Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"?
Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда,
обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
продырявленным вправе.
Бродский "Конец прекрасной эпохи"
И вот в этом зловонном сыром мире, где процветали только палачи и самые отъявленные из предателей; где оставшиеся честные -- спивались, ни на что другое не найдя воли; где тела молодежи бронзовели, а души подгнивали; где каждую ночь шарила серо-зеленая рука и кого-то за шиворот тащила в ящик -- в этом мире бродили ослепшие и потерянные миллионы женщин, от которых мужа, сына или отца оторвали на Архипелаг. Они были напуганней всех, они боялись зеркальных вывесок, кабинетных дверей, телефонных звонков, дверных стуков, они боялись почтальона, молочницы и водопроводчика. И каждый, кому они мешали, выгонял их из квартиры, с работы, из города.
Солженицын "Архипелаг ГУЛАГ"
Это ужас, ребятушки. Это ужас. У меня просто даже слов не находится. Тут суть далеко не в "советская власть ай-ай-ай", а в судьбах отдельных людей, чьи прекрасные молодые жизни были вот просто так взяты и загублены. И ради чего? Ради того, чтобы регулярно промывать мозги кучке хомячков, которым промыть мозги может каждый дурак, показав фокус с большим пальцем. Население с мужеством и интеллектом, как мы знаем, в этот момент сидело, садилось или умирало.
Зацепило...
Солженицын использовал тот же прием, и написал книгу в жалобно-мозгопромывательном стиле, но он это делал исключительно чтобы люди как можно ближе к сердцу восприняли все происходящее. Это было необходимо: жалобы, сопли, слюни, зачастую необъективные точки зрения и оценки ситуации, и эмоциональные восклицания. Информация в книге обязана была вызвать нужную реакцию у читателя, это был единственный способ что-то изменить. Если хотя бы один приверженец советской власти прочел в те времена Архипелаг и изменил свою точку зрения на власть, то книга была написана не зря.
Сколько раз читали мы на страницах других книг, художественных и документальных, как самиздат Солженицына кочевал из рук в руки, из портфеля в портфель, из кухни в кухню, из под одного матраса под другой.
О, невозможно описать то чувство, когда ты держишь в руках не просто книгу, а миллионы жизней, не просто историю, а то, что ее изменило.
Невероятную работу проделал автор. Невероятно скурпулезно он описал КАЖДЫЙ аспект лагерной и тюремной жизни, начиная от ареста и суда ничего не подозревающего законопослушного гражданина до распорядка дня и состояния души заключенного, уже свыкшегося с жизнью в лагере. И каждую стадию здесь сопровождает смерть, миллионы смертей.
И что же в этой книге, которая изменила сознание всей страны? А вот что:
Это было в апреле 1943-го года, когда Сталин почувствовал, что, кажется, воз его вытянул в гору. Первыми гражданскими плодами сталинградской народной победы оказались: ... Указ о введении каторги и виселицы.
Ну как?
А еще:
"А Н. П., доцента-математика, в смертной камере решил эксплуатнуть для своих личных целей следователь Кружков (да-да, тот самый, ворюга): дело в том, что он был -- студент-заочник! И вот он ВЫЗВАЛ П. ИЗ СМЕРТНОЙ КАМЕРЫ -- и давал решать задачи по теории функций комплексного переменного в своих (а скорей всего даже и не своих!) контрольных работах.
Вот кто они, следователи, представители власти.
О густоте сети сексотов мы скажем в особой главе о воле. Эту густоту многие ощущают, но не силятся представить каждого сексота в лицо -- в его простое человеческое лицо, и оттого сеть кажется загадочней и страшней, чем она на самом деле есть. А между тем сексотка -- та самая милая Анна Федоровна, которая по соседству зашла попросить у вас дрожжей и побежала сообщить в условный пункт (может быть в ларЈк, может быть в аптеку), что у вас сидит непрописанный приезжий. Это тот самый свойский парень Иван Никифорович, с которым вы выпили по 200 грамм, и он донЈс, как вы матерились, что в магазинах ничего не купишь, а начальству отпускают по блату. Вы не знаете сексотов в лицо, и потом удивлены, откуда известно вездесущим органам, что при массовом пении "Песни о Сталине" вы только рот раскрывали, а голоса не тратили? или о том, что вы не были веселы на демонстрации 7 ноября? Да где ж они, эти пронизывающие жгучие глаза сексота? А глаза сексота могут быть и с голубой поволокой, и со старческой слезой. Им совсем не обязательно светиться угрюмым злодейством. Не ждите, что это обязательно негодяй с отталкивающей наружностью. Это -- обычный человек, как ты и я, с мерой добрых чувств, мерой злобы и зависти и со всеми слабостями, делающими нас уязвимыми для пауков. Если бы набор сексотов был совершенно добровольный, на энтузиазме -- их не набралось бы много (разве в 20-е годы). Но набор идЈт опутыванием и захватом, и слабости отдают человека этой позорной службе. И даже те, кто искренне хотят сбросить с себя липкую паутину, эту вторую кожу -- не могут, не могут.
Сексот - это именно тот, о ком вы подумали - секретный сотрудник КГБ.
А вот за что сажали людей:
А уж потом пришить тебе обвинение совсем не трудно. Когда "заговоры" кончились (стали немцы отступать), -- с 1943 года пошло множество дел по "агитации" (кумовьям-то на фронт все равно еще не хотелось!). В Буреполомском лагере, например, сложился такой набор:
-- враждебная деятельность против политики ВКП(б) и Советского правительства (а какая враждебная -- пойди пойми!);
-- высказывал пораженческие измышления;
-- в клеветнической форме высказывался о материальном положении трудящихся Советского Союза (правду скажешь -- вот и клевета);
-- выражал пожелание (!) восстановления капиталического строя;
-- выражал обиду на Советское правительство (это особенно нагло! еще тебе ли, сволочь, обижаться? десятку получил и молчал бы!);
70-летнего бывшего царского дипломата обвинили в такой агитации:
-- что в СССР плохо живЈт рабочий класс;
-- что Горький -- плохой писатель (!!).
Сказать, что это уж хватили через край -- никак нельзя, за Горького и всегда срок давали, так он себя поставил. А вот Скворцов в ЛохчемЛаге (близ Усть-Выми) отхватил 15 лет, и среди обвинений было:
-- противопоставлял пролетарского поэта Маяковского некоему буржуазному поэту.
Так было в обвинительном заключении, для осуждения этого довольно.
Угадайте, кто был тот некий буржуазный поэт с одного раза?
Солженицын сравнивает заключенных тюрем и лагерей с крепостными крестьянами, только в худших условиях. Вот, например, что он говорит о самодеятельном театре при лагере:
Такие крепостные театры были на Воркуте, в Норильске, в Соликамске, на всех крупных гулаговских островах. Там эти театры становились почти городскими, едва ли не академическими, они давали в городском здании спектакли для вольных. В первых рядах надменно садились с женами самые крупные местные эмведешники и смотрели на своих рабов с любопытством и презрением. А конвоиры сидели с автоматами за кулисами и в ложах. После концерта артистов, отслушавших аплодисменты, везли в лагерь, а провинившихся -- в карцер. Иногда и аплодисментами не давали насладиться. В магаданском театре Никишев, начальник Дальстроя, обрывал Вадима Козина, широко
известного тогда певца: "Ладно, Козин, нечего раскланиваться, уходи!" (Козин пытался повеситься, его вынули из петли.)
В послевоенные годы через Архипелаг прошли артисты с известными именами: кроме Козина -- артистки кино Токарская, Окуневская, Зоя Федорова. Много шума было на Архипелаге от посадки Руслановой, шли противоречивые слухи, на каких она сидела пересылках, в какой лагерь отправлена. Уверяли, что на Колыме она отказалась петь и работала в прачечной. Не знаю.
Неудержимое веселье, правда? Вся книга написана очень горьким, циннично-саркастическим языком, так, что хочется даже не плакать от всего ужаса, а, скорее, биться в истерике.
Понимаю, что критиковать Архипелаг ГУЛАГ - значит сознаваться в отсутствии души и сердца, но не могу удержаться.
Не знаю, кто причисляет Солженицына к авторам-историкам, эта книга - жалоба, душевное излияние сломленного, обиженного и растоптанного человека. Ну просто не историческая это литература, это такое полухудожественное ревью, прочитав которое, читатель заинтересовался и проникся, открыл список используемой литературы в конце, и уже начал серьезно изучать вопрос.
Многие обвиняют Солженицына в том, что он приверженец царизма. Но в чем же это проявляется? Только в противопоставлении советского режима царской власти? Мне кажется, что были у автора предпосылки романтизировать царский режим, в котором он не жил, но жили его родители, нынешнему зверскому режиму, в котором пол страны сидит, а пол охраняет. А с чем же еще сравнивать, когда других режимов в стране не существовало?
Книга сделала прорыв в советской жизни и литературе, прохаживаясь по рукам "надеящихся, но немощных". Проблема в том, что сейчас, как, собственно, и во времена выхода киги, стенограммы всех описанных судов были доступны широкому пользователю (вот это и есть историческая литература!). Казалось бы, зачем нужно было советскому гражданину читать Архипелаг ГУЛАГ ("антисоветчина" же!), за которую точно посадят? Почему же никто не пошел в библиотеку проштудировать эти стенограммы и все остальные сталинские зверства, аккуратно законспектированные самими ГБшниками и написать что-то подобное, и приблизить крах режима?
На эти вопросы никто никогда не ответит.
Резюме.
Книга зверская, душераздирающая, невероятно длинная, но невероятно захватывающая, невозможно оторваться от чтения. Эту книгу обязан прочесть каждый.