Цитаты из книги «Выше Бога не буду»

Через три дня, 4‑го июня во втором часу ночи по местному времени произошла крупнейшая в истории страны катастрофа, связанная с мощным взрывом газового облака, с взрывом нашего народного достояния, взрывом, который унес 575 чело

1 июня 1989 года моя мама увидела сон. Она увидела Михаила Сергеевича Горбачева. Он шел по железнодорожным рельсам в сторону запада. Рельсы плавно погружались в болото. Первый президент выглядел крайне уставшим и утомленным. В глазах его была тоска. Он шел сначала по шпалам, а потом уже и по болоту, медленно вытягивая ноги из грязи.

Но до настоящего раскрытия было еще далеко. Позже я понял: чтобы понимать, надо иметь эмоциональный опыт. Во всем. И в самых крайних его проявлениях. Нужно на собственном опыте не казаться, а быть самым счастливым в этом мире и самым несчастным во вселенной. Было и то, и другое. И все это надо было пережить.

Я заметил одну интересную вещь: предупреждения всегда касаются наших эмоций. Не каких-то материальных благ или их отсутствия, а именно эмоций, состояния счастья или несчастья. Мне понадобилось еще достаточно пожить, чтобы понять, что эмоция – это единственный наш инструмент влияния на природу. Все остальное не имеет значения! Набирая опыт сновидений, я почувствовал одну удивительную особенность: сон несет информацию, которую всегда можно понять. Никогда во сне человеку не дается информации больше его способностей интерпретировать этот сон. Чем больше знаний, тем больше деталей я замечаю, чем больше деталей, тем лучше и точнее интерпретация сна и тем я ближе к истине.

Вспоминая его, я думаю, какую цель преследовало мироздание, знакомя меня с таким человеком? И отвечаю себе: для того, чтобы у меня не оставалось сомнений, что в мире существует альтернативный источник информации, которому можно доверять. Что в жизни каждого из нас есть моменты, когда обычного человеческого восприятия недостаточно, тогда на помощь приходит сила, которой подвластны картины из будущего. Своеобразная машина времени, переносящая нас на несколько лет вперед и предупреждающая о горе или радости. Если есть предупреждение, значит не все так плохо, значит можно избежать то, о чем предупреждали.

Там же, на Чукотке, жила еще одна категория людей. Справедливость для них была самой сутью их жизни. Они приехали сюда не по своей воле, а под конвоем. Сначала из центральной России в столыпинском вагоне до порта Ванино, потом – пароходом в Магадан, а из Магадана они шли по Колыме, осваивая эти громадные территории и оставляя за собой разведанные недра и свои кости по всему северо-востоку.

системе координат, он не ел, когда был сыт, он был в симбиозе с планетой, и он был для нее свой. Меня поразило ощущение того, что он дома, а я здесь совершенно не нужен. Мне слегка стало стыдно за свое преимущество и за свои мысли. Похоже, волк что-то понял, когда я оценивал качество его меха. Я отдавал себе отчет в том, что мое преимущество условно, и не будь у меня ружья, еще неизвестно, чем бы закончилась наша встреча. Я шел и вспоминал полный уверенности в своей силе волчий взгляд. Я запомнил этот взгляд и однажды посмотрел на человека так, как смотрел этот волк. У человека не было ружья, у него были другие преимущества, но он сдался. Он уступил мне, уступил удивленно, не понимая своего смущения и страха. Он уступил на инстинкте самосохранения.

К утру пришел шаман. Он пришел к нашей стоянке на берегу. Мы только вскипятили чай и собирались позавтракать, а он тут как тут, прямо к столу. Шаман, однако! Он подошел совершенно обыкновенно и не представился, что шаман. Я понял это по его одежде. На шее у него висели зубы медведя, нанизанные на кожаный ремешок. Я видел медвежьи зубы и раньше, но таких огромных – не приходилось. Огромные такие клыки. Я уставился на его ожерелье. Он перехватил мой взгляд: – Это не современный медведь. Это зубы из пещеры. Их нашли мои предки. Я понял, что он носит зубы ископаемого зверя. На Чукотке это не редкость. Я знавал одного геолога, у которого был свитер из шерсти мамонта. Негнущийся и колючий, и носить его было невозможно, но геолог был страшно горд, потому как он, вероятней всего, был единственным обладателем такого свитера в мире.

– Это только кажется, что тундра большая. Узнаешь. Я уехал из стойбища. Дело было в апреле, а осенью, в конце сентября, перед самым ледоставом мы с другом шли на лодке вверх по течению, чтобы наловить хариусов. Маршрут наш пролегал мимо стойбища. Так как чукчи кочуют, и в одном месте их не застать, шанс встретиться с одним и тем же человеком из местных невелик. Но тут на излучине реки оказались те же самые апрельские чукчи. Они меня узнали, хотя я их все время путал – очень уж они для нас одинаковые, впрочем, как и мы для них. Один старый русский охотник как-то сказал мне: «Если хочешь с местными дружить, носи одну и ту же одежду. Потом они тебя путать ни с кем не будут, но сначала носи одно и то же». Мои чукчи узнали меня и сказали, что мою просьбу передали шаману, и он готов встретиться со мной, но сейчас его в стойбище нет, но ты оставайся – он завтра придет. Мне пришлось просто поверить им на слово. К тому же рыбалка была отменной, работы было много: сначала наловить рыбу, потом засолить ее. Время года было замечательное: легкий минус ночью вышибал последних комаров, деревья были всех цветов радуги, вода в реке кристально прозрачная, и множество рыбы. Чукотская осень – самое мое любимое время.

чай. Конфеты разошлись быстро, а я стал замечать некоторые изменения. Со мной ничего не происходило – происходило с моими коллегами. Они перестали меня замечать. Перестали замечать мои недостатки, и я стал намного быстрее с ними договариваться. Они легко шли мне навстречу и не отказывали в просьбах. После этого у меня ни разу за тринадцать лет службы не было отпуска в зимнее время. Сейчас я понимаю механизм этого воздействия, а тогда это для меня показалось настоящим чудом. Я потом очень сожалел, что так мало поговорил с этой цыганской бабушкой. Я продолжал искать человека, который бы мне все объяснил, и не находил.