора, очень полный мужчина лет сорока пяти, в кипе, уже не способной полностью прикрыть его расползающуюся лысину, убедительно помахал перед моим носом толстой связкой ключей.

Администратор, назвавшийся Марком Коэном, постановил, что надо прекратить празднество и танцы. Мне не удалось убедить его, что до прибытия полиции этого делать не следует, ведь может начаться паника, давка и все такое. Мистер Коэн, решив показать, кто тут главный, категорически настоял на своем.

Музыка прекратилась, и администратор коротко сообщил о случившемся. Раздались крики, ахи и охи женщин. Веселье испарилось, как не бывало. Лишь дети продолжали носиться и путались под ногами. Марк Коэн предупредил, что до прибытия полиции никто не имеет права выходить из здания и заходить в туалетную комнату на втором этаже. Он понимает и сожалеет, что причиняет определенные неудобства, но придется пользоваться лишь туалетом первого этажа.

Я спустилась вниз, чтобы встретить полицию.